Страница 4 из 13
– Кореш, ты гибнешь! Гибнешь, а мне тебя не жаль! Нет – не жаль!
– Это почему же?
– Потому! – отрубил Штейн. – Вспомни, разве кто-то заставлял тебя делать что-то противное твоему Я? Заставлял?! А какая у тебя фамилия? А?! Рязанов? Нет?! Так какая же?
Глеб опустил голову на грудь.
– Ты забыл свою настоящую фамилию! – кипятился Штейн. – Ты мечтал быть военным, а стал «нужным кадром»! Ты бредил балериной, а женился на барышне, не способной оторвать задницу от паркетного пола «рязановской» квартиры! Теперь я читаю в твоих глазах нечто новое!
– Ты о чем?
– О том, что теперь ты подумываешь об эффектном «конце»! Разве не так?!
Глеб молчал. Штейн налил себе коньяка, залпом выпил и негромко сказал:
– Я все думал: кого ты мне напоминаешь?
– И кого же?
– Толстовского Федю!
– Кого?
– Федю Протасова из «Живого трупа».
– Я плохо помню.
– Пить надо меньше!
– Наливай!
Они выпили.
– Так что этот Федя?
– Он тоже мучился и не понимал почему. Нет, вру! Он понимал: царская эпоха, ханжеские устои общества, ложь – все это его утомляло. Он запил, загулял, спустил все состояние, увлекся цыганкой…
– И что?
– И плохо кончил!
– М-да! Похоже! За небольшим исключением…
Они помолчали.
– Штейн, – тихо спросил Глеб, – что же ты посоветуешь старому другу?
Штейн прикурил новую сигарету и смачно затянулся.
– Ты считаешь себя человеком долга и не можешь все бросить – ведь так?!
Глеб беспомощно развел руками, давая понять, что друг абсолютно прав. Штейн взял бутылку, повертел ее в руках, плеснул янтарной жидкости в оба стакана:
– Знаешь, в шахматах есть такой термин – цугцванг! Это позиция, в которую попадает игрок, и какой бы ход он ни сделал, все будет ему во вред! Ты в цугцванге! И ты погибнешь, если…
– Что если?
– Если не исчезнешь, не испаришься, не улетучишься…
– В каком смысле?
– Знаешь, что сделал в такой же ситуации Федя? Он утонул!!!
* * *
...
В тот же день.
Света еще и еще раз набирала номер мобильного телефона Глеба и уже с раздражением слушала однообразное:
– Ваш абонент временно недоступен. Пожалуйста, перезвоните позже.
* * *
...
4 марта того же года.
Воскресное утро в загородном доме Чалых началось не так, как обычно. По традиции все обитатели дома вели себя чинно, предупредительно, размеренно, словом, все согласно «протоколу». Но только не сегодня.
Сергей сосредоточенно смотрел в зеркало, стараясь завязать галстук идеально ровным узлом, когда в комнату вошла его мама – Раиса Никитична:
– Сережа, я надеюсь, что, несмотря на торжественность момента, ты не забыл позавтракать?
– Ну что ты, мамочка, конечно не забыл.
– Извини, но в последнее время, ты, как мне кажется, стал изменять своим привычкам. А для человека твоей профессии – это недопустимо!
– Во-первых, на службе это никак не отражается, а во-вторых, я уже давно вырос, мама! – Сергей раздраженно затянул галстук. – Я вправе строить свою жизнь так, как считаю нужным! Вправе сам выбирать друзей и вправе жениться на ком хочу!
– Мне смешон твой «бунт на корабле»!
– Двадцать лет я люблю одну и ту же женщину! Так почему, когда она ответила мне тем же, я не могу на ней жениться?! – возмутился Сергей.
– Милый мой, – недовольно покачала головой Раиса Никитична, – ты прямой потомок знатного рода Чалых и должен чтить традиции пяти поколений дипломатов. Долг и честь – девиз твоих предков! Осмелюсь напомнить, что твой долг – служить отечеству, а честь, дорогой мой, нужно беречь! Я не имею ничего против этой женщины, но о какой чести может идти речь, если она – жена твоего друга?
