Фрактальный принц

Инспектор настигает этого мерзавца ле Фламбера в фотосфере Солнца.

Прежде чем начать операцию, он пользуется случаем, чтобы хорошенько рассмотреть Основателей на борту прекрасного корабля «Дающий бессмертие». Бородатый Творец Душ неторопливо раскачивается в кресле. Пеллегрини в белом с золотом мундире военного флота пристально и выжидающе смотрит на него. Василев, откинувшись на спинку кресла, крутит в руках бокал с золотистым вином. Двое сянь-ку замерли с невозмутимым видом. Чен молча и неподвижно глядит на море. Читрагупта пальцем протыкает дырки в виртуальной поверхности, создавая крошечные пылающие сингулярности, которые сразу же с громким хлопком исчезают.

Инспектор хмуро разглядывает Читрагупту. «Дающий бессмертие» представляет собой сложную конфигурацию электромагнитных полей, окружающих крупицу интеллектуальной материи размером с булавочную головку. Корабль парит на высоте пятисот километров над северным солнечным полюсом, в самой низкотемпературной зоне фотосферы. В таких условиях создание виртуального пейзажа стоило ему немалых хлопот.

Это маленький ресторанчик на берегу скалистой гавани. Основатели сидят за столиками на залитой солнцем и обдуваемой прохладным бризом горе, перед ними бокалы с белым вином и тарелки с морепродуктами, источающие насыщенный аромат. Снасти парусных лодок позвякивают на ветру, сопровождая разговор импровизированной музыкой. Напоминанием о том, где они находятся, служит сверкающая модель Эксперимента, которая нависает в небе, словно огромное облако, оставляя от Солнца пылающий ореол. Как и полагается, это мозаичная реальность, составленная из воспоминаний Основателей. Это проявление уважения, необходимое для достижения консенсуса. По крайней мере, теоретически.

Первым нарушает молчание Василев.

— Зачем мы здесь собрались? — спрашивает он. — Мы уже ответили на все ваши вопросы.

Пальцы инспектора нащупывают неровные края шрамов на щеках. Прикосновение вызывает глухую боль. Она всегда с ним, но не потому, что раны не зажили, — это его неотъемлемая часть, проявление уважения к Прайму.

«Хорошо», — думает он. Очень хорошо, что встреча проходит в виртуальной реальности, где они могут чувствовать боль. Эти гоголы из глубоких внутренних ветвей губерний привыкли к абстрактным понятиям и стали забывать, что физическая реальность никуда не исчезла, что она грубая и мучительная, изощренная и хаотичная, как спрятанное внутри яблока лезвие.

— Один из вас и есть Жан ле Фламбер, — говорит он им. — Один из вас явился сюда с намерением совершить кражу.

Основатели смотрят на него в ошеломленном молчании. У Читрагупты вырывается смешок. Взгляд Творца не отрывается от фиолетовых завитков осьминога на тарелке. Пеллегрини дарит инспектору мимолетную улыбку. В его груди возникает странное тепло. Этого он никак не ожидал. Воплощение и высококачественная виртуальность имеют свои преимущества и недостатки. Он едва удерживается, чтобы не улыбнуться в ответ.

— Я совершенно не разбираюсь в этом, — произносит он, указывая вверх.

Небо над ними мерцает нейтринными вспышками районных кораблей, как и «Дающий бессмертие». Миллионы судов движутся по строго определенным орбитам, переплетающимся наподобие нитей гобелена. Где-то очень далеко слышится ритмичное гудение губернии, искусственного мозга величиной с планету. Губерния присматривает за своими детьми из тени Меркурия, координирует их действия, направляет и планирует.

На Солнце надет пояс из крошечных светящихся точек: солнцедобывающие машины выкачивают из расплавленных глубин тяжелые элементы и поставляют их на фабрики интеллектуальной материи, расположенные на стационарных орбитах. Целое семейство конструкторов-гоголов в плазменных телах взбивает солнечную корону, создавая устойчивые зоны, которые будут использоваться в качестве активного материала в солнечных лазерах.

— Но я знаю, что это служит Великой Всеобщей Цели. Наш брат Творец пытался объяснить мне теорию струн, рассказывал о рассеивании квантовой гравитации, о замках Планка и о том, что Бог не игрок, а криптограф. Мне все равно. Мое семейство имеет дело с более простыми вещами. Всем вам известно, чем я занимаюсь.

