Дом обезьян

Увы, но «гостями» всегда были его родители. Обдумывая переезд, он как-то не учел близость их проживания, и это упущение дорого им обходилось.

Почти год после их переезда Патриция и Пол Тигпен старались заманить Джона и Аманду в свою церковь. Если бы это делал кто-то другой, Джон мог бы посчитать, что они задались целью познакомить их с новыми людьми. Но он даже представить себе не мог, что его родители будут мелькать пусть и на периферии их с Амандой круга общения. Казалось, что старики Тигпены сдались, но теперь они заявлялись в полдень каждое воскресенье, чтобы пересказать проповедь и поведать о том, какими милыми и восхитительными были дети. Скорбные вздохи и напряженные паузы доводили Джона до такого состояния, что он готов был свернуться калачиком и взвыть. Аманда терпела их с равнодушным благородством. Смирилась она или чувствовала себя выше, Джона это не волновало. В семье Аманды было принято разрешать конфликтные ситуации при помощи битья посуды, поэтому он в любом случае был ей благодарен.

По мере того как дом приходил в упадок, Патриция все чаще поджимала губы и недовольно сверкала глазами. Воскресенье за воскресеньем Джон смотрел, как она пытается испепелить Аманду взглядом. Он знал, что должен как-то защитить жену, но его роль в семье не предполагала, что он сможет среагировать на обвинения матери по поводу того, кто виноват в том, что в доме бардак и нет детей, и не вызвать при том ее неудовольствия. Дело в том, что если мужчины в семье Тигпен и выступали единым фронтом, то их девизом было: «Нельзя расстраивать маму». Его братья даже не представляли, как им повезло, что они живут на других континентах. А может, как раз и представляли.

И вот Джон, держась рукой за притолоку, еще раз с опаской принюхался. Помимо «Пайн-Сола» он уловил аромат свечей, жареной говядины и пены для ванной. Он взял себя в руки, вошел в дом и закрыл за собой дверь.

Аманда была в гостиной, она склонилась над кофейным столиком и укладывала на блюдо с колотым льдом вскрытые устрицы. Тут же стояли две бутылки «Перрье Жуэ» и два хрустальных фужера, а на фарфоровой тарелке из их свадебного сервиза возвышалась аккуратная горка черной икры. Аманда стояла босиком на чистом полу, на ней был подаренный Джоном на Рождество шелковый халат. Этот подарок – исполненный надежды и отчаяния жест, неуклюжая попытка побороть ее возрастающее нежелание покидать постель. Насколько Джону было известно, она надела его впервые. Он вдруг почувствовал легкое головокружение. В последний раз, когда он пришел домой и попал в такую же обстановку, Аманда продала «Речные войны». Что теперь? Нашла другого агента? Кто-то купил ее вторую книгу?

– Ух ты, – сказал он.

Аманда обернулась к нему и улыбнулась.

– Я не слышала, как ты вошел.

Она схватила со стола бутылку шампанского и подошла к Джону. Ее волосы – густые непослушные кудри цвета, который он называл «золотой Боттичелли», а она – «оранжевый Макдоналдс», – были забраны в небрежный узел на затылке. Маникюр был молочно-розового цвета, в тон шелку халата, на веках поблескивали тени.

– Потрясающе выглядишь, – заметил Джон.

– В духовке говядина «Веллингтон», – отозвалась она.

Аманда поцеловала Джона и передала ему шампанское. Он снял фольгу, скатал ее в шарик на ладони, а потом освободил горлышко от проволоки.

– Что случилось?

Аманда кокетливо улыбнулась, как будто робея.

– Сначала про тебя. Как прошла поездка?

Вспышка радости заставила забыть о первоначальных опасениях. Джон засунул холодную бутылку под мышку и выудил из кармана сотовый.

– Вообще, – сказал он, водя пальцем по экрану, – это было потрясающе…

И с видом триумфатора выставил перед собой телефон.

– Та-да-да-да!

Аманда прищурилась и подалась вперед, потом вскинула голову и спросила:

– Что это?

– Подожди.

Джон снова развернул к себе телефон и увеличил фото незнакомки из самолета, которая читала «Речные войны».

– Вот.

Аманда наконец-то поняла, на что смотрит, и выхватила у Джона телефон.

