Танец жертвы

Эльдар, с которым сражался Тангиост, быстро увернулся от трех выстрелов воина, которые в итоге обрушились на статую, стоявшую позади чужака. Волк почувствовал, как осколки ударили его по лицу и броне. Тангиост резко бросился к Улли, которого вот-вот обещало пронзить копье колдуна. Два воина быстро перекатились в укрытие, когда сверху вновь посыпался град выстрелов.

— К галерее, — скомандовал по воксу Хенгильд. — Перегруппируемся и атакуем их в коридорах. Живо! Живо!

Это был хороший план. Галерея вела из дискуссионного зала в музей академии. Отступая по узкому проходу, где болтерный огонь мог оказаться сильнее акробатических трюков, космодесантники обеспечили бы себя преимуществом.

Тангиост, стреляя на бегу, отступал к дверному проему. Он понимал, что огонь не достанет противника, однако выстрелы держали эльдар на достаточном расстоянии, чтобы остальные члены стаи могли пробраться к галерее. В окружающем хаосе Тангиост заметил вожака Хенгильда, что боролся с набросившимся на него чужаком, который ловко размахивал двумя клинками.

Вожак отразил удар одного клинка, попутно отбивая другой наплечником, и резко воткнул цепной меч чужаку в горло. Зубцы меча прошли сквозь ключицу и позвоночник — и голова танцора рухнула на пол. Другой эльдар приземлился позади вожака стаи и вонзил свое оружие ему в спину.

Это было то самое оружие, которое чуть не прикончило Тангиоста моноволоконной нитью. Лицо Хенгильда превратилось в безжизненную маску, когда оружие выплюнуло нить, которая распустилась внутри него, разрывая внутренние органы. Вожак упал на колени, его глаза налились кровью.

— Хенгильд пал, — проговорил по воксу Тангиост, не переставая бежать. — Вожак стаи пал.

Выжившие — Тангиост и рунический жрец Улли, Сэрхимнар и раненый Винньяр — наконец добрались до дверного проема. Брат Форган с грохотом спустился по лестнице, что была недалеко от воинов; тяжелый болтер в его руках все еще дымился.

Эльдар не стали преследовать их. Один из чужаков поднял и прислонил безжизненное тело Хенгильда к центральной трибуне. Танцор с помощью клинка из жужжащего кристалла разрезал переднюю часть волчьего нагрудника. Через несколько секунд он вскрыл нагрудник, под которым пряталась обнаженная грудь Хенгильда, что была покрыта хирургическими шрамами. Эльдар наверняка уже делал подобные вещи и раньше.

Колдун вонзил копье в грудь космодесантника. Вдруг эльдар начали танцевать и кружиться — буря красок окутала трибуну, словно вихрь осколков от витражных стекол.

— Тангиост, — произнес Винньяр, который прислонился к стене и крепко зажал обрубок запястья, чтобы остановить кровотечение.

Теперь Тангиост был старшим по званию в отряде. От его решения зависело все. Они могли бы вернуться и отбить тела павших у врагов, но наверняка бы погибли в бою. Это стало бы славным подвигом, однако жизнь космодесантников нельзя было растрачивать попусту.

— Отступаем к дендрарию, — промолвил Тангиост. — Держимся вместе. Продолжаем обстрел. Мы вернемся за телами братьев, и ярость Фенриса обрушится на наших врагов.

Фалаканская академия когда-то была тем местом, где ковались правители всей планеты: элитная верхушка обучала своих отпрысков политике, военному делу и искусству управления и манипулирования. Все общество подчинялось строгим порядкам: статус и обязанности каждого определялись происхождением, изменить положение человека могло или вознаграждение за большие заслуги, или наказание за ужасные преступления. Не всякий мир может долго просуществовать без тотального переворота и массовых бунтов, однако здесь все шло как нельзя хорошо. Империум набрал из жителей мира много отличных матросов для своего флота, а также нанял на службу не одну сотню офицеров из правящей верхушки.

