Звериной тропой. Дилогия

  - Сходим, - согласился Роман.

  Дзеян допил взвар из кружки и крякнул, будто стакан водки всосал.

  - Спасибо за угощение, мне ещё с Савастеем надо поговорить. Пойду я.

  Роман, провожая гостя, вышел на вольный воздух.

  Кузнец направился к священному дубу, а Роман присел на лавочку, которую вчера у входа в гостевую избушку вкопал Акчей. Вдруг одна из проходящих мимо тесной стайкой девиц упала прямо ему на колени.

  - Ой!

  Она попыталась вскочить, но запуталась в подоле и опять навалилась на Шишагова. Грудью.

  - Ой, дяденька, извините, такая я неловкая! Подружки толкнули, вы только не серчайте, пожалуйста, нечаянно я!

  А у самой в глазах черти скачут, и отлипать от Роминого плеча она совсем не торопится. И тут за спиной у неё выразительно так:

  - Мр-р?

  Девица мигом оказалась рядом с подружками, а на Ромины колени улеглась усатая Махина голова. Но местная красавица так просто сдаваться не собиралась:

  - Меня, дяденька, Липой кличут, - и только после этого дальше пошла, торопясь догнать отошедших подружек. Через минуту с той стороны донёсся раскат весёлого девичьего смеха.

  Роман погладил Машу, почесал за ухом.

  - Не зря Маха, ей такое имя досталось, липкость у этой девицы и вправду повышенная.

  Не обращая на сидящую Маху внимания, к Роману подошёл старый кобель, обнюхал и улёгся у ног, привалившись косматой спиной к сапогам. Его младший товарищ улёгся чуть поодаль. Теперь гуляющая публика обходила Шишагова стороной.

  Прядива с Лаской вернулись в жильё. Вчера Роман попытался с тёткой объясниться. Оказывается, она уже много раз переходила от одного хозяина к другому, причём от живого владельца перешла впервые. Прежних хозяев всегда убивали последующие. К Печкуру она попала, когда сканды, плававшие на большой лодке, разорили стоявшее ниже по течению Нирмуна село поморян. Недовольные добычей заморские гости хотели продолжить грабёж у вильцев. Скандов перебили, Прядива досталась Печкуру. Беременная, хоть и не знала ещё об этом.

  Теперь они с дочкой кормят, обстирывают и обшивают Романа с компанией. На каких основаниях она берёт у хозяев хутора продукты, Роман так и не разобрался, объясниться с Кавой у него так и не вышло - женщина не поняла его корявую речь. Или не захотела понять.

  ***

   "Сидит, отдыхает. Зверьё к нему, колдуну, льнёт, Печкур гостю не нарадуется, Кава довольна, вчера жене дарёным ножом хвасталась. Ходим-пастух после вчерашнего влюбился в него, как девка. А думать кто будет? Кто обо всём роде заботу примет? Берегунина голова болит, так и так прикидывает. И вежливый и обходительный, удачу на пояс намотал, воин могучий. Савастей в нём великого жреца узрел. А силу страшную за улыбчивой наружностью кто разглядел? Ходим видел, только где ему смекнуть - сила эта не наша, в какую сторону другой раз повернётся?"

   Если честно, старосте устьянского рода чужак тоже нравится, так ведь он не девка, чтоб такие резоны в расчёт принимать. Вздохнул Берегуня и в Савастееву землянку полез. Совет держать.

  За широким столом его уже ждали все, кому сегодня решения принимать. Савастей, жрец и хозяин, во главе стола расположился, по правую руку от него Крумкач сидит, ус на палец мотает. По левую - Печкур пристроился, остальные места заняли пятеро вязников и Дзеян. Берегуня коротко поклонился, приветствуя уважаемых людей, и сел напротив жреца.

   Савастей кивнул, его помощники подбросили дров в очаг. Пламя поднялось, разгоняя собравшиеся в землянке тени.

  - Пусть священный огонь очистит помыслы сидящих за этим столом, осветит и укажет путь, по которому поведут они своих людей.

   Жрец бросил в огонь кусок лепёшки, плеснул пива, посмотрел на вьющееся над поленьями пламя и вернулся на своё место.

