Страница 65 из 116
После такой науки брать плату за шлем стало неуместно, и Дзеян четыре полученных в задаток шлема Роману вернул, да подарил ещё железо одной из криц, что вместе проковывали, ведь за три дня они приготовили больше металла, чем семья кузнеца ковала за десять - так сказалась прибавка трёх пар работящих рук.
"Нет, с этим мужем жадность себе в убыток выйдет. Со временем, может, Роман ещё какой секрет откроет, не все ведь рассказал, времени на то не хватило. Его ножи и топор из другой stali сделаны, не из горшка они вышли. Такую разницу и я вижу, для этого нет нужды за морем учиться".
После обеда гости уедут, а мастеру придёт время думать и осваивать с сынами новое мастерство. Для настоящего кузнеца дела милее нет.
***
"Похоже, вильцы тоже знают поговорку о том, как лучше бить батьку".
Рядом с гостевым домом, временным обиталищем Шишагова и компании, десятки работников заканчивали крыть крышу нового жилища - большого, но сделанного по тому же проекту.
- Сутолка! - пискнул проводник и вприпрыжку помчался к строителям. Парнишка стал помогать подтаскивать к дому связки соломы.
- Вместе делают важное дело. Тому, кто участвует - удача будет, - пояснил Рудик, смекнув, что Роман не понимает смысла происходящего. - Нас не касается, только родовичей.
За время, проведённое среди вильцев Шишагов уже выучил больше пятисот слов, и с горем пополам начинал понимать сказанное на смыслянском языке. Говорить получалось пока намного хуже. Дождавшись, пока на крышу новостройки поднимут широкий, выдолбленный из целого бревна деревянный жёлоб, который придавил сверху связки соломы, Рома тронул пятками бока своего жеребца.
Завершившие работу энтузиасты отправились на реку мыться, а группа женщин начала готовить угощение рядом с новым домом: таскали козлы, устанавливали на них столешницы, расставляли вдоль импровизированных столов лавки. Споро и проворно, видно, что каждая свою работу знает. На одном конце длинного стола ещё гремели укладываемые доски, а на другой уже тащили полные снеди горшки и невысокие плетёнки с лепёшками.
Разглядев вернувшихся гостей, Кава вытерла руки о передник и вышла встречать.
Поклонилась Роману приветливо, но с достоинством, привычно произнесла ритуальную фразу смыслянского гостеприимства:
- Спасибо дороге, что привела тебя к нашему дому, путник, будь нашим гостем, раздели с нами кров, пищу и нашу радость!
Шишагов уже слышал от неё эту речь, только не понял в тот раз ничего. Теперь - другое дело. Ответить было сложнее:
- Спасибо, хозяйка. Я быть радость видеть столько хорошо людей! - то, что речь корявая, неважно, главное, гость широко улыбается, показывая, что доволен приёмом.
Роман снова запнулся, подбирая слова.
- Тётушка Кава, тебе много трудится, чтобы кормить столько гость. Чтобы твой руки было легчить работу от кухни, принимать от мы такой подарок тебе просить!
Это был шедевр на пределе его познаний в языке. Шишагов повернулся и достал из вьюка большой кухонный нож с широким лезвием, выкованный в Дзеяновой кузнице специально для хлебосольной хозяйки. Таким удобно и мясо нарезать, и овощи крошить, а при нужде и голову какому-нибудь козлу снести можно, независимо от того, есть у того рога с бородой, или только усы на бритой морде. С лёгким поклоном, двумя руками Роман поднёс подарок хозяйке. Подоспевшему Печкуру достались топор и тесло - вдруг рыбаку понадобится новую долблёнку строить. Хозяева подарки оценили и пригласили прибывших с дороги умыться, да к столу садиться. Так что развьючив и пустив на луг лошадей, Роман со своими помощниками оказались за общим столом.
Сутолочный пир удался - люди, быстро и весело сделавшие нужное дело, отмечали его успешное завершение. Довольные, весёлые лица, шутки и раскаты лёгкого, звонкого смеха. Народ припоминал всякие случаи, приключившиеся за время постройки, и человек, давший тому повод, хохотал как бы не заразительнее остальных.