– Наблюдение в дикой природе! – радостно улыбаясь, провозгласил Джон.

Он открыл шампанское и выжидающе посмотрел на Аманду.

Она держала телефон обеими руками и без малейшего намека на ликование смотрела на экран. Улыбка Джона погасла.

– Все в порядке?

Аманда шмыгнула носом, вытерла уголок глаза и кивнула.

– Да, да, все хорошо, – сдавленным голосом ответила она. – Вообще-то у меня есть для тебя новости. Давай сядем.

Джон прошел за ней к дивану. Аманда сидела с прямой спиной, сцепив руки. Он, ничего не понимая, разглядывал ее профиль. Не было никаких сомнений – Аманда приготовилась отметить какое-то событие, но в то же время он видел, что она готова расплакаться. Беременна? Вряд ли, если к шампанскому приготовила два фужера. Джон постарался не обращать внимания на появившийся во рту металлический привкус страха и, наклонившись вперед, разлил шампанское по фужерам. Фужеры он трогать не стал, а вместо этого взял ее руку в свою. Пальцы у нее были холодными, ладонь – влажной. Аманда упорно смотрела на край стола.

– Милая, – сказал он, – в чем дело?

– Я нашла работу, – тихо ответила она.

Джон поморщился. Просто не смог сдержаться. Он старался дышать ровно и сохранять спокойное выражение лица. Было неясно, как реагировать – притвориться, что рад такой новости, или попытаться ее разговорить? Писать книги – вот чего всегда хотела Аманда, и она только что закончила «Рецепт несчастья», так что сейчас было совсем не время сдаваться. Но, с другой стороны, работа – повод вставать по утрам, а это было бы для нее полезно. Вместо того чтобы сидеть дома и получать письма с отказами из разных редакций, она могла начать контактировать с внешним миром и завести новых друзей.

Аманда ждала его ответа.

– Где? Какую? – наконец спросил он.

– Ну, это самое сложное, – сказала она. – Работа в Лос-Анджелесе.

– Где-где? – переспросил Джон, ему показалось, что он ослышался.

Она придвинулась ближе и крепко сжала его руки.

– Знаю – это может показаться безумием. Я понимаю. И знаю, что сначала ты захочешь сказать «нет», но, пожалуйста, не отвечай сразу. Может, даже лучше подожди до утра. Хорошо?

Джон выдержал паузу в несколько секунд и ответил:

– Хорошо.

Аманда напряженно смотрела ему в глаза. Потом сделала глубокий вдох и продолжила:

– Мы с Шоном написали синопсис сценария. На прошлой неделе он уже побывал на предварительной встрече с представителями Эн-би-си. Сегодня нам дали зеленый свет. Выпустят четыре эпизода. А там видно будет.

Комната «снялась с якоря». Потолок закружился, как вода в унитазе. Джон уперся ногами в ковер и напомнил себе, что он никуда не плывет. Что еще за Шон? И что такое «синопсис»?

Аманда все разъяснила. В чате для писателей она познакомилась с одним человеком. Его зовут Шон. Они переписывались несколько недель. Джон не должен ни о чем волноваться – она прекрасно знает об опасностях общения в онлайн-чатах и открыла ящик для почты под вымышленным именем. Они с Шоном начали обмениваться реальной информацией, только когда она убедилась, что он не врет о себе. Шон уже не один год работает в Сети, подбирает сценаристов для разных телевизионных проектов. На этот раз проект его собственный, и он хочет взять ее в команду. Шон читал «Речные войны», и ему очень понравилось. Он считает, что роман незаслуженно обойден вниманием прессы, потому что, если бы это случилось иначе, любое другое издательство оторвало бы ее второй роман с руками. У нее сложилось самое хорошее впечатление об этом проекте, она убеждена, что сюжет зацепит огромную зрительскую аудиторию – сорокалетние или около того женщины свободных нравов занимаются беспорядочным сексом. (Очевидно, поколение бэби-бумеров предпочитает думать о себе как о сорокалетних, а не шестидесятилетних.) Они вместе работали над синопсисом, и если в Эн-би-си после первых четырех серий решат продолжить работу над проектом, она будет получать по пятнадцать тысяч за серию. Она не рассказывала об этом раньше, потому что не хотела его обнадеживать.