Петр Столыпин

Таким образом, Столыпин получал почти неограниченные полномочия, и в его руках оказалось благополучие довольно крупного уезда.

О широте государственного кругозора Петра Аркадьевича свидетельствует то, что он мыслил не уездными категориями, а в масштабах империи. Предводитель дворянства уже тогда неоднократно выступал с обоснованием того, что для дальнейшего развития России необходима широкая экспансия на новые внешние рынки (что, в свою очередь, было невозможно без повышения качества продукции). По его словам: «Открытие новых рынков сбыта создало бы, вероятно, целый ряд побочных производств, имеющих при настоящих условиях немаловажное значение для сельского хозяйства».

Не менее интересно то, что Столыпин был убежден, что главным внешним рынком сбыта отечественной сельхозпродукции должна и далее оставаться Германия, а поставляемую туда продукцию из приграничных районов Министерство финансов должно освободить от ряда таможенных сборов. Эта убежденность во многом обусловила будущую убежденность Петра Аркадьевича в том, что ухудшение экономических и политических отношений с Берлином является крайне нежелательным и может привести к катастрофическим последствиям.

Необходимо отдельно остановиться и на деятельности Столыпина в должности почетного мирового судьи по Ко-венскому и Инсарскому судебно-мировым округам, должности в определенном смысле не менее важной, чем предводитель дворянства. Здесь Петр Аркадьевич дополнительно подтвердил свою репутацию безупречно честного человека, для которого не имеет значение ничего, кроме соблюдения закона.

Честность Столыпина достигала такой степени, что он избегал малейших действий, которые могли породить хотя бы мысль о его личной заинтересованности. Почти фантастически для нашего времени, например, звучит следующая история. Когда Столыпин уже был губернским предводителем дворянства, он получал множество ходатайств с просьбой о строительстве шоссе на Ковно, кратчайший путь которого должен был проходить через принадлежащие ему земли. В этом случае Столыпин получал бы компенсацию от казны, которая серьезно превышала стоимость отчуждаемой земли. Хотя шоссе действительно было жизненно необходимо для развития экономики края, Столыпин категорически отказался ходатайствовать о его строительстве.

Также все современники единогласно свидетельствовали, что на всех занимаемых должностях Петр Аркадьевич был абсолютно чужд протекционизму и непотизму и во всех своих решениях (в том числе и при кадровых назначениях) исходил исключительно из мотивов государственной пользы.

Можно констатировать, что работа Столыпина в Ковенском уезде была высоко оценена в Петербурге – стало ясно, что его административные способности заслуживают более широкой сферы применения. И на это раз связи и влияние отца были ни при чем. 24 апреля 1898 года Петр Аркадьевич был назначен[1] ковенским губернским предводителем дворянства именно за ставшую достаточно широко известной в бюрократических кругах успешную работу в уезде.

Должность губернского предводителя дворянства была не менее ответственной, чем уездного. Хотя губернский предводитель не обладал такой полнотой власти и полномочиями, как его уездный коллега, но назвать этот пост безвластным никак нельзя. Как и в уезде, полномочия губернского предводителя далеко не ограничивались только делами дворянского сословия. По своему положению губернский предводитель председательствовал в местном земском собрании, что давало ему возможность управления земствами. По сути, губернский предводитель являлся правой рукой губернатора, получал обширный административный опыт, и недаром потом некоторых губернских предводителей назначали губернаторами