Симбиогенез

— Зона, возьми себе тело простое, а мне дай золотое.

Зона отчуждения. 30 апреля 2006 г.

Прошла неделя, как Маша пришла в себя. Все шло своим чередом. Володя также продолжал охотиться и ходил за водой. Маша, уже на второй день поднялась с ложа и потихоньку включилась в процесс, она поддерживала огонь в костре, готовила пищу, прибирала в комнате. К концу недели Маша полностью оправилась и поднакопила силенок. Пушистая, пятнистая и трехцветная кошка, прижилась с ними, и Володя уже не прогонял ее, когда та приходила их проведать.

Владимир вернулся с охоты, он принес добычу и передал ее девушке. Пока подруга занималась приготовлением пищи, Володя выбрал из стопки книг первую попавшуюся, и прилег на кучу свежего хвороста. Раскрыв книгу, он прочел название произведения, Рюноскэ Акутагава «Муки ада».

Через некоторое время, в комнату вошла девушка.

— Володя, ужин готов.

Мужчина как раз закончил рассказ и украдкой, смахнул слезу. Посмотрел на Машу.

— Все-таки, свобода, это дар, а не бремя. Девушка не поняла, и вопросительно посмотрела на него.

— Ты, «Муки ада», читала?

— Это, Акутагава? Кажется.

— Да.

— Читала.

— Вот я и говорю, очень плохо быть зависимым. В знак согласия, девушка кивнула головой. — Полностью согласна. Быть в чужих руках, всегда плохо. — Она присела рядом с ним, и мужчина всем телом ощутил исходящую от нее теплоту. Он замер, боясь спугнуть, это прекрасное чувство. Маша же продолжала. — «Муки ада», многомерное произведение. Хоть и читается тяжело, но само произведение интересно, весь сюжет построен на тонких гранях добра и зла. — Она поправила волосы. — В той реальности, реальности средневековой Японии, которую воссоздал автор, только обезьянка оказалась способной на беззаветную любовь и ценой своей жизни, попыталась спасти обреченную девушку.

— Да. Думаю, то же, характерно и для нашей реальности. — Он положил книгу обратно, на общую стопку. — Жаль, что я раньше не читал книги.

Поужинав, Володя отдал пустую тарелку девушке.

— Как ты себя чувствуешь, Маша? Она на немного задумалась. — Хорошо.

— Я вот к чему. Если мы собираемся выбраться отсюда, то нам пора уходить. У меня такое чувство, что Зона, вскоре снова станет нестабильной. У нас в запасе, три — четыре дня, потом все изменится.

— Что изменится? Володя пожал плечами. — Все. — Потом еще подумал. — Я не знаю. Но я здесь, буквально во всем, чувствую какую-то напряженность. Она пронизывает все вокруг и с каждым днем становится все сильнее. Может повториться то явление, во время которого, развалилась и ушла под землю больница. Маша поежилась и задумалась.

— В принципе, я готова. — Она скосила в сторону глаза. — Я достаточно окрепла и думаю, что не буду для тебя обузой. Когда выступаем?

— Завтра. Рано утром.

Киев. 1 мая 2006 года.

Сквозь большие, высокие окна, по косой, в просторное помещение, смягченный тонировкой стекол, проникал мягкий солнечный свет. В глубоких, удобных креслах, расставленных вокруг низкого журнального столика напротив декоративного камина, восседали трое представителей вершины олимпа, достопочтенной элиты. Один из них, в темном костюме, с ярким, оранжевым галстуком, блеснув черным бриллиантом на перстне, снял очки и положил на столик газету.

— Да. — Глубокомысленно заключил он. — То, что раньше было доступно только гениям, и настоящим мастерам своего дела, благодаря технологии, доступно всем. Всем, у кого есть, эта технология.

— Не вижу в этом ничего плохого. — Отозвался другой.

