Страница 1 из 13
Максим Кисляков
Быть войне! Русы против гуннов
1
Вокруг приднепровская степь. Торговый караван тяжело взбирается на огромный холм. Могучие волы натужно ползут вперед, клонят к земле рогатые головы. Земля под копытами стонет, подрагивает, пыль стелется густым покрывалом. Вереница груженых повозок поскрипывает, раскачивается из стороны в сторону.
Полуголые, худые, как жердь, погонщики щелкают плетями по хребтам гигантских животных, те всхрапывают, рассекают воздух исполинскими рогами, многоголосое мычание растворяется в горячем воздухе.
В голове каравана – трое вооруженных всадников, мощный торс закрывает кольчужная рубашка, на груди пламенеет вплетенное в кольца выпуклое солнце из желтого металла.
Глаза дружинников грозно поблескивают из-под прорезей железных полумасок. Длинные мечи бряцают по обтянутым железом ляжкам седоков. Большой каплевидный щит перекинут за спину.
С боков в клубах пыли устало топает пешая охрана, лица хмурые, в грязных разводах, от строя несет крепким потом. Многие шлепают по раскрасневшим шеям – прогоняют назойливых кровопийц. Потертые кожаные безрукавки одеты на голое тело. У всех по длинному – в полтора человеческого роста – копью.
Когда добрались до макушки холма, среди дубняка и высокого папоротника что-то зашевелилось, зашелестел кустарник, громко треснула сухая ветка. Конь под дружинником заржал, встал на дыбы, копыта молотят воздух.
– Тпру! – скомандовал воин, с трудом удерживая взбесившегося скакуна. – Ты чего?
Кто-то громко свистнул. Ему вторят с другой стороны, потом еще и еще… Слышится нарастающий конский топот. Через мгновение из чащи на поляну вылетел храпящий конь, из-под копыт испуганно взметнулись в небо несколько жирных куропаток, одна хромает на крыло – копыто достало зазевавшегося пернатого.
Всадник невелик, но лицом злобен, глаза люто сверлят, орлиный нос с шумом втягивает воздух, за плечами болтается круглый щит.
Из-за деревьев взвизгнуло. Стрела звонко рассекла воздух, с треском вонзилась в передний край одной из телег.
Испуганно замычали волы, встали как вкопанные, кони шарахнулись в стороны. От резкой остановки одна из повозок сильно накренилась, тюки с дорогой заморской тканью бухнулись в пыль. Посыпались бранные слова. Несколько воинов тут же подскочили, плечами уперлись в края повозки.
Следом, круша кусты, проломились еще несколько степняков, кони под ними шатаются, роняют пену. Всадники с гиканьем и свистом завертели перед караваном круг, пальцы привычно натянули тетиву.
Йошт испуганно смотрит поверх голов на беснующихся гуннов, у тех рожи желтые, злые, глаза раскосые, нагло смеются. Один, два, три, пять… десять! Йошт взмокшими ладонями сжимает потертую рукоять меча, затравленно оглядывается по сторонам, в глазах немой вопрос.
Рядом переговариваются:
– Опять они…
– Но они ли? Эти малой шайкой – их не больше десятка! – не нападают. Сотнями – да, а тут… Осмелели?
Из живого кольца выскочил всадник и понесся в противоположную сторону, навстречу замершим дружинникам. За ним спешат еще двое.
– Урус, ха-ха! Плати дань, урус! – заорал гортанным голосом кочевник в кольчужной рубашке. Явно трофейная. Голову накрывает кожаный колпак с металлическим ободом, к верхней губе сползает носовая стрелка. – С вами купец едет, знаем-знаем. А за купца дань берем. Урус, плати два коня золотом и езжай дальше. Мы никого не тронем, дун-ха.
В передних рядах русов покатился неодобрительный ропот. Йошт облизнул внезапно пересохшие губы, вдруг онемевшими пальцами сжимает древко копья. Кто-то поблизости хмыкнул, послышался скрежет металла о металл – широкий в плечах детина медленно тянет из ножен меч. Но рядом стоящий седобородый воин крепко сжал ему руку – наполовину обнаженный клинок замер на месте.
Вдруг кони дружинников шарахнулись в стороны – степняк зарычал и дернул вперед коня, едва не врезался в них:
– Чего молчишь, урус? Дань платить не хочешь?
