Корабль-призрак

— Амина, это я, не пугайся! — крикнул Филипп.

— Я вовсе не пугаюсь! — ответила она. — Я тебе благодарна за твой приход. Добро пожаловать, возлюбленный мой, мертвому или живому я тебе рада! — и рукой она пригласила его войти через окно, от которого она отошла.

«Боже мой! Она принимает меня за мертвеца!» — подумал Филипп и, не зная, что делать, вошел через открытое окно. Он застал ее сидящей на диване и смотревшей на него в полном убеждении, что она видит перед собой его дух.

— Уже, так скоро! — воскликнула молодая женщина. — О, Боже мой! Да будет воля твоя! Филипп, возлюбленный мой, я чувствую, что я скоро последую за тобой.

Филипп был этим не на шутку встревожен; он опасался для нее слишком сильного потрясения, когда она узнает, что он жив.

— Амина, дорогая моя, выслушай меня! Я действительно явился в неурочное время и совершенно неожиданно, но приди в мои объятия, и ты убедишься, что твой Филипп жив и не умирал!

— Не умирал! — воскликнула Амина, вскочив с места.

— Да, не умирал; я стою здесь перед тобою, живой и любящий тебя несомненно! — воскликнул Филипп, заключая ее в свои горячие объятия.

Из его объятий молодая женщина упала на диван и, к счастью, разразилась слезами, что сразу облегчило ее страшно напряженные нервы. Филипп, став на колени, поддерживал ее, говоря ласковые слова.

— Боже мой, благодарю тебя! — воскликнула, наконец, Амина. — Ведь я думала, что мне явился твой призрак, но я была и ему рада! — говорила она, склонясь в слезах на его плечо.

— Можешь ты теперь выслушать меня, дорогая? — спросил он, немного погодя.

— Говори, Филипп, я могу слушать тебя без конца! И Филипп рассказал ей все, что произошло и каким образом случилось, что он так скоро вернулся к ней.

— Ну, а твой отец, Амина, где он?

— Он, слава Богу, здоров, мы поговорим о нем завтра!

— Пусть так, — согласился Филипп и весь отдался нежным ласкам своей жены.

«Да, — подумал он, пробудившись поутру и любуясь прелестным личиком спящей Амины, — да, Господь милосерд; и я верю, что есть еще счастье на земле и для меня! Не страшась ни смерти, ни опасностей, исполню я свой долг, надеясь на милосердие Всевышнего, который вознаградит меня за все и на земле, и в небесах, и в сей, и в будущей жизни! Да разве я уже не вознагражден сейчас превыше моих заслуг? — подумал он, глядя на свою красавицу-жену. Он поцелуем разбудил ее и встретил ее сияющий радостью и любовью взгляд, обращенный на него.

Прежде чем спуститься вниз, Филипп снова спросил о мингере Путсе.

— Мой отец причинял мне много беспокойства в твое отсутствие, — сказала Амина. — Я вынуждена запирать гостиную каждый раз, как выхожу из этой комнаты, так как уже не раз заставала его пытающимся взломать замки буфета. Его жажда богатств и золота положительно ненасытна; он только и мечтает о нем. Он ужасно огорчал меня, уговаривая не видеться больше с тобой и передать все твои деньги ему, чтобы он мог присвоить их себе. Но он боится меня и еще больше боится твоего возвращения.

— А здоров ли он?

— Он, собственно говоря, не болен, но тает, как свеча, то вспыхивает, то совсем догорает. Временами он почти совершенно теряет рассудок и впадает в детство, временами начинает строить самые смелые планы, как в годы своей молодости. Какое это проклятие, эта любовь к золоту! Подумать только, что этот несчастный старик, стоящий на краю могилы, готов пожертвовать и твоей, и моей жизнью, чтобы овладеть этими гильдерами, которых он все равно не может унести с собой, когда умрет, и которые я все до единого отдала бы с радостью за один твой поцелуй!

— Неужели, Амина, он покушался на что-либо подобное в мое отсутствие?

— Я не смею утверждать положительно, Филипп, и боюсь основываться на догадках и соображениях, которые трудно доказать. Я слежу за ним неустанно и внимательно. Но не будем больше говорить о нем; ты сейчас увидишь его сам. Не ожидай только от него сердечной встречи, а если такая будет, то не верь в ее искренность. Я не хочу говорить ему о твоем возвращении, желая проследить, какое это произведет на него впечатление.

Амина спустилась вниз приготовить завтрак, а Филипп вышел прогуляться около дома. Когда он вернулся, то застал мингера Путса за столом вместе с дочерью.

