Мик Джаггер

На звездной церемонии в Королевском театре Ковент-Гарден — присутствовали Брэд Питт, Анджелина Джоли, Мерил Стрип, сэр Бен Кингсли, Кевин Спейси и Кристин Скотт-Томас, — помимо списка победителей, случилось два сюрприза. Первый такой: вопреки ожиданиям, матерился не Джонатан Росс, а Микки Рурк, получивший награду в номинации «Лучший актер» за «Рестлера».[5] Взлохмаченный, небритый, язык еле ворочается — кино тоже претендует на роль «нового рок-н-ролла», — Рурк поблагодарил режиссера за то, что дал ему второй шанс, «хотя я пятнадцать лет проебывал свою карьеру», и своего пресс-агента «за то, что говорил мне, куда ходить, что делать, когда делать, что есть, как одеваться, кого ебать…»

Съязвив — мол, Рурк теперь тоже заплатит тремя месяцами отстранения от работы, как некоторые за «Саксгейт», — Росс в раболепном почтении понизил голос. И вызвал на сцену того, кто вручит предпоследнюю статуэтку, за лучший фильм, — «актера и солиста одной из величайших групп в истории»; того, кому этот вместительный зал, убранный красным бархатом и золотом, «вероятно, покажется маловат» (и рядом с кем, кстати говоря, скандал с Саксом в свое время смотрелся бы мелкой мелочью). Практически оскверняя сей храм чисто акустического Моцарта, Вагнера и Пуччини, в колонках запыхтела электрогитара из вступления к «Brown Sugar» 1971 года — гимна наркотикам, рабству и межрасовому куннилингусу. Да, вот именно — награду вручал сэр Мик Джаггер.

Он не просто запрыгнул на сцену — он неспешно прошагал по красному ковру из глубины, дабы телезрители узрели чудо во всем блеске. Эта по-прежнему густая шевелюра, молодежная стрижка под шестидесятые, ни единого седого волоска. Этот скромный костюм от-кутюр, надетый в угоду этикету, но к тому же тонко подчеркивающий гибкость подтянутого торса и пружинистый спортивный шаг. Шестьдесят пять лет жизни — он родился в разгар Второй мировой — выдавало только лицо: знаменитые губы, про которые когда-то говорили, что они «высосут яйцо у курицы из жопы», теперь втянуты и бескровны; щеки исполосованы морщинами, широкими и глубокими, точно страшные симметричные шрамы.

Овации, которая приветствовала его, место не в Королевском театре и не в Британской академии кино и телевидения, а на каком-нибудь гигантском открытом стадионе — «Уэмбли», к примеру, или «Доджере». Сколь ни многочисленны жанры «нового рок-н-ролла», все понимают, что подлинный рок-н-ролл на свете один и Мик Джаггер — непревзойденное воплощение его. На аплодисменты он откликнулся обезоруживающей улыбкой и сиплым «Приет!», затем сверкнул подрывным экспромтом: «Видали? Думали, всех выебет Джонатан, а Мики его опередил…»

Потом голос переменился — он всегда меняется под аудиторию. Десятилетиями Джаггер говорил а-ля кокни — на «псевдококни», он же «эстуарный английский»: изуродованные растянутые гласные и нулевое «т» полагаются современной британской молодежи для пущей крутости. Однако здесь, среди сливок английского красноречия, кристально ясно произнося каждое «т» и педантично выдыхая каждое «х», он сообщил, как счастлив «оказатться в эттом зале», а затем поведал, «как ттак получилось».

Последовал анекдотец, идеально балансирующий между насмешкой и пиететом. Он пришел сюда в рамках «ПОКР — Программы обмена кинозвезд и рок-звезд… В эту самую минуту „сэр“ Бен Кингсли [титул иронично подчеркнут, хотя Мик и сам его обладатель] поет „Brown Sugar“ на церемонии „Грэмми“… „Сэр“ Энтони Хопкинс записывается в студии с Эми Уайнхаус… „Дейм“ Джуди Денч весело громит номер в каком-то американском отеле… и, мы надеемся, на будущей неделе „сэр“ Брэд и семейство Питт представят „Звуки музыки“ на церемонии „Брит“».[6] (Смена кадра: Кевин Спейси и Мерил Стрип экстатически хохочут, Анджелина разъясняет шутку Брэду.)

Открыв конверт, Мик Джаггер объявил, что награда за лучший фильм присуждается «Миллионеру из трущоб» Дэнни Бойла,[7] — миллионером из трущоб публика всегда полагала самого Мика. Но ни одна душа не усомнилась в том, кто здесь подлинный победитель. Джаггер исполнил свой величайший хит с самой… ну… «Start Me Up» 1981 года. «Перешиковать эту тусовку нелегко, — отметил один член академии, — но ему удалось».

Полвека назад, когда «Роллинг Стоунз» бежали голова к голове с «Битлз», в неустанных попытках добиться от молодого Мика Джаггера чего-нибудь просветленного или хотя бы занимательного ему задавали один и тот же вопрос: будет ли он петь «Satisfaction» в тридцать лет?