Однако затем мир начал гнить так же быстро, как и упавший с дерева фрукт. Целые слои общества оказались изолированными друг от друга, что вместе с внутрикастовыми близкородственными браками привело к возникновению мутантов, которым не было места ни здесь, где-либо еще. Потом последовали бунты и восстания. И вот эльдар напали на Фалакан, однако никто в целом Империуме не сможет сказать, по какой причине. Возможно, эльдар были причастны к упадку, в который опустилась планета, с другой стороны, многие миры погубили себя сами.

Фалаканская академия долгое время оставалась живым свидетельством порядка и общественного строя, которыми когда-то так гордились жители мира. Олигархи сохранили ее как символ их превосходства и законного права повелевать остальными. На самом раннем этапе войны эльдар бомбардировали академию с орбиты, пытаясь уничтожить то, что могло воодушевить народ и сплотить его против чужаков. Дендрарий пострадал сильнее других частей академического комплекса. Стеклянные купола и своды были разбиты вдребезги, а огромные древние деревья — вырваны с корнем. Некогда прекрасный искусственный лес, в котором люди могли отдохнуть и поразмышлять над собственной жизнью, превратился в ужасное и уродливое место. Дендрарий был нелегким полем для сражения — таким же неудобным, как и джунгли мира смерти, но в то же время он превосходно подходил для удержания позиций и обороны.

— Я заглянул в его разум, — сказал Улли, пригнувшись около упавшего массивного дерева, чтобы следить за входами в дендрарий.

— Колдуна? — спросил Тангиост, присаживаясь рядом. Воин начал проверять свой болтер.

— Связь длилась всего лишь миг, — ответил Улли. — Но я сразу понял, что его разум не был похож на людской. Даже когда люди заражаются скверной Хаоса, их мысли все равно можно прочесть, потому как их разум сохраняет некую человечность. Его же разум не имел ничего общего с человеческим, однако… кажется, я знаю, зачем они здесь.

— Чтобы устроить диверсию? — спросил Тангиост. — Чтобы шпионить?

Улли отрицательно покачал головой:

— Чтобы танцевать.

— Танцевать? — спросил Винньяр. — Какой воин идет на войну, чтобы танцевать? Что за глупость? Серьезно, мне очень интересно узнать, так же как и ей. — Он поднял обрубок своей руки. Кровь уже свернулась: толстая темно-красная корка покрывала его запястье, однако лицо космодесантника все еще выражало неуемную боль.

— Это ритуал, — продолжил рунический жрец. — Они разыгрывают роль палачей, что пришли за добычей. В разгаре танца выбранную жертву убивают одним-единственным ударом прямо в сердце. Чужаки проделали это с Хенгильдом, однако вожак был уже мертв, поэтому я уловил нотки разочарования, вызванные несовершенством танца. Эльдар все еще ищут жертву, чтобы разыграть эту часть пьесы, и они не могут вернуться на войну, пока не найдут ее.

— И ради этого я потерял свою руку, — прорычал Винньяр.

— Эта галактика стала бы намного лучше, если бы все сражались, как мы! — сказал брат Форган. — С яростью, достойной призраков Кьялхаллы. Мы боремся с врагами, чтобы победить и прославить имя Лемана Русса, а не чтобы рассказывать истории.

— Вспомни, брат Форган, чему нас научили наставления Русса, — сказал Тангиост. — Война — это не только слепая и безудержная ярость, хотя лучше всего, когда бой основывается на чистом гневе. Иногда нам нужно просто взять то, что использует враг, и обернуть это против него. Нас превосходят числом, и эти чужаки явно лучшие среди своего народа, поэтому если мы ударим напрямую, то погибнем. Так мы не восславим память Хенгильда и Гильдаса. Подумайте, что враг дал нам такого, что мы можем использовать против него самого. Разум их лидера был на мгновенье незащищен, и теперь мы знаем, чего они хотят.

— Ну и каков же твой план, брат Тангиост? — спросил Винньяр.

— Форган сказал, что мы не воюем ради того, чтобы рассказывать истории, — сказал Тангиост. — Однако я думаю, что это не совсем правда.

Эльдар все еще пребывали в дискуссионном зале, где кровь Хенгильда и Гильдаса уже успела высохнуть на статуях. Чужаков окружали кружащиеся звездочки света, когда они выделывали очень сложные фигуры танца. Колдун с распростертыми руками парил в воздухе между ними, наблюдая, как развивается происходящее действо.