Страница 5 из 5
Наверное, с тем, что философия Пифагора с самого начала развивалась как эзотерическое (внутреннее, скрытое) знание, что уже само по себе интриговало непосвященных. Пифагорейские кружки были братствами, причем тайными, связанными с многочисленными табу и предписаниями (например, существовали ограничения в еде, особые требования к образу жизни и т. д.). Основные положения этой философии приписывались самому учителю, хотя до сих пор трудно установить, что принадлежит Пифагору, а что – его ученикам.
Пифагорейские братства не были разобщенными между собой. Это был научно-философский и политический союз (являющийся, судя по всему, сторонником аристократических форм правления), просуществовавший несколько столетий и историю которого принято разделять на три периода: ранний – VI–IV вв. до н. э., средний, эллинистический, – IV–I вв. до н. э., поздний – I–III вв. н. э. (во время существования которого возникло такое течение, как неопифагореизм).
В Пифагорейский союз принимали исключительно свободных людей, причем как мужчин, так и женщин, однако только тех, кто прежде прошел многолетнюю проверку и соответствующую подготовку. Можно сказать, что пифагорейцы жили коммуной, поскольку имущество у них было общим; они стремились к победе над низменными страстями, высоко ценили дружбу, практиковали психотренинг, упражнения для развития памяти и умственных способностей. Важнейшее место в жизни пифагорейцев занимали занятия наукой.
Что позволяет отнести учение Пифагора к первым философским течениям? Это, конечно, его учение о числе как о первооснове. Число, по Пифагору, есть и вещество, и субстанция нашего реального мира, оно обозримо, пространственно, телесно и в то же время сохраняет все свойства умопостигаемых принципов.
Числа пифагорейской традиции – это и математические
величины, и физические тела, и живые существа. Каждое число что-то вносит в мир. Например, монада (единица) вносит порядок, определенность, диада (двоица) – неопределенность, раздвоение и так далее.
Но главное значение чисел кроится в том, что они находятся в человеческой душе. Число сохраняет объективность мира, это сам мир и то, что составляет основу нашего разума, наших мыслительных способностей. В пифагореизме на первый план выступает не внешний мир, хотя он неизбежно присутствует, а внутренний мир человеческой души. Число – это прежде всего состояние души. Число – это то, что рождается и живет в душе. Отсюда вытекает интерес к числовому обоснованию внешнего мира, к космологии и космогонии, но с этим же связано и учение о душе.
Эта сторона учения Пифагора признает наличие в человеке двух начал: светлого и темного. Светлое начало – это душа, которая помнит истину и которая в данном состоянии человека скрыта от его разума (сознания), темное – это человеческое тело. Тело – темница души. Именно оно, тело, препятствует естественному состоянию души. Путь же к спасению души и познанию истины лежит через достижение гармонии, которая присуща всему миру и должна быть восстановлена в индивидуальной душе человека. Поэтому необходимо добиваться устранения аффектов (гнева, уныния, ярости и прочего) и учиться овладевать своими чувствами, отдавая предпочтение разуму.
Таким образом, Пифагора можно считать первым идеалистом Древней Греции, поскольку его числа (имеются в виду целые натуральные числа) – это идеальные сущности, а пропорция между ними – мировая гармония. С числами связаны и геометрические фигуры. Тройка – с треугольником, четверка – с четырехугольником и т. д. И пять стихий. Огонь, например, состоит из тетраэдров – четырехгранных пирамид, воздух – из октаэдров – восьмигранников и т. д. Стоит обратить внимание, что именно в философии Пифагора появляется представление о пятой стихии – эфире.Пифагор считал, что центром мира является Земля. А все остальные небесные тела плывут в эфире вокруг нее, издавая при этом определенные звуки, создающие мелодию – музыку сфер, которую могут слышать люди с крайне тонким слухом (таким, как у него). Еще одним важным моментом является то, что, в отличие от большинства эллинов, Пифагор верил в переселение душ.
