Страница 13 из 14
Отсюда был прекрасный обзор, и она улыбнулась, заметив знакомые фигуры короля Вариана Ринна и его сына, Андуина, вышедших бок о бок из отдельной комнаты так неприметно, как только можно было.
Хотя про Вариана никогда нельзя было сказать "неприметный". Недаром, найдя его, чуть не утонувшего и находящегося без сознания, примерно год назад, орк Рехгар Гнев Земли решил, что из него получится превосходный гладиатор. Ничего не помнивший о своем прошлом Вариан прекрасно приспособился к жестокой жизни гладиатора. В то время ему было неведомо, что на самом деле он был разделен на два раздельных сознания — Вариан, находящийся под каблуком дракона Ониксии, и Ло’Гош, могучий и грозный гладиатор. Вариан сохранил все знание, манеры и этикет бывшего цельного сознания; а Ло’Гош — слово из таурахэ, означающее «призрачный волк» и почитающее легендарное свирепое животное — все воинское умение изначального Вариана. Вариан был изыскан; Ло’Гош — вспыльчив. Вариан был утонченным; Ло’Гош — жестоким.
В конце концов, две части воссоединились, но не идеально. Иногда казалось, что Ло’Гош господствует в этом высоком, мощно сложенном теле. Но сейчас в нём больше, чем когда-либо, преобладал король Вариан Ринн; его темно-коричневые волосы были собраны в хвост, хохолком торчащий на затылке, а некогда красивое лицо было изуродовано кривым шрамом.
Андуин был полной противоположностью отцу. Бледный худой светловолосый парень чуть подрос с тех пор, как Джайна видела его в последний раз. И хотя его телосложению было очень далеко до внушительной фигуры отца, — Джайна предполагала, что Андуин пошел в стройную мать и никогда не станет таким огромным мужчиной, как Вариан, — было очевидно, что он уже юноша, а не ребенок. Пока они с отцом шли к своим местам, он обменялся улыбками и кивками с братом Сарно и юным Томасом. Может, почувствовав ее взгляд, он слегка нахмурился, оглянулся — и встретился с ней глазами. Он был хорошо воспитан и знал, как подобает вести себя принцам, поэтому не заулыбался, но его глаза вспыхнули, и он еле заметно кивнул ей.
Все взгляды с короля и его сына обратились на архиепископа Бенедикта, который вошел в зал и медленно направлялся к алтарю. Среднего роста, крепко сложенный, этот человек больше был похож на фермера, чем на служителя церкви. Его образ никак не сочетался с роскошными бело-золотыми одеждами, а потому выглядел он слегка не к месту. Но стоило ему начать речь, как его голос, спокойный, чистый, разнесся по собору, и стало очевидно, что он избран Светом.
— Дорогие друзья Света, все вы — желанные гости здесь, в этом прекрасном соборе, где не отвергают никого, кто пришел с открытым сердцем и смирением. Место это видело много радости и много печали. Сегодня мы собрались здесь, чтобы вспомнить павших, почтить их память и оплакать, воздать им за жертву, принесенную во имя нашего Альянса и Азерота.
Джайна опустила взгляд на свои руки, сжавшие подол платья. Тому, что она не хотела присутствовать на видном месте, была своя причина. Ее роман с Артасом Менетилом не забывали — ни когда он был принцем, ни, уж конечно, когда он стал Королем-личом, ни теперь, когда он был побежден. Из-за него стала необходимостью эта скорбная церемония. Несколько присутствующих повернулись к ней, узнав ее и бросая на нее сочувствующие взгляды.
Ни дня не проходило, чтобы Джайна не думала о нем, гадая, могла ли она что-либо сделать, сказать, чтобы увести некогда прекрасного паладина с его темного пути. Чувства ее обернулись против нее самой во время Войны с Кошмаром, поймав ее в ловушку сна, в котором она смогла предотвратить его превращение в Короля-лича… поскольку вместо него стала Королевой-личом сама…
Она вздрогнула, прогнав прочь воспоминания о том ужасном сне, и вновь стала слушать архиепископа.
