Страница 2 из 5
Несколько маленьких детей из христианской школы, одетые в яркую свеженакрахмаленную сине-белую форму, распевали церковный гимн, в ногу шагая по направлению к часовне под предводительством двух угрюмых пожилых монахинь в черной одежде и белокрылых головных уборах. Один из малышей немного отстал, и суровая монахиня с хворостиной в руке отправила его назад, в конец процессии.
Проходя под аркой, дети взглянули вверх, на высокие шпили испанского собора XIV века, который возвышался над ними. Страшные горгульи и лица святых свирепо и неодобрительно смотрели на них.
Монах в бурой рясе поднялся на колокольню и приступил к своей ежедневной обязанности – тянуть за веревки чугунных колоколов, звон которых разливался по улицам огромного Мадрида.
В доме на соседней улице открылись старые, выбеленные солнцем ставни, и в окне появилось усатое лицо Хосе Руиса. Ему немногим больше тридцати лет, у него густые черные волосы и бородка. Он не особенно красив в классическом смысле слова, но обладает определенным изяществом осанки и уверенностью, которую дает общественное положение.
Радуясь новому дню, Хосе выглянул из окна своей квартиры на втором этаже и помахал рукой торговцу овощами. Тот поприветствовал его в ответ.
– Buena manana[2], сеньор Руис! Вам сегодня нужны свежие овощи? У меня славные зрелые красные помидоры, лимоны, желтые, как солнце Малаги, блестящие сине-черные баклажаны, огурцы, зеленые, как глаза Мадонны! Что выберете?
– Nada[3], Хуан! Может быть, завтра: я скажу сеньоре, чтобы она составила список. Всего доброго!
Хосе вернулся в комнату, где его ждала уютная семейная сцена: восьмилетний Пабло расположился на полу и рисовал свою младшую сестренку Кончиту. У девочки были прелестные голубые глаза и длинные шелковистые черные волосы, но лицо бледное, а под глазами – темные круги, отчего вид у малышки был очень болезненный. Одетая в ночную рубашку из розового ситца, она лежала на бежевом диване, укрытая толстым шерстяным одеялом.
– Когда-нибудь, Пабло, ты станешь знаменитым, – сказала Кончита.
– А ты будешь моей любимой моделью, – ответил Пабло. Погруженный в свои мысли, он быстро взглядывал на сестру и вновь опускал глаза, набрасывая на бумаге ее лицо.
Отец прошел по комнате, тихонько встал позади Пабло и стал наблюдать за тем, как тот рисует. Хосе кивнул, будто желая показать жене, что одобряет работу сына. Мария в это время вязала свитер, сидя в кресле рядом с детьми. Кончита глубоко и резко закашлялась, и родители обменялись тревожными взглядами.
– Ты приняла лекарство? – спросил Хосе и приложил руку ко лбу дочки, чтобы проверить, какая у нее температура.
– Это лекарство, кажется, больше не действует, – сказала Кончита и заплакала.
Пабло положил на пол альбом, продвинулся к сестре и стал гладить ее по голове. Кончита грустно смотрела в окно на холодное зимнее утро.
– Деревья кажутся совсем голыми. Пабло, мне так грустно! Я боюсь, что уже не увижу весны.
Дрожь пробежала по телу мальчика: его испугали эти слова.
– Не надо так говорить, мое сокровище. Бог защитит тебя.
Но Пабло знал правду и боялся за сестру. Он тоже посмотрел в замерзшее окно, у него в глазах появились слезы, капнули на набросок, и серые чернила рекой расплылись по контурам нарисованных щек.
– Ну, смотри, что ты наделала, – сказал Пабло, утирая слезы. – Испортила мне рисунок.
– Бедный Пабло. Я знаю, ты будешь по мне скучать.
Мальчик тряхнул головой. Ему нечего было ответить, и он изобразил улыбку.
– Мама лечит тебя, мама – лучший доктор в Малаге. Все будет хорошо, вот увидишь.
Кончита опустила голову на мягкую подушку.
– Я так устала…
В воздухе витал запах смерти. Пабло старался скрывать свои чувства, хотя сердце его рвалось на части.
Кончита сняла с шеи тоненькую золотую цепочку с медальоном и вложила ее в руку Пабло.
– Храни это и помни меня… всегда…
Пабло посмотрел на медальон, где было выгравировано имя сестры, и сунул его обратно в ее маленькую руку.
– Нет, Кончита! Если с тобой что-то случится, клянусь, я брошу рисовать.