— Всесильный Аллах! Неужели это вы, мингер Вандердеккен? — воскликнул старик. — Неужели мои глаза не обманывают меня?

— Нисколько, это действительно я вернулся вчера ночью!

— И ты не сказала мне, Амина!

— Я хотела сделать тебе сюрприз, отец!

— Ты меня действительно удивила, — сказал старик. — Когда же вы опять уезжаете, мингер Филипп? Скоро, я полагаю; завтра, может быть?

— Нет, я пробуду здесь несколько месяцев!

— Несколько месяцев, это долгий срок для бездельничанья! Вам следует зарабатывать деньги! Вы человек молодой. Скажите, вы много привезли этот раз?

— Ничего, — сказал Филипп, — я потерпел крушение и едва спас свою жизнь!

— Но вы опять отправитесь в плавание?

— Да, в свое время!

— Да, да, отправляйтесь; мы здесь будем хорошо стеречь ваш дом и ваши деньги; вы не беспокойтесь о них!

— Я, вероятно, избавлю вас от беспокойства стеречь мои деньги, — заметил Филипп, желая поддразнить старика, — так как намерен взять их с собой.

— Взять с собой все деньги? К чему? — встревожился

Путс.

— Чтобы приобрести товары и нажить больше денег!

— Но вы опять можете потерпеть крушение, и тогда все деньги погибнут! Нет, нет, отправляйтесь сами, но не берите с собой денег, этого вы не должны делать, нет, нет!

— Когда я уеду отсюда, то заберу с собой все деньги, я так решил, мингер Путс! — возразил Филипп.

Это он сказал потому, что во время разговора у него явилось соображение, что Амине будет гораздо спокойнее, если старик уверится, что Филипп увез с собой деньги.

После этого старик не возобновлял разговора и погрузился в мрачные думы, а спустя некоторое время вышел из комнаты и пошел к себе. По его уходе Филипп сообщил жене, что его побудило сказать старику так о деньгах.

— Это было очень заботливо с твоей стороны по отношению ко мне, но ты не знаешь моего отца; лучше было бы вовсе не говорить об этом! — заботливо проговорила Амина. — Теперь мне придется быть настороже и остерегаться его, как врага.

— Чего нам бояться такого старого, беспомощного человека?! — засмеялся Филипп.

Но Амина думала иначе и была все время настороже.

Весна и лето прошли быстро. Молодые супруги часто беседовали о том, что произошло на море, о встрече с «кораблем-призраком», об ужасном крушении и гибели судна, и Амина сознавала, что ее возлюбленному супругу грозит много опасностей и бед, но ни разу не пыталась отговаривать его от исполнения долга; подобно ему, она смотрела вперед с надеждой и верой в милость Божию, твердо убежденная в том, что в свое время судьба его должна свершиться, но утешаясь тем, что это время еще далеко.

Под конец лета Филипп опять побывал в Амстердаме и заручился местом на одном из судов, которые должны были отправиться в Индийский океан с наступлением зимы.

Гибель «Тер-Шиллинга» была всем известна из подробного отчета, представленного Филиппом директорам компании, которые обещали ему тогда же место младшего помощника на одном из своих судов в случае, если бы он снова пожелал отправиться в Ост-Индию.

На этом основании, явившись к директорам Ост-Индской компании и заявив им о своем желании, Филипп тотчас же был назначен на «Батавию», превосходное судно с водоизмещением в 400 тонн. Покончив с этим делом, Филипп поспешил обратно в Тернезе и в присутствии мингера Путса сообщил Амине о результатах своей поездки в Амстердам.

— Так значит, вы опять уходите в плавание? — заметил Путс.

— Да, но надеюсь не ранее, как через два месяца! — сказал Филипп.

— О, — возразил Путс, — через два месяца! — и он принялся бормотать что-то себе под нос.

Амина, конечно, очень горевала о предстоящей разлуке с мужем, но, зная, что того требует его долг и, кроме того, будучи всегда к этому готова, несла свое горе с покорностью и без глупых жалоб, зная, что разлука эта неизбежна. Но только одно обстоятельство сильно беспокоило и тревожило ее: нрав и поведение ее отца. Амина, хорошо знавшая отца, заметила, что он втайне ненавидел Филиппа, в котором видел помеху его мечте овладеть его гильдерами и домом. Старик прекрасно понимал, что если Филипп умрет, то Амине будет решительно все равно, кому достанутся деньги. Мысль, что Филипп собирался увезти деньги с собой, чуть не довела скупого старика до полного умопомешательства. Амина следила за ним и видела, как он часами ходил взад и вперед, бормоча что-то про себя и почти совершенно не занимаясь своей практикой и своим делом, т. е. изготовлением лекарств для своих больных.