Он слегка лукавит. И, конечно, знает, что должно произойти. Но лучше пусть они считают его варваром.

Солнечные лазеры сфокусируются на совокупности точек, и энергия достигнет такой концентрации, что разорвет пространственно-временную ткань и даст жизнь сингулярностям, питаемым потоками частиц, выбитых с полюса солнцедобывающими машинами. В них устремятся бесчисленные гоголы, их мысли будут закодированы в единые цепочки в радиусах черных дыр. Семнадцать черных дыр будут сближаться, увлекая за собой от Солнца длинные оранжевые хвосты плазмы. Рука Бога со множеством пальцев сомкнется в кулак. Яростный процесс излучения Хокинга превратит в энергию несколько частиц массы Земли.

И, возможно, в этом аду найдется ответ. Ответ, который кто-то хочет украсть.

— Так где же эта легендарная личность? — спрашивает Василев. — Это безумие. Девять секунд в каркасе Эксперимента, и мы понапрасну тратим циклы в каком-то разукрашенном вире. За его пределами наши братья и сестры готовятся к самым блистательным свершениям. А мы чем занимаемся? Гоняемся за призраком. — Он оглядывается на Пеллегрини. — Это сестра Пеллегрини решила, что мы должны плясать под вашу шарманку.

Инспектор своими крупными руками опирается о стол и поднимается на ноги. Резкое движение его массивного тела вызывает звон бокалов.

— Брату Василеву следует следить за своими словами, — негромко говорит он.

В ближайшем будущем придется с ним разобраться. И с сянь-ку тоже: их здесь двое, старшая и младшая, одна приняла облик из Глубокого Прошлого — лицо сянь-ку и голубое многоугольное туловище со множеством рук, а другая — скромная молодая женщина в простой серой форме. Инспектор почти уверен, что это они подослали вампира, который пытался убить его в корабельном Каталоге.

— Сестра Пеллегрини заметила аномалию среди математиков-гоголов, — поясняет инспектор. — Для расследования она вытащила меня из Каталога и заблокировала внешние коммуникации. И правильно сделала. Я обнаружил следы. В вирах, в памяти гоголов. Ле Фламбер здесь.

Краем глаза он наблюдает за Ченом, стараясь определить его реакцию. Седовласый Основатель единственный, кто не смотрит на инспектора. Его глаза прикованы к небу, и на губах играет легкая улыбка.

Старшая сянь-ку встает.

— Существо, о котором ты говоришь, просто миф, заявляет она. — В наших исходных информационных системах он почти легенда. Призрак.

Ее древность производит сильное впечатление. Инстинктивное сяо — врожденное уважение к гоголу, стоящему ближе к Прайму, чем он сам, на мгновение заставляет инспектора почувствовать себя почти ребенком. Инспектор был мечом Соборности, шепчет его метасущность. Он оставался сильным. Он знал, что его цель истинна и чиста.

— Сестра полагает, что воспоминания Прайма повреждены? — спрашивает он, стиснув зубы и черпая уверенность в увещеваниях метасущности.

— Не повреждены, — отвечает сянь-ку. — Просто удалены.

— Мы напрасно тратим время, — говорит Василев. — Если имеется какая-то аномалия, если корабль заражен, сестра Пеллегрини должна самоликвидироваться и уничтожить судно, и тогда наша смерть послужит Цели. Но, должен заметить, она всегда слишком ценила свою целостность, чтобы поступать так, как необходимо.

Инспектор усмехается:

— Мое расследование проведено досконально. Наш брат Василев и сестра сянь-ку пытались манипулировать гоголами, задействованными в Эксперименте. Но я здесь не для того, чтобы их обвинять. Я ищу Жана ле Фламбера.

Василев изумленно смотрит на него.

— Из всех возмутительных обвинений…

— Хватит, — произносит Чен.

Внезапно воцаряется молчание. Чен единственный гогол на корабле, не разветвленный для Эксперимента: четвертое поколение, ветвь Битвы с Ангелом Конвея. Когда он говорит, инспектор испытывает настолько сильное сяо, что его не в состоянии подавить даже метасущность.