У него свело живот от этой мысли. Он положил альбом на пол.
– Ты не должна так говорить. Ты должна молиться, и Господь тебе поможет. Обещай мне…
Кончита снова закашлялась и снова вложила медальон в руку брата.
– Пожалуйста! Ты должна стараться, должна выздороветь, – настаивал Пабло, заключив сестру в объятия и крепко прижав ее к себе. – Не бойся, малышка. Господь не позволит, чтобы с тобой что-то случилось. Он заботится о таких маленьких ангелах, как ты.
– Так ты напишешь меня в виде ангела?
– Да, в виде ангела, – сказал Пабло и начал нежно покачивать сестру в своих объятиях. Он укачивал ее до тех пор, пока она не начала засыпать. – Конечно, буду. Ангел мой! Я не хочу, чтобы ты думала о таких печальных вещах. Я так тебя люблю!
Пабло укутал Кончиту одеялом, встал и, подойдя к окну, молитвенно сложив руки, невидящим взглядом уставился на голые зимние деревья.
– Господи, пожалуйста, помоги моей малышке! – тихонько прошептал он.
Глава 2
Похороны
Прошло несколько дней. Пабло в той же позе стоял у того же окна, его руки так же были сложены для молитвы. Он смотрел на улицу с растерянным выражением лица. Он плакал, а за окном завывал холодный злой ветер.
Легкий снег укрыл землю белым саваном. Мимо дома шла похоронная процессия. Почти все были в черном. Впереди шествовал не старый еще священник. Он следовал за длинным черным катафалком, запряженным лошадьми.
Когда открылась дверь и отец с матерью в черных одеждах медленно вошли в комнату, Пабло обернулся. Лицо отца было измученным, постаревшим: казалось, родители совершенно сломлены.
Мать подошла к Пабло, но он отстранился, замкнувшийся в себе, раздавленный горем потери маленькой сестры. При виде сына, отец чувствовал, как слезы наворачиваются на глаза. Он хорошо понимал, сколь глубоко поразила Пабло смерть девочки.
– Сынок, я понимаю, что ты испытываешь, но иногда жизнь не подчиняется нашим желаниям и поступает по своим законам. Мы должны хранить веру в Бога, у которого на все есть свои причины.
Но эти слова повисли в воздухе. Пабло их не услышал. Он молча, погрузившись в себя, сидел в углу, не желая ни с кем разговаривать. Немного погодя он встал, подошел к столу, выдвинул ящик, достал оттуда свои старые наброски Кончиты и горько заплакал. Мальчик впервые в жизни столкнулся со смертью, и ему казалось, что Бог покинул его.
– Папа, почему Бог ее забрал? Она была такой маленькой, такой хорошей…
Хосе нежно обнял сына.
– Я понимаю, ты сейчас готов проклинать Бога. От этого становится легче, но у Него, должно быть, свои причины на то, чтобы забрать ее у нас.
Пабло недоверчиво взглянул на отца.
А Хосе наклонился, чтобы получше рассмотреть набросок сына, и тот протянул ему листок. Хосе передал рисунок жене. То был прекрасный портрет Кончиты в виде крылатого ангела, летящего в облаках.
Мать заплакала и протянула руки к Пабло. Он подошел и обнял ее.
– Вот, Пабло, ты и сделал Кончиту вечной, – сказала мать. – Она всегда будет жить в наших сердцах.
Впоследствии говорили, что смерть Кончиты от дифтерии очень сильно травмировала Пабло, и впоследствии это печальное событие наложило отпечаток на все его отношения с женщинами, в которых он видел либо богинь, либо шлюх. С возрастом Пикассо увлекался все более и более молодыми женщинами: в них он искал чистоты и детской невинности своей умершей сестры, которую обожал.
Глава 3
Барселона
1895 год
В конце 1800-х годов бесподобная солнечная Барселона была одним из самых изысканных испанских городов и оживленнейшим портом южного побережья. На ее мощеных улицах, в летнее время особенно наводненных людьми, располагались множество ресторанов, магазинов и баров. В далеком прошлом Барселона была римским городом, а в Средние века через нее прошел большой торговый путь, и здесь часто останавливались купцы. Городские мастера строили здесь самые большие в Европе здания – удивительной, невиданной сюрреалистической архитектуры. К их числу относилась и Саграда Фамилия – церковь, построенная Антонио Гауди.
2
Доброе утро (исп.).
3
Ничего (исп.).