Страница 101 из 117
Когда они вернулись в дом, Катя, наконец-то, смогла его внимательно рассмотреть. И почувствовала себя как в музее! А Буди взял на себя роль экскурсовода! Он рассказал ей, что эти «расколотые» ворота без верха, отделанные резными узорами, называются чанди бентар, а невысокая, но длинная стена за ними – алинг-селинг. Оказывается, сюда не зайдут дьявольские духи – ворота соединятся и уничтожат их, а если даже кто и проскочит по чистой случайности – наткнется на алинг-селинг, то есть, на защиту от злых. И подумает он, что здесь нет дороги... этот дух не такой умный, как человек, чтобы догадаться, что стену можно обойти слева или справа.
Во дворе, если можно назвать так сад из фруктовых деревьев и декоративных кустарников, стоит не одно, а три строения. Оказывается, предназначены они для разных поколений семьи, ведь никто не захочет покидать такой красивый дом. В одном будут жить старенькие родители, в другом – семья сына... Все эти дома тоже украшены – такой же, как и ворота, резьбой, причудливыми барельефами, особенно – входные двери и окна.
А вот и статуи каких-то страшил! Они выглядывают из-за кустов с ярко-желтыми цветами, словно присматривая за вошедшими в этот двор: нет ли переодетого злого колдуна или еще кого с недобрыми для хозяев намерениями? Одна из скульптур изображает вполне миролюбивого толстячка с круглым пузиком, но немного искаженным лицом, скорее всего, сам он добрый, но для того, чтобы испугать злых, сделал такую же злую гримасу. Второй персонаж – получеловек-полулев. Видимо, он долго гонялся где-то за нечистью и так устал, что его язык стал гигантских размеров и повис на плече.
Двор-сад, кроме того, что сам цветет и благоухает, еще и уставлен огромными цветочными горшками. В одном из них расцвел цветок, напоминающий колокольчики. Целая гроздь сиреневых бубенцов слегка раскачивается на ветру, словно собираясь вот-вот зазвенеть.
Буди сказал, что голова дома – семейный храм санггах, и потому он стоит лицом к священной горе – Гунунг Агунг. Дорога к храму состоит из десятка, а то и больше, ступенек и походит на небольшую лестницу в небо – священное пространство, где обитает мудрость. А сам храм, опять же искусно украшенный резными цветами, растениями и сюжетами из мифологии, внутри оказался совершенно пустым. Все действо происходит, оказывается, снаружи: красивые корзиночки с цветами, рисом и фруктами – подношения богам, лежат на виду.
Во дворе чувствуешь себя защищенным от внешнего – от печалей, невзгод, от суеты и погони за иллюзиями. На душе легко и спокойно, словно ты – в центре равновесия природы. И не надо напрягаться, захлебываться в ненависти или злости, и не надо растрачивать по пустякам свою энергию. Даже шума городской жизни здесь меньше, как будто бы он остался за каменной стеной, за чанди бентар, как за двумя половинками – добра и зла. А вот птицы здесь поют громко и заливисто, их слышно гораздо сильнее, чем на улице, особенно по утрам.
Закудахтали куры, это у соседей. Здесь вообще странное соседство: пятизвездочные отели, банки и посольства находятся рядом с рисовыми полями, длинными оранжереями из живых деревьев и кустарников, выставленными на продажу, и с художественными мастерскими, в которых ваяют скульптуры и тут же их продают. И везде гуляют куры, собаки и кошки... Катя увидела даже одну свинью.
- Как ты? – Буди подошел к своей гостье, присевшей во дворе на невысокую скамеечку возле маленького фонтанчика.
- Нормально... Сижу и слушаю, как меня успокаивает и убаюкивает вода... Она журчит, а я думаю...
- Думать – это хорошо!
Буди тоже сел на скамейку. Как сказать ей о своих размышлениях? Не обидится ли Катя, если он выскажет такое предложение? Или она торопится улететь домой?
- Катя, я планировал уже завтра отправиться в самую главную поездку, но вижу, ты не готова... Чувствую эмоциональное напряжение, какое-то душевное смятение... Да? Есть такое? А если отложить выезд на два дня?
- И что мы будем делать все это время?
- Не думай, что бездельничать! Я хочу показать тебе настоящее театральное представление. Когда ты ближе познакомишься с мифическими героями, избавишься от сомнений и страхов... А что еще хотела бы увидеть?
- Знаешь, Буди, я вдруг вспомнила о своей профессии. – Катя рассмеялась, и зазвенели в гигантском горшке сиреневые колокольчики. – А есть ли возможность пообщаться с кем-то из местных мастеров? А вдруг я когда-нибудь в новой коллекции использую индонезийские мотивы? Кто знает...
- Да это еще проще! Наша соседка Роза – мастер по росписи батика. Она и на показах бывает...
- А как я с ней буду разговаривать?
- Очень просто! На английском! Не забывай о том, что мы с тобой – на туристическом острове, где без английского никто и шагу не сделает. Тем более – молодежь...
Буди о чем-то вспомнил. Он стремительно поднялся со скамейки, подошел к горшку с сиреневыми колокольчиками и начал с удивлением разглядывать крупные коробочки-бубенцы. «Неужели тоже заметил, что колокольчики зазвенели? – подумала Катя. – Значит, и мне не показалось...»
- Какие интересные у вас цветы! – заметила она. – Я таких не видела раньше.
- Нравятся? Они давно растут у нас на острове... уже несколько веков... Это голландский ирис!
Он еще раз взглянул на колокольчики и улыбнулся:
- Пойдем в дом, мама обед приготовила...
Последняя его фраза показалась Кате настолько будничной, опускающей с небес на землю. И она встала со скамейки. Голова слегка закружилась. От переутомления? Или от аромата необычных цветов?
***
Его мама – Батари, резала на кухне овощи для салата. Миловидная женщина средних лет с прибранными под заколку-бабочку черными, без единой сединки, волосами. «Воздух здесь омолаживающий, или еда вегетарианская? – подумала Катя. – До самых преклонных лет женщины остаются стройными и моложавыми. Да, а почему она так чистит морковь? Ножом не «к себе», как это делаю я, а «от себя»?» И словно в ответ на ее мысли Батари обернулась к сыну и что-то ему сказала.