  - Роман отдал нам злодея головой на суд и расправу. Я думал вчера, думал сегодня, и боги посоветовали мне поступить так: Выргайла враг, смерти повинный, но враг смелый и духом крепкий. Потому злодея сжечь, а прах развеять по пастбищам, чтобы в посмертии охранял то, что воровал при жизни. Если кто желает сказать против, говорите сейчас, потому что потом я не услышу.

  Савастей оглядел собравшихся:

  - Все согласны. Значит, как солнце к закату склонится, запалим костёр.

  Крумкач кашлянул в кулак, прочищая горло:

  - Прочих полоняников как судить будешь?

  Савастей удивился:

  - Воин, о каких полоняниках речь ведёшь? Ты тоже кого-то привёл, суду подлежащего?

  - Не заслужил я насмешек, через мою заставу поморяне не ходили. Вины с себя не снимаю, перехитрил меня злодей, буду знать, что не мешает другой раз и через плечо глянуть. Не всем боги шлют удачу, как нашему гостю.

  - Вот-вот, полоняников гость привёл, ему ими и распоряжаться, - подхватил жрец.

  - Я просил выдать только вожака, хотя не скрою, говорил со мной Роман и об остальных пленниках. Сказал, не нужны ему, желает отдать твоему, Берегуня, роду.

  - Шесть пар молодых, крепких рук, - не слишком ли велик дар, чем ещё отдавать придётся... - проворчал старейшина, на всякий случай положив ладони на пояс, не научился в важном разговоре руки в покое держать.

  - И о том был у нас разговор. Желает Роман, если мы дозволим, поселиться недалеко от наших земель.

  Один из вязников недовольно встрял:

  - С нами жить брезгует, что ль?

  - Не перебивай старших, умнее покажешься. Кто как, а я не хочу, чтобы такой человек в чьём-то роду жил.

  Тут уже Берегуня не выдержал:

  - Поясни.

  Жрец снова оглядел собравшихся - все ли внимательно слушают? Убедившись, что никто о постороннем не думает, продолжил:

  - Если мужчина желает, чтобы сын его рос, имея перед собой достойный пример, за образец ему ставит того, кто лучше, умелее и сильнее, но ненамного, иначе решит дитя, что требуют от него невозможного, и не захочет учиться, сочтя задачу непосильной.

  Слишком щедро одарён чужеземец богами, не будет большого добра, если поселится среди нас - может вызвать у людей зависть или дать лишнюю надежду. Великий соблазн - не самим справляться со своими бедами, надеяться на заморского героя. Вот Крумкач уже готов мысль допустить, что Роман может границы племени врагу заступить. Так это уже не наши границы будут, а его. Потому и не хочу, чтобы среди нас герой заморский поселился, нужно, чтобы вильский народ сам рос, своим умом жил, на себя рассчитывал.

   Берегуня в затылке почесал:

   - Тогда что выходит, поблагодарить гостя за помощь и попросить путь свой продолжить? Невежливо, и уговор нарушим. Не одобрят того боги. И люди не поймут.

   Дзеян легонько хлопнул ладонью по столу, привлекая внимание. Оно, конечно, легонько, но ладонь у кузнеца не намного меньше самой столешницы. Спросил:

   - Можно я?

   Дождался согласия Савастея и продолжил:

   - Я от кузнецов скажу. От всех наших. Роман провёл у меня в кузне всего три дня, а я уже числю его своим учителем. Не работы его взамен моей желаю, но знаний и умений, которыми он со мной делится.

   Кузнец достал из сумки топор, положил на стол, придвинул к Берегуне.

   - Ты, старейшина, не одно поле расчистил. Погляди инструмент.

   Старейшина повертел секиру в руках, остроту на ногте проверил.

   - Хорош!

   Пустил по рукам. Кто-кто, а огнищане свой главный инструмент знают и ценят. Вместе решили - доброе железо, даже у скандов как бы не хуже было. Кузнец улыбнулся:

   - Моё железо, из моей печки. Наука заморская. Такой топор в три раза дольше ковать, чем обычный, но служить он будет вдесятеро. Можно старый дуб свалить, и заточку править не нужно. Так вот, старшие родовичи, я перед тем, как идти к вам, имел разговор с Романом. Может, я не понял всего - плохо он ещё по-нашему говорит, но какой-то обет или запрет не даёт ему там жить, где людей много. Хочет он найти себе место не далеко и не близко от нашего рода, и место такое я могу ему указать. На Сладкой речке.