— …промерзшие земли севера, — говорил Бенедикт. — Они столкнулись лицом к лицу с ужасным врагом и его армией, которую никто никогда и не помышлял одолеть. И все же, хвала благословению Света и отваге этих простых мужчин и женщин — людей, дворфов, ночных эльфов, гномов, дренеев; да, и даже воинов Орды тоже — мы снова в безопасности в нашей родной стране. Число потерь точно неизвестно, ибо каждый новый день приносит новые доклады. Чтобы донести до вас мысль о том, скольких жизней это стоило, каждому из вас было дано по свече. И каждая из них символизирует не одну, не десять… а сотню жизней Альянса, потерянных в походе на Нордскол.
Джайна почувствовала, как у неё перехватило дыхание, и пристально взглянула на незажженную свечу в своих руках, которые вдруг начали дрожать. Она оглянулась по сторонам… в соборе было не меньше двухсот присутствующих, и она знала, что остальные собираются снаружи, желая принять участие в церемонии поминовения несмотря на то, что собор был полон. Двадцать, тридцать… возможно, сорок или пятьдесят тысяч… мертвы. Она на мгновение закрыла глаза, а затем вновь прислушалась к архиепископу, с болью заметив, что чета гномов рядом с ней уставилась на нее и перешептывалась.
Когда она услышала повышенные голоса и испуганные вздохи, доносящиеся от входа в собор, она почувствовала почти что облегчение. Она обернулась и увидела двоих обветренных часовых ночных эльфов, которые что-то жарко объясняли жрицам. Как только она поднялась и собралась тихо подойти, то увидела, что Вариан уже на ногах.
Жрица-девушка, несомненно, против желания дворфийки, которая выглядела смущённой, увлекла двоих часовых в комнату по левую руку. Джайна поспешила присоединиться к ним. Когда она вошла в комнату, к ней присоединился Вариан. Времени на приветствия не было, и они обменялись понимающими взглядами.
Вариан обернулся к паладинам, которые шли следом за ними.
— Лорд Грейсон, — обратился он к высокому черноволосому человеку с повязкой на глазу, — распорядитесь принести этим эльфам еду и питье.
— Слушаюсь, сир, — сказал паладин и поспешил прочь, чтобы самому сделать это. Такова была природа паладинов: любая помощь другому, как бы ни мала она была, принадлежала делу Света.
— Пожалуйста, садитесь, — сказал Вариан.
Более высокая ночная эльфийка, с фиолетовой кожей и белоснежными волосами, покачала головой.
— Благодарю, Ваше Величество, но мое поручение — не из приятных. Мы привезли страшные новости и готовы отбыть с ответом как можно скорее.
Вариан кивнул, чуть напрягшись.
— Тогда рассказывайте.
— Я — часовой Валария Бег Реки. Это часовой Айли Шепот Листвы. Мы прибыли с новостями об атаках Орды в Ясеневом Лесу. Мир нарушен.
Джайна и Вариан переглянулись.
— Подписывая договор, мы знали, что с обеих сторон будут недовольные, — нерешительно сказала Джайна. — А о границах долго велись…
— Если бы это была обыкновенная перепалка, меня бы здесь не было, леди Джайна Праудмур, — ядовито заметила Валария. — Мы не вчера родились. Мы знаем, что всегда нужно ожидать случайной стычки. Но это не тот случай. Это жестокое массовое убийство. Резня в то самое время, когда Орда клянётся быть мирной!
Джайна и Вариан слушали, и с каждым словом этой кровавой истории глаза Джайны становились все больше, а Вариан все сильней сжимал кулаки. На дюжину часовых напали из засады, когда они конвоировали караван скошенных трав и телег с рудой, следующий через зеленые чащи Ясеневого Леса. Никто не выжил. Их смерти открылись только тогда, когда караван опоздал на два дня. Телеги и все их содержимое исчезло.
Валария умолкла и глубоко вздохнула, будто успокаивая себя. Ее сестра часовой подошла к ней и положила руку на плечо. Вариан хмурился, но Джайна не сдавалась.
— Тем не менее, это нарушение договора, — сказала она, — и в таком случае должно быть передано на рассмотрение Траллу. Но даже тогда… Я боюсь, я до сих пор не понимаю, что заставило вас назвать это резней, а не печально необычным происшествием.
Айли вздрогнула и отвернулась. Джайна переводила взгляд с одной эльфийки на другую. Они были воительницами и сражались дольше, чем Джайна жила на свете. Что же так встревожило их?