Страница 125 из 141
Их домашний номер был записан в трубке. Слушая гудки, Ангус думал, взяла ли она с собой в сарай переносную трубку. Когда Айона просила отпустить ее с дневной смены, ему показалось, что она очень нервничает, и вполне возможно, сейчас не захочет, чтобы ее отвлекали.
Телефон все звонил и звонил, и трубку никто не брал.
Ангус нахмурился. Возможно, она уже едет сюда. Ну ладно. Он повесил трубку и осмотрел бар, отыскивая глазами новых посетителей. За столик номер 21, у окна, сели три человека; они все не могли решить, кого отправить к стойке. Возможно, журналисты, — на всех были модные очки. Но Тамара так упорно разъясняла ему, что в необычных очках ходят и архитекторы, и телевизионщики. Ну, он не станет настаивать, — все равно не может угадать, кто это.
Продолжая поглядывать на них, он оценил ситуацию с кадрами на текущий момент. Айоны нет, Джима нет, Тамара настроила восприятие исключительно на одну волну, Габриэл готовил так, как будто находился на огромной сцене «Мэдисон Сквер Гарден». Но есть и хорошие моменты, — Мэри, хоть и в странном расположении духа, пришла очень рано, в шесть тридцать будет Лайам, который оказался весьма компетентен, а горячие блюда сегодня готовит Нед.
Лучше или хуже сегодня уже не будет. Сегодня вечером, — вдруг подумал Ангус. Что бы ни случилось, сегодня вечером я приму решение.
В квартире наверху, завернув волосы в полотенце, стояла Мэри; она разглядывала всю свою обувь, которая была расставлена на коробках возле окна, — краска на шкафу еще не подсохла. Любой наряд надо подбирать, начиная с обуви. Перед тем как она приступит к обязанностям соблазнительницы, ей надо было еще отработать смену за стойкой, и не стоит превращаться в Джину Лоллобриджиду, — пусть это и произвело бы должное впечатление на подростка, родившегося уже после смерти Элвиса, — если к концу вечера каблучки-иголочки, совершенно необходимые для этого образа, придут в негодность. А еще хуже, если она так натрет ноги, что Лайаму придется нести ее наверх на руках.
Не давай ему поднимать тебя.
Он не должен видеть твои бедра.
Сделай так, чтобы, снимая с тебя лифчик, он не увидел складок жира.
Не разрешай…
Мэри постаралась задвинуть эти мысли в голове куда подальше и включила магнитолу. Она превратилась в сплошной комок нервов, — причем в таком состоянии пребывала с самого вечера среды, если не дольше. Даже выбрать музыку в этом взвинченном состоянии, к которому примешивалось и чувство вины, было непросто (нельзя ставить ничего, что напоминало бы о Крисе, ничего, что заставило бы почувствовать себя уже немолодой, ничего из того, что было записано вроде бы и недавно, но до рождения Лайама, и т. п., и т. п.); в итоге она поставила «Битлз». Группа, которая распалась до того, как и он, и она появились на свет.
От громкой музыки пульс начал успокаиваться; опытным глазом Мэри отвергала одну пару обуви за другой. Она сразу исключила кроссовки и обувь, которая напоминала ортопедические ботинки, и из того, в чем она могла работать, оставалась только пара ботинок, купленных в «Маркс энд Спенсер», — она так часто носила их, что у них не было даже коробки.
Так что придется отказаться от нарядных блузок в цветочек.
Хорошо. Ладно, не так-то у нее их и много. Да и Лайам, наверное, насмотрелся на них в колледже.
В колледже. Внутри у Мэри что-то дрогнуло, и ее кожа тут же порозовела.
Итак. Белье. Мэри выдвинула ящик и прикусила губу. Тут так просто допустить оплошность, а ей не приходилось даже задумываться об этом… ох, уже почти шесть лет. Крис предпочитал «практичное» белье, поскольку его можно стирать вместе со всеми остальными вещами. (Ну, это чисто теоретические рассуждения.)
«Прекрати!» — возмущенно сказала она себе, глядя на сваленные в кучу трусики грязновато-белого цвета. «Я просто в ужасе!» Как она только может так хладнокровно осуждать отношение Криса к белью, когда сама собирается, словно ненасытная развратница, соблазнить молодого человека? Еще и над пабом?