Один из дружинников с кряхтением спешился, земля гулко отозвалась под тяжестью сапог, руки стянули с бритой головы металлический шлем, по виску предательски скользнула струйка пота. Ратник побрел к купеческому становищу, на ремне покачивается шестопер – знак воеводы. Йошт приметил: тяжело дается шаг. Вдруг горечь стыда за воеводу сжала сердце, Йошт опустил глаза.
В середине каравана в полуоткрытой повозке купец трусливо жмется в угол. Лицо белее мела, сквозь узкие прорези глаз черные глазки-маслины бегают как паучки. Жирные щеки заметно дрожат, лоб блестит от холодной испарины. Начальник дружины бросил ему пару фраз, указывает в сторону степняков, купец торопливо закивал, быстро прикрыл лицо дорогой тканью до самых глаз, его тело сотрясает мелкая дрожь. Воин брезгливо скривился.
Через мгновение к нагло ухмыляющемуся гунну подвели коня, тот покорно стоит, прядает ушами. Степняк объезжает коня, не торопится, глаза скользят от копыт до загривка, носком сапога тычет в седельный мешок, слышится сладкий звон. Гунн тянет рот довольной улыбкой, но тут же скривился, недовольно зацокал.
– Урус обмануть меня хочет?! – злобно бросил он. – За заморского купца платить два коня золотом, понимаешь, урус? Два коня!
За спиной кочевника заулюлюкали громче, высоко в воздух взметнулись две стрелы. Один из дружинников зло сплюнул, дернулся вперед, на скулах играют рифленые желваки.
– Ты что мелешь, какие еще два коня золотом?! – с раздражением бросил кто-то из дружинного строя.
– Эй, зачем вмешиваешься? – насмешливо брякнул один из степняков, взгляд с хитрым прищуром. – Мы будем говорить только с вашим князем!
– Так ты дорогой-тропинкой ошибся, мил человек! Коль князя светлого желаешь – тогда в стольный Кияр. Там наш князь. Это недалеко. Всего-то три раза по десять денечков пути. А там и врата стольного Кияра. Вот как раз колья на вратах пустуют, аки сироты. Может, обновите оградку-то? Чай головушка лихая, так это в самый раз!
Гунн почернел лицом, глаза наливаются кровью, двое других степняков отступили на шаг назад, с готовностью бросили ладони на рукояти кривых мечей.
– Скоро твоя голова, урус, будет на колу мух кормить!.. Совсем скоро! – люто процедил гунн.
Дружинник ахнул, с силой сжал кулаки:
– Да я тебя сейчас в щепу изрублю!.. – вспыхнул воин, лицо покраснело, звякнула сталь, солнце пробежало яркими вспышками по длинному клинку.
Кочевник отпрянул, однако рот скривил в ухмылке, ощерил острые зубы, натянул поводья. Конь под ним всхрапнул, привстал на задних ногах, быстро развернулся. Следом пятятся двое других гуннов, руки по-прежнему застыли на рукоятях акинаков, глаза бегают со скоростью молнии по дружине.
Рус с силой сжал конские бока коленями, конь нехотя – чует скорую кровь – подался вперед. Но его удержал другой дружинник – рука с силой сжимает плечо готового кинуться в сечу воина.
– Стой, Рогдай!
Рогдай резко повернул голову, глаза лютые.
– Остынь, говорю! – громко гаркнул воевода. Рогдай с силой дернул плечом, скидывая его руку. Глаза злобно сузились.
– Сам охолонь… воевода!
Он зло сплюнул под ноги коню старшего дружины, злобно покосился в сторону беснующегося гуннского кольца, отступил в глубь каравана.
– Эй, благородный воин степи, остановись! – громко воскликнул воевода. Но гуннский вожак даже не повернулся, по-прежнему движется к своим. Дружинники недовольно зацокали, бормочут ругательства под нос.
Воевода закрыл глаза, набрал в грудь побольше воздуха и через силу выдохнул:
– Будет тебе два коня золота!
Из троих, что сопровождают гуннского вожака, развернулся один и галопом скачет к купеческому каравану. Возле дружинников уже стоит гнедой жеребец, через седло перекинут пухлый мешок. Гунн, не останавливаясь, подхватил коня с золотом за удила, в один удар сердца развернул коня на месте и пустился во весь опор, конские копыта взрывают землю фонтанчиками земли вперемешку с дерном.