В те невинные годы, в начале шестидесятых, поп-музыка целиком принадлежала молодежи — считалось, что вся она во власти юного непостоянства. Предполагалось, что даже самые успешные группы — даже «Битлз» — продержатся на вершине горы максимум несколько месяцев, а затем их вытеснят новые фавориты. Тогда никому и во сне не приснилось бы, сколько этих эфемерных песенок будут играть и переигрывать спустя целую жизнь, сколько этих взаимозаменяемых, казалось бы, певцов и групп будут тянуть лямку престарелыми пенсионерами и с каким фанатичным восторгом их будут встречать, пока они еще способны вновь проковылять на сцену.

С точки зрения долгожительства «Стоунз» всех оставили далеко позади. «Битлз» как концертная группа международного значения протянули всего три года, а в общей сложности — каких-то девять лет (если не считать еще двух, потраченных на желчный распад). Прочий цвет шестидесятых, Led Zeppelin, Pink Floyd и The Who, если не треснули по швам от алкоголя и наркотиков, постепенно разошлись, затем собрались вновь, смертельно скучая от своего древнего репертуара и друг от друга, но утешаясь огромными гонорарами. И только «Стоунз», когда-то вроде бы самые нестабильные из них, неуклонно катятся себе, как на роликах, из десятилетия в десятилетие, а затем из одного столетия в другое; они перенесли сенсационную смерть одного своего музыканта и ожесточенный исход двух других (а также безостановочные внутренние междоусобицы, которые поразили бы воображение отпрысков рода Медичи); они оставили позади себя поколения жен и любовниц, пережили двух менеджеров, девять британских премьер-министров и столько же американских президентов; они остались неподвластны переменчивым музыкальным веяниям, гендерной политике и общественным устоям; эти старики за шестьдесят умудрились сохранить серный душок греха и бунта, которыми от них несло в двадцать с небольшим. «Битлз» — вечная сладость; «Стоунз» — вечная острота.

Разумеется, за десятилетия, что миновали с их общего расцвета, сущность поп-музыки едва ли изменилась. Каждое новое поколение музыкантов берет те же аккорды в том же порядке и изъясняется тем же языком любви, похоти и потери; каждое новое поколение слушателей алчет такого же идола мужеского пола, с такой же сексапильностью, таким же репертуаром жестов, поз и проявлений клевизны.

К тому времени, когда раскочегарились «Стоунз», понятие «рок-группы» — ансамбля молодых музыкантов, обладающих славой, богатством и сексуальными возможностями, о каких и мечтать не могли их коллеги из прошлого, оркестры военных подразделений или северных шахтерских городков, — уже вполне сложилось и с тех пор не изменилось ни на йоту. Поп-индустрия — главным образом иллюзия, эксплуатация и очковтирательство, однако правда и то, что подлинный талант всегда пробьется и не пропадет. Музыка «Стоунз» — от великолепных подстрекательских хитов «Jumpin’ Jack Flash» и «Street Fighting Man» до полузабытых композиций «Off the Hook», «Play with Fire» и совсем ранних ритм-энд-блюзовых каверов — звучит свежо, будто записана только вчера.

Они остаются ролевой моделью любой группы, добившейся успеха, — избалованные юные короли, неизящно развалившиеся на кушетке среди взрывов фотовспышек, репортеры выкрикивают им все те же избитые вопросы, получают все те же остроумные ответы. Их гастроли конца шестидесятых — по-прежнему всеобщая голубая мечта: личные самолеты, лимузины, свита, поклонницы, разгромленные гостиничные номера. Ни прекрасно документированные свидетельства о том, как быстро и неизбежно все это разрушает душу, ни блестящая пародия Кристофера Геста на твердолобую концертирующую рок-группу в «Это — Spinal Tap»[8] не способны развеять гастрольного флера, вечной притягательности «секса, наркотиков и рок-н-ролла». Но как ни старайся, юным ученикам ни за что не прорубить заново ту просеку, что проложили концертирующие «Стоунз» сквозь наивный мир сорок с лишним лет назад; даже близко не подойти к сопоставимому накалу самодовольства, избалованности, истерии, паранойи, насилия, вандализма и порочного веселья.

5

«Рестлер» (The Wrestler, 2008) — спортивная драма американского кинорежиссера Даррена Аронофски; американский актер Микки Рурк (Филип Андре Рурк-мл., р. 1952), игравший стареющего спортсмена, переписал эту роль, исходя из собственного обширного боксерского опыта.

6

«Брит» (The BRIT Awards, с 1977) — ежегодная премия британской индустрии звукозаписи за достижения в области поп-музыки, аналог американской премии «Грэмми».

7

«Миллионер из трущоб» (Slumdog Millionaire, 2008) — криминальная драма британского режиссера Дэнни Бойла (р. 1956) по роману индийского писателя и дипломата Викаса Сварупа «Вопрос — Ответ» (Q & A, 2005).

8

Кристофер Хейден-Гест (р. 1948) — англо-американский кинематографист, музыкант и комический актер; «Это — Spinal Tap» (This Is Spinal Tap, 1984) — культовый фильм американского режиссера Роба Райнера по сценарию Геста о жизни и творчестве музыкантов хеви-метал-группы Spinal Tap («Спинномозговая пункция»), сатира на жанр документального кино о рок-музыке как таковой.