— Это потому, что…, как говорит наш друг, эти технологии сосредоточенны в наших руках. Мужчина в оранжевом галстуке закурил, — Господа, — он указал на несколько листов, стандартной писчей бумаги. — Перед вами лежит отчет, о том, что нам удалось, и чего мы не смогли достигнуть, за время решения проблемы… возникшей так внезапно и негаданно. У наших соседей, — он указал на север, — есть предположения, что данный феномен, несмотря на всю его анормальность и причиненные ущербы, позволит человечеству продвинуться по пути научно-технического прогресса, далеко вперед. И причем, в довольно быстром темпе. А вот у наших друзей…, имеются большие опасения насчет этого феномена. У них есть предположения, что и он сам, как таковой,… так и его изучение… могут внести некий дисбаланс в систему глобального управления, которую мы выстраиваем с таким неимоверным трудом.

— Опять же, в существовании этой Зоны, я не вижу ничего плохого. Пока… Вы только представьте. Как мы знаем, есть на земле три силы, способные пленить и повести за собой любую живую душу, не пожелавшую более принимать блага, мировых общечеловеческих ценностей. Эти силы: чудо, тайна и авторитет. Чудо, у нас уже есть! Это аномальная и феноменальная Зона отчуждения. Мы плотно укутаем ее в одеяло тайны и будем охранять, как самую настоящую государственную тайну.

— Ход ваших мыслей, мне понятен. Эта Зона, будет вроде перепускного клапана, через который, будет стекать напряжение. То есть, несогласные будут покидать наш мир. Они либо погибнут там, либо сбросят спесь и приползут на коленях, умоляя позволить им вернуться к прежней жизни. Но! Где Вы там рассмотрели авторитет.

— Авторитеты не возникают, вдруг. Они создаются. Вы правильно поняли, что я хочу сказать. Со временем, не нужно будет тратить силы и средства на эскалацию и нагнетание обстановки в проблемном регионе, чтобы отвлечь электорат от того, чего им видеть не положено. Эту функцию на себя возьмет Зона отчуждения. Одновременно, Зона будет исполнять роль смертельной угрозы человечеству, что, несомненно, влечет за собой определенные выгоды, и в тоже время, как чудо, сокрытое тайной, она как магнит, будет тянуть к себе всевозможный люд. Среди которого будут и тупые, отмороженные ублюдки… и несогласные ни с чем бунтовщики,… да и просто, лишних, никчемных человечков. Тому, кто преуспел, там делать будет нечего.

— А другие, нам и не нужны…

— Пройдет какое-то время и мы, при помощи Зоны, очистим от ненужных нам элементов, все слои создаваемого нами общества. Вы правы, я вижу Зону отчуждения перепускным клапанном, сброса лишней нагрузки на почву. Кроме всего прочего, на всем этом, можно делать хорошие деньги. На какое-то время, воцарилась тишина, затем мужчина с сигарой, подытожил тему беседы.

— В принципе, Ваша идея не нова. Но, признаюсь, она хороша.

— Предлагаю ее хорошенько обдумать, доработать, обсудить все детали и мелочи. Возражений не последовало.

Зона отчуждения. 1 мая 2006 года.

— Маша! Давай поживей! И так провозились больше чем надо.

— Да Пушинка, запропастилась куда-то. Кис-кис-кис. Володя опустил в мешок банку с родниковой водой, закрытую старой, потрескавшейся, полиэтиленовой крышкой. — Маш, зачем тебе кошка?

— Ну, как же. Она же с нами…. Получается, мы бросим ее?

— Как-то, она ранее справлялась здесь без нас. Маша укоризненно посмотрела на него и продолжила звать кошку, выглянув в окно. — Пушинка! Кис-кис-кис. Володя больше не стал вмешиваться, лишь туго затянул горловину мешка и осторожно, водрузил его себе на спину. Наконец, приготовления были закончены.

— Маш, присядем на дорожку. Девушка уже держала в руках кошку и молча, присела на пол, рядом с Владимиром, сложив ноги по-татарски. Наступила некая пауза в действиях и мыслях этих молодых людей. Под аккомпанемент шума листвы, доносившихся к ним птичьих песен, какого-то далекого и приглушенного грохота, запаха прели и свежести, люди на эмпирическом уровне, вдруг осознали, что покидают свое пристанище, дававшее им и кров, и тепло в этом странном, фантастическом мире. Володя крепко сжал древко своего лука, и опираясь на него, поднялся, затем подал руку девушке. — Ну, с Богом.