Когда она думала об этом, ей начинало казаться, что все слишком напоминает сюжет для «Обитателей Ист-Энда».
Но потом она вспомнила — нет, всей кожей ощутила то потрясение, которое охватило ее, когда рука Лайама коснулась ее подбородка и нащупала нежную впадинку за ухом, — ее будто ударило током. А как нежно он прижимал ее к себе…
«Ну кого я пытаюсь обмануть, — подумала Мэри; сердце ее бешено колотилось. — Я никого не пытаюсь соблазнить. Я за всю свою жизнь не испытывала ничего подобного». Она достала лиловый лифчик и такие же трусики и с силой задвинула ящик. С тех пор как она купила этот комплект, чтобы отметить пятую годовщину со дня их свадьбы, она их так ни разу и не надела. В пакете все еще лежал чек из «Маркс энд Спенсер».
Мэри мысленно перебрала несколько возможных прикидов — с учетом ботинок, лилового белья и далеко не идеального гардероба.
Она одевалась на свидание, и это навеяло приятные воспоминания о начале 90-х годов, — как она трепетала, заранее подбирала в голове остроумные фразы, и были установлены строгие границы, и она их обязательно нарушала. Но теперь радостное предвкушение омрачалось чувством вины, которое грозило ей пальцем, напоминало о Крисе, мешало намазывать тело блестящим кремом, наносить дезодорант интенсивного действия. Ее охватило странное стремление уколоть себя, сесть на гвоздь или что-нибудь в таком роде. И речи не могло быть о том, чтобы бесконечно примерять один наряд за другим.
Ну что ж, придется подойти к делу в духе старой рекламы «Ливайз», — решила она, привычными движениями размазывая по влажной коже детский лосьон: Мэри давно уже смирилась с тем, что кожи у нее много, так что остается сделать кожу мягкой. Хорошее белье, старые джинсы, неброское обаяние. Даже если эту рекламу еще показывали тогда, когда Лайам пошел в начальную школу, то он все равно не почувствует, какое это избитое клише.
Рука, размазывавшая лосьон по бедру, замерла: Мэри осенила гениальная догадка по поводу отношений с противоположным полом. «Вот как это удается Мику Джагеру[87]», — подумала она.
У Мэри громко заурчало в животе, и она посмотрела вниз, туда, где тело было сковано самыми тесными из всех ее джинсов. Бурчание в животе — не особенно привлекательная штука. Обеденный перерыв она провела в ближайшем салоне красоты, размахивая руками, чтобы поскорее высушить лак, и Мэри отлично знала, что ей, в отличие от тощих красоток, которые перед страстным свиданием и думать не могут о еде, обязательно нужно что-то поесть до начала смены, иначе она просто не выдержит.
Если бы она постоянно ощущала такое напряжение — казалось, что от натянутых как струны нервов калории сгорают сами собой.
В холодильнике обнаружилась лишь банка майонеза и банка кукурузы с истекшим сроком годности. На дверце стояла бутылка шампанского и обезжиренное молоко.
«Что же, — подумала Мэри, захлопнув дверь холодильника. — Ты же живешь над пабом. Нед найдет тебе что-нибудь на кухне. А похудеть ты все равно уже не успеешь», — сказала себе она, вдруг вспомнив, что сегодня Ангус должен был испечь лимонный пирог.
Мм, как быстро настроение стало совсем пятничным.
Без пяти минут шесть, когда как раз начинался суматошный вечер пятницы (хотя и днем посетителей было немало), Нед вошел со стороны черного хода, — на нем были старые солдатские штаны, а в руке он нес полиэтиленовый мешок, полный грибов. Выглядел он, как показалось Ангусу, каким-то отрешенным, но Ангус не мог на него отвлекаться, потому что в тот момент как раз наливал кружку пива Безумному Сэму и выслушивал рассказ о том, как Сэм собирается разорить страховую компанию, получив страховку за то, что у него болит спина, но диагноз ему так и не поставили. Отойти было нереально.
Нед скрылся на кухне, — вот это Ангуса вполне порадовало, — и тут зазвонил телефон, висевший на стене.
87
Некоторые из его жен и любовниц были намного моложе его.