– Они давно не живут вместе. Развод – это формальность!
– Сережа, как вы будете жить? Ведь у них общий ребенок! Глеб захочет с ним видеться. Он будет вмешиваться в процесс воспитания. Начнутся дрязги! В такой ситуации ты будешь иметь бледный вид!
– Мы все – интеллигентные и воспитанные люди! Мы найдем компромисс!
– Вот ты и произнес это сакраментальное слово – «компромисс»! До сих пор ты жил честно и открыто, как все мужчины в нашем роду, а теперь ты вступаешь на неведомую и ненадежную тропу компромиссов. В конце концов, тебе придется пойти на сделку с собственной совестью!
– Мамочка! Ну что ты делаешь? – Сергей умоляюще смотрел на мать. – Зачем ты омрачаешь действительно праздничный для меня день?
Сердце «железной леди» дрогнуло, и глаза ее увлажнились:
– Я не враг тебе! Просто хочу, чтобы все было правильно. – Она взяла голову сына в ладони, окинула любящим взглядом и поцеловала в лоб.
«Как Мадонна, – подумала Раиса Никитична, – поцеловав сына в чело, отдала человечеству».
– Я еду за Наташей, – улыбнулся Сергей. – К обеду мы будем!
Когда машина Сергея выехала за ворота, Раиса Никитична неторопливо подошла к телефону и набрала номер:
– Доброе утро, Николай Николаевич! Ради бога простите, что беспокою в воскресенье, но мне необходима ваша помощь!
* * *
Светлана позвонила Глебу скорее по привычке – не ожидая ответа, но в трубке послышалось:
– Говорите!
– Любимый! – воскликнула девушка. – Куда ты пропал? Я же волнуюсь! Где ты?
– Я в ж… в норе, милая, прелестная балеринка!
– В какой норе? О чем ты?
– В той норе, в которой мне самое место… Можно было бы выразиться и покрепче!
– Глеб!
– Успокойся, родная. Я дома!
– Почему ты прячешься от меня? Я сделала что-то не так?
– Все так! Ты ни в чем не виновата, все дело во мне!
– Давай встретимся, поговорим… Я помогу тебе!
– Мы обязательно встретимся! Я перезвоню попозже. Пока.
Глеб нажал на кнопку отбоя и отложил телефон. Его взгляд рассеянно скользнул по страницам раскрытой книги, лежащей перед ним. Как в замедленной съемке его рука закрыла фолиант и потянулась к бутылке с коньяком. На обложке книги роскошным тиснением было выведено:
...
Лев Толстой. «Живой труп».
* * *
Вновь возник утопленник и исчез.
* * *
...
В тот же день.
Николай Николаевич входил в ворота дома Чалых уже через 15 минут после звонка. Раиса Никитична встретила его на крыльце, с выражением «смиренной печали». Николай Николаевич с достоинством поднялся по ступенькам. В его облике все еще сквозило то положение, которое он занимал в прошлом, – 5 лет он проработал министром иностранных дел.
«Железная леди» изящным жестом протянула гостю руку:
– Николай Николаевич, вы по-прежнему образец для подражания – так быстро приехали!
– Ваш призыв для меня закон! – ответил гость, галантно коснувшись губами протянутой руки. И, как искусствовед, окинув взглядом стройную фигуру Раисы Никитичны, добавил:
– Время не властно над вами!
Женщина одарила гостя царственной улыбкой:
– Благодарю. Вы очень любезны.
Николай Николаевич выдержал приличествующую в таких случаях паузу и вежливо осведомился:
– Чем могу быть вам полезен, дорогая?
– Ах, Николай! – от волнения Раиса Никитична забыла про отчество. – Я потревожила вас, так как после кончины Дмитрия никого ближе у нас нет! Для Сережи – вы практически отец!
– Что случилось?
– Я в отчаянии…
* * *
Сергей с огромным букетом темно-красных роз вошел в квартиру Рязановых. Все семейство, кроме Наташи, высыпало ему навстречу. Сергей, скромно улыбаясь, поздоровался с присутствующими: