Чужой в раю

Где я и что со мной произошло? Надо полагать, у меня случился второй инфаркт, на этот раз обширный, приведший к мгновенной потере сознания. И это вокруг меня — не что иное, как помещение какой-то сверхдорогой частной лечебницы, рядом с которой я по случайности оказался во время инфаркта. Забавно: на какой день они меня вежливо попросят отсюда и переведут в обычную неотложку? А ведь надо же — как великолепно выглядит потолок в этой больнице! Полная иллюзия бесконечности пространства. И воздух-то какой здесь приятный!

Мне стало стыдно. Ведь от меня, наверное, разит спиртным. Надо же угораздило — второй инфаркт случился в дешевой забегаловке. Что обо мне подумают врачи? И каково будет жене объяснять им, что муж уже практически не пьет после первого инфаркта?

Я глубоко вздохнул и — о, ужас! — понял, что не слышу собственного дыхания. Боже мой, неужели всё так трагично?! Выходит, что я подключен к аппарату искусственной вентиляции легких и уже так основательно напичкан обезболивающими средствами, что совершенно не чувствую себя. Сделав еще усилие, я ощупал себя. Удивительно, но никакие шланги на мне не были закреплены.

— С прибытием! — сказал скрипучий голос слева.

Повернув голову влево, я увидел возле себя мужчину неопределенного возраста с высоким лбом, запавшими глазами и окладистой бородой. На голове у него был какой-то неширокий светящийся обруч и, когда он наклонился ко мне, мое лицо залил яркий свет.

Хмыкнув на всякий случай, я недовольно сказал:

— Ну, знаете ли, это издевательство — поздравлять человека с тем, что он перенес инфаркт и попал в больницу.

— Инфаркт? Больница? Милейший, вы ничего не поняли. Только не волнуйтесь. ВЫ …УМЕРЛИ. В земном, конечно, смысле.

Глава вторая. Небеса

Я рассмеялся:

— А вы, значится, святой Петр? И где же ваши ключи от рая? Или туда меня не пустят?

Мужчина, который вовсе не выглядел глубоким стариком, прищурившись, посмотрел на меня:

— Судя по всему, вы интеллигентный человек. Сразу определили, что я похож на святого Петра. То есть, на известный рубенсовский портрет этого святого. Вообще-то, наши розыски здесь этого Петра не дали никаких результатов. Да и Нерон отрицает, что такой человек жил в Риме.

Теперь я уже расхохотался:

— Нерон? Ну да, конечно. Я же в царстве мертвых. Слушайте, перестаньте меня разыгрывать. Где я нахожусь? Близкие, наверное, уже волнуются.

Мужчина словно не слышал меня. Посмотрев вверх, он тоскливо сказал:

— Нужно мне, наверное, лишится бороды. Я, конечно, не против того, чтобы меня каждую неделю ставили на дежурство — встречать вновь прибывшие субстанции. Всё-таки я — психолог, и попадаются очень интересные экземпляры, но с каждым приходится говорить о святом Петре. Это не продуктивно.

— А что это за глупый нимб у вас над головой? Прикол такой, что ли?

— Нимб? — искренне удивился человек. — Ах, да, забыл, извините. Это просто подсветка для чтения. Разве на земле вы не встречали такие? Я читал до вашего прибытия книгу.

Он провел рукой по голове и нимб исчез. Не снялся с головы и не упал на землю, а просто исчез.

Теперь уже я разозлился и стал орать, по-прежнему не чувствуя боли в груди:

— Эй, вы, как вас на самом деле звать, «святой Петр», перестаньте нести бред! Это что же — психотерапия, по-вашему? Где я и что со мной? Какая-то психлечебница? Но я совершенно нормальный человек и не верю в религиозные бредни про загробный мир. Вы бы трезво подумали: на Земле со времен неандертальцев жило много миллиардов людей. Может быть, сто-двести миллиардов. Если бы все они перенеслись на небеса, здесь бы была давка, как в московском метро в час пик.

Человек серьезно посмотрел на меня:

— Меня зовут Петр Иванович. Как видите, я тоже Петр, хоть и не святой. Здесь, «наверху», как у нас принято говорить, находится порядка 50 миллионов человек, вернее, информационно-энергетических субстанций бывших людей. Цифра неточная, потому что перепись проводилась уже десяток лет назад. И многие сомневаются, нужно ли её вообще проводить. Это довольно сложно в наших условиях.

— Пятьдесят миллионов избранных праведников? — хрипло рассмеялся я.

— Вы же вроде не религиозны? Какие праведники? Только личности. Сами подумайте: какой резон сохранять информационно-энергетическую субстанцию, ну, допустим, неграмотного рыбака с Мадагаскара, который ничего не видел в своей жизни, кроме своей крохотной деревушки, тропического леса и своей лодки, на которой он и утонул в Индийском океане? Хотя, конечно, и среди рыбаков встречаются личности. — Он хмыкнул. — Кстати, мой знаменитый тезка, апостол Петр, тоже был простым рыбаком. Но факт есть факт: здесь в раю лишь около 50 миллионов бывших людей. По нашим подсчетам, сюда попадает примерно один человек из тысячи, может даже один из полутора тысяч. В последнее столетие значительно чаще, чем было раньше. Здесь элита человечества.

— Выходит, и я попал в элиту? Вот уж никогда не помышлял о подобном! Элита — это те, кто умеет приспосабливаться к интересам толпы, чтобы её оседлать. А я — нонконформист, и всегда стремился жить на особицу. Мизантроп, в сущности.

— Видимо, существуют и другие критерии отбора. Более важные, чем конформизм, — не согласился мой собеседник.

— И кто же осуществляет отбор? — хмыкнул я.

Петр Иванович развел руками:

— Это никому не известно. Может быть, существо, которое принято именовать Богом, может быть, какая-то Сверхцивилизация. Такая же неопределенность, как и на Земле. Поскольку вы не религиозны, вам проще поверить во второе. Здесь, «наверху» что-то вроде «Матрицы». Смотрели фильм?

— Смотрел. Только как вы докажите, что вы сейчас меня не мистифицируете?

— Очень просто. Дайте свою руку.

Я протянул ему руку. Он пожал её.

— Что-нибудь чувствуете? Тепло моей руки?

— Нет. Но что с того, если не чувствую? Просто вы и ваша банда накололи меня лекарствами. Анестезия. Блокада.

— А вот это как вы объясните? Только не бойтесь, это без последствий.

Он уткнул свой указательный палец в мою ладонь и вдруг …проткнул её насквозь. Пошевелил фалангой, вылезшей с тыльной стороны ладони, как в фильме ужасов, потом резко выдернул палец. Я удивленно смотрел, как круглая дыра в моей ладони медленно зарастает, пока совсем не исчезла. Боли не было.

— Теперь верите, что вы — просто субстанция?

Очнувшись от потрясения, я сказал:

— Чепуха. Гипноз. Вы меня загипнотизировали.

— Я мог бы посоветовать вам повторить опыт, и самому проткнуть мою ладонь, но вряд ли у вас это сегодня получится. Для этого нужно научиться концентрировать свое воображение и волю, а это обычно удается лишь через месяц-другой пребывания здесь.

Тут я рассмеялся:

— У меня-то получится. Я — писатель и на отсутствие воображения не жалуюсь.

— Пробуйте, — смеясь, сказал Петр Иванович. — Но предупреждаю…

И я …проткнул его ладонь. С некоторым усилием, но проткнул.

В этот момент мне стало невообразимо страшно. Похоже, это не сон и не гипноз. Он не врет. Я действительном на том свете .

Еще больше, чем его пугающий опыт, меня убедила метаморфоза, случившаяся с моим зрением. Внезапно я понял, что вижу теперь значительно лучше, чем несколько часов назад. На рыжей бороде Петра Ивановича я мог без очков разглядеть каждый волосок по отдельности, и точно также четко видел разноцветье радужной оболочки его глаз. Мир как бы посвежел, наполнился красками, словно я снова вернулся в молодость.

Машинально я провел себя по лбу — так обычно поступает человек, чтобы убрать холодную испарину, когда переживает что-то ужасное. И тут же вспомнил, что с осязанием у меня проблемы. Но рука должна была скользить по влажному лбу. А она не скользила, из чего я сделал вывод, что лоб сухой. Черт побери, да какой же пот может быть у «информационно-энергетической субстанции»?!

Мужчина перехватил мой жест и ухмыльнулся.