Зелёный мозг

— Закройте глаза, — пропищал Тапризиот.

Фурунео повиновался, попытался принять более удобное положение на холодном, жестком полу, но видя бесполезность попыток, отказался.

— Думайте о контакте, — приказал Тапризиот.

Фурунео думал о Джордже X. Маккае, воссоздавая его образ в мыслях — приземистый маленький мужчина, ярко-рыжие волосы, лицо, как у рассерженной лягушки.

Контакт начался с завихрений перенасыщенного ощущения. В своем собственном представлении Фурунео стал красным потоком, вплетающимся в звуки серебряной лиры. Тело его куда-то ушло. Ощущение вращалось вокруг странного ландшафта. Небо было бесконечно большим кругом, а горизонт его медленно вращался. Он чувствовал звезды, поглощенные пучиной одиночества.

— Что за десять миллионов дьяволов!

Мысль взорвалась внутри Фурунео. Ее нельзя было обойти. Он узнал ее сразу же. Контактеры часто противились вызову. Они не могли отвергнуть его независимо от того, что они делали в то время, но они могли-таки дать почувствовать тому, кто делал вызов, свое неудовольствие.

— Оно никогда не отказывает! Оно никогда не отказывает!

До Маккая сейчас уже должны бы доходить внутренние позывные, его щитовидная железа должна быть включена сильно отдаленным контактом.

Фурунео настроился выслушать проклятия. Когда они, наконец, иссякли, он представился и сказал:

— Сожалею, что мог причинить вам какие-либо неудобства, но максимально-настороженный не мог сказать, где вы находитесь. Вы должны знать, что я не стал бы делать этот вызов, если бы он не был таким важным.

Более или менее стандартное начало.

— Какого черта я должен знать, важен этот вызов или нет? — требовательно спросил Маккай. — Перестаньте бубнить и приступайте к делу.

Это было неожиданное продолжение гнева, не характерное даже для властолюбивого Маккая.

— Я прервал какое-нибудь важное дело? — осмелился спросить Фурунео.

— Просто я стоял здесь в телесуде и получал развод, — сказал Маккай. — Разве вы не представляете, какие у нас тут важнейшие события, следя, как я бормочу про себя в сниггертрансе? Приступайте к делу!

— Прошлой ночью под городом Дивизион, здесь на планете Сердечность, прибило к берегу Калебанский бичбол, — сказал Фурунео, — ввиду смертности, помешательств и послания от максимально-настороженного от Бюро, я подумал, что было бы лучше сразу поставить вас в известность. Ведь этот случай касается вас, не так ли?

— Это что, у вас там такие шутки? — громко спросил Маккай.

Вместо обиды, Фурунео напомнил себе об интересах Бюро. Это была личная мысль, но Маккай без сомнения ухватил в ней настроение.

— Ну? — потребовал Маккай.

«Может Маккай намеренно пытается нервировать меня? — удивился Фурунео. — Как мог функционировать один из руководителей Бюро — замедлять деятельность правительства — и сохранять оперативность во внутренних делах без таких вызовов, как этот? В обязанности агентов входило поддерживать гнев против правительства, потому что оно дало ход нестабильности и темпераменту тех, кто не имел необходимого личного контроля и способности думать в условиях психического стресса, но зачем передавать эту обязанность и изливать этот постоянный гнев на собственного агента?»

Некоторые из этих мыслей очевидно пробивались через передатчика Тапризиота, потому что Маккай отмечал их, обдавая Фурунео умственным пренебрежением.

— Вы что там за отсебятину порете, — сказал Маккай.

Фурунео вздрогнул, встряхнулся и пришел в себя. Черт, он уже был близок к тому, чтобы потерять свое я! Только завуалированное предупреждение в словах Маккая насторожило его, позволив прийти в чувство. Фурунео начал перебирать в памяти другие интерпретации на реакцию Маккая. То, что он прервал его развод, не могло идти в счет. Если слухи были правильные, этот безобразный маленький агент был женат пятьдесят или более раз.

— Вы еще заинтересованы в этом деле бичбола? — осмелился спросить Фурунео.

— В нем есть Калебанец?

— Предположительно.

— А вы что, не проверяли? — поучительный тон Маккая говорил о том, что Фурунео была доверена самая важная операция, а он провалил ее из-за наследственной тупости.