Роман сидел среди строителей, в очередь черпал ложкой из горшка овсяную кашу, запивал лёгким пенистым пивом и с удивлением прислушивался к себе. Десятки незнакомых лиц, шум, гам, снуют на кухню и обратно женщины и девки - а его зверь спокоен, будто кроме Машки кругом ни души нет.
Вспомнив о рысе, вскинулся - а где она? Серая оторва лежала на груде свежих стружек, облепленная кучкой детишек обоего пола и блаженно щурилась, пока маленькие руки чесали и гладили её во всех доступных местах. Даже не обращала внимание на то, что один из белобрысых натуралистов старательно пытался оторвать ей хвост.
Вдруг показалось, что каким-то чудом рядом оказался старый шаман, привиделось его лицо, покрытое морщинистой тёмной кожей, непослушные седые волосы. Откуда-то издалека послышался знакомый голос:
- Ты просто повзрослел, - снова сказал Каменный Медведь, - нет зверя, страшнее того, что кроется в человеческом стаде. И мой народ - не твоя стая, я видел вчера. В нашей для тебя нет места.
- Что мне теперь делать?
- Искать свою. Стаю, которая тебя примет, которую примешь ты.
Похоже, Роман готов принять эту. Остаётся узнать, примет ли здешняя стая приблудного зверя-одиночку.
Съедено угощение, отзвенели песни, народ начал собираться, потянулся к лодкам. Хозяин с хозяйкой провожали каждую группу, кланялись и благодарили за помощь.
Толкались в дно шесты, уходили в темноту лодки, освещая дорогу установленными на носах факелами. Они уже скрылись за речными поворотами, а по воде ещё долго доносились раскаты смеха и пение уезжающих.
Роман сидел на лавке около гостевого дома, смотрел, как разбирают стол (рыжий и Акчей без вопросов и распоряжений включились в работу), как женщины заканчивают убирать остатки снеди, и гладил Маху. На душе почему-то было светло, чисто и спокойно.
Интересный здесь народ. Не заезженный. Сыто живут, но толстяков среди них встречать не приходилось. Работа людям в радость, даже рабы не ждут понуканий, дело делают споро и с охотой. Может быть это потому, что относятся к ним, как к младшим родовичам, и рабство здесь временное? Слишком мало информации.
Вчера Роман говорил об этом с Акчеем. Тот в своей службе пленившему его воину ничего зазорного не видит. Шишагов подумал и объявил - год у него пленник живёт, работает, а после этого Роман его домой отпустит. Рудик пытался в разговор встрять, про пять лет по обычаю рассказать, но был аккуратно оборван:
- Я не обычай, я - как хочу. Тебе обычаю раб быть?
Мальчишка стал красным, как морковка, такие рыжие всегда сильно краснеют.
- Теперь тебе воля. Плохо?
Рудик в ответ только головой затряс - понял.
- Я не хочу раб, но помогать нужна. Потому - год. Потом Акчей сам решать, с мы остался или домой ходить.
Роман уже собирался идти устраиваться на ночлег, когда почуял приближение людей со стороны священного места. Шли четверо, причём один из четверых много легче остальных. Ребёнок?
Шишагов встал и развернулся навстречу идущим. Из темноты вышли Печкур, Кава, немолодая женщина и девчонка лет двенадцати.
- Спасибо тебе, Роман за твои подарки, понравились они нам с хозяйкой моей... Печкур мялся, толком не зная, как продолжить, и языкастая супруга пришла на помощь мужику:
- В хозяйстве твоём бабьих рук не хватает, а сам ты по великой скромности попросить о помощи не хочешь. Прими в дар от нашего рода эту женщину и дочку её, они тебе всю работу по хозяйству делать будут. Не гляди, что немолода годами, руки у неё проворные - шить, стирать и кашеварить она мастерица. Дочка её вышивальщица хорошая, через пару годков и постель согреть сможет.
Печкур осмелел, подхватил:
- Прими ещё холста доброго кусок, чтобы было ей из чего шить, и обереги на пояс. Ещё, эта, еда вот, - он подтолкнул изрядных размеров корзину.
Роман растерянно оглянулся, и как по волшебству за его плечом из мирового эфира выпал рыжий пройдоха, шепнул - благодари, это ответный дар, не примешь - подумают, мало предложили, следующий раз троих приведут.