Говоря об элейской школе, мы – как уже было отмечено выше – говорим главным образом о философии Парменида, Ксенофана и Зенона (время жизни и деятельности – приблизительно начало VI – середина V в. до н. э.). Важным здесь является то, что у элеатов впервые появляется оценка чувственного мира как иллюзорного (идея, получившая широчайшее развитие в буддизме и индуизме). В отличие от индийской философии, где не существует подобного требования, истинным считается так называемый умопостигаемый мир.
Из работ Ксенофана до нас дошло лишь несколько сатирических стихотворений. Зенон был ярым сторонником учения Парменида. Он является автором «затруднений» (апорий), доказывающих невозможность движения в истинном, умопостигаемом мире.
Философия Парменида, которую он преподносит как откровение, данное ему богиней истины Дике, порывает с так называемой физической традицией, лишая ее статуса истинности. Истина, по его мнению, достигается исключительно в процессе познания. При этом совершенно необходимо придерживаться ряда требований. Можно ли что-нибудь говорить о постоянно изменяющемся предмете? Для того чтобы мыслить, мы должны его зафиксировать. Мыслить – это значит найти что-то устойчивое в предмете. Обыденное поведение людей не отвечает природе вещей. Парменид призывал отказаться от обыденных представлений.
Истинный путь познания, по Пармениду, – один, а следование не здравому мышлению, а чувственному восприятию создает лишь туманный мир мнений. Парменид первым высказал идею о том, что при всем множестве мнений – истина одна. При этом он сосредотачивает внимание на самом мыслительном процессе, а не на мыслящем субъекте: в центре его внимания сама мысль. Но не отворачивается философ и от человека. Он подчеркивает, что мышление – как способность умозреть предмет, высказываться о нем – подчиняется сумме требований, главное из которых выглядит следующим образом: для того, чтобы мыслить, необходимо оставаться в области чистой мысли, разумом разрешить задачу бытия, не прибегая к привычному опыту органов чувств. Парменид, в отличие от своих предшественников, пытается доказать свои утверждения, а не только лишь провозгласить.
Однако прямого противопоставления мышления-разума чувствам у Парменида нет. Хотя речь постоянно идет именно о разуме, неверным будет сказать и то, что он призывает следовать по пути разума. Поскольку даже в нем, в разуме, существует два мира – мир истины и мир мнений (или жизненного опыта, которым многие руководствуются, но который не обязательно является истинным), противостоящие друг другу.
Следующий важный момент философии Парменида выглядит так: небытие не существует, поскольку его невозможно «ни познать, ни выразить». Но если человек начинает мыслить о пусть даже немыслимом небытии – это немыслимое становится бытием, начинает существовать (мысль тождественна предмету мысли). Тут мы сталкиваемся со сложностью понимания философии Парменида: всякое изменение предполагает появление и исчезновение чего-то. Но возникнуть нечто может только из небытия и исчезнуть туда же, а его нет…
Бытие Парменида – это цельный и неподвижный шар – Единое. Почему цельный? Потому, что кроме небытия его нечем разделить, а такового нет, как мы уже знаем. Самое поразительное, что Парменид не отказывается окончательно от чувственного мира. Это проявляется не только и не столько в том, что рядом с миром истины возможен мир мнения (об этом говорит вторая часть его труда, которая, к сожалению, практически не сохранилась). Он не только возможен, но и необходим, без наличия этого мира было бы невозможно мышление. Как именно Парменид объяснял этот момент, мы, к сожалению, никогда уже не узнаем.Но нам известно, что, согласно учению Парменида, все, что окружает человека, есть условность. Существующее «по природе», то, что действительно есть бытие, постигается умом. Один и тот же мир, взятый в двух его измерениях – человеческой повседневности и умопостижения, – раскалывается на две области: мнения смертных и истины. А это значит, что обесцениваются прежде всего природные основания наглядного мира. Неистинная реальность – вот удел человеческой повседневности.
Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.