Теперь, уже будучи полностью насторожен к некой не высказанной опасности, Фурунео сказал:

— Я действовал согласно моим инструкциям.

— Инструкциям, — с насмешкой изрек Маккай.

— Вероятно, предполагается, что я должен рассердиться, да? — спросил Фурунео.

— Я буду там, как только позволят служебные обстоятельства — самое большее, в пределах восьми нормативных часов, — сказал Маккай. — А вам тем временем следует поступать согласно вашим инструкциям, то есть держать бичбол под постоянным наблюдением. Наблюдатели должны быть охмелевшими от наркотика-ангерита. Это для них единственная защита.

— Постоянное наблюдение, — сказал Фурунео.

— Если появится Калебанец, вы должны задержать его, чего бы вам это не стоило.

— Калебанец… задержать его.

— Завяжите с ним разговор, просите его о сотрудничестве, любыми способами, — сказал Маккай. А поучительные интонации предполагали, что странно было бы для агента Бюро спрашивать о таких прописных истинах, касающихся выполнения надлежащих ему обязанностей.

— Восемь часов, — сказал Фурунео.

— И не забудьте про ангерит.

Маккай, находившийся на планете медового месяца Ту-талси, провел еще час, завершая бракоразводные процедуры, затем вернулся на плавающий дом, который они пристроили около острова цветов любви. «Даже напиток Ту талей, дающий забвение, не подействовал на него, — думал Маккай. — Эта женитьба была напрасно потраченным усилием. Она, к сожалению, не знала достаточно о Млисс Абнетт, несмотря на то, что когда-то они были знакомы. Но это было в другом мире.»

Эта жена была у него пятьдесят четвертая, у нее была чуть более светлая кожа, чем у любой из его прежних, но и была она в значительной мере большей мегерой. У нее это было не первое замужество, и она быстро проявила признаки подозрений относительно второстепенных мотивов Маккая.

Воспоминания принесли Маккаю чувство вины. Он свирепо отбросил всякие чувства. На разные приличия просто не было времени. На кон было поставлено слишком много. Тупая женщина!

Она уже выехала из плавающего дома, и Маккай ощущал невзгоды бытия. Он разметал идиллию, которую был призван создавать плавающий дом. Как только он уедет, плавающий дом вернется к своей прежней любезности. Это были мягкие создания, подверженные чувствительному раздражению.

Маккай уложил вещи, отставил в сторону набор инструментов. Он проверил его: набор стимулирующих средств, острые орудия различного предназначения, взрывчатые вещества, чейгены, различные защитные очки, пентраты, пачка унифлеша, растворители, минипьюторы, мониторы жизни Тапризиотов, голосканирующие бланки, рупторы, компараторы… все было в порядке. Набор инструментов представлял собой специально изготовленный бумажник, который он спрятал во внутренний карман ни на что не похожей куртки.

Он положил несколько смен белья в сумку, разместил остальные свои принадлежности в специальный контейнер Бу Сабов и оставил их для отправки под присмотром пары сторожевых псов. Они, казалось, разделяли негодование плавающего дома. Они остались неподвижными даже тоща, когда он ласково похлопал их.

Эх, ну что же…

И все же он чувствовал себя виноватым.

Маккай вздохнул, вытащил свой секретный ключ глаз С. Этот прыжок в пространство, кажется, обойдется Бюро в круглую сумму мегакредитов. Планета Сердечность находилась на полпути к их вселенной.

Казалось, что прыжки через глаз С в пространство все еще работают исправно, но Маккая беспокоило то, что он должен совершить это путешествие с помощью средства, которое предоставили Калебанцы. Жуткая ситуация. Прыжки в пространство стали такими обычными, что большинство сенсов принимали их безоговорочно. Маккай принял их как должное, даже раньше максимально настороженного. А сейчас он сам себе удивлялся. Непреднамеренное признание демонстрировало приспособляемость рациональной мысли — обычная характерная черта всех ученых. Калебанский артефакт стал известен Конфедеративным сенсам только девятнадцать лет назад. Но в то время было известно, что только восемьдесят три Калебанца устанавливают контакт Кон Сент — первый с помощью дара прыжка в пространство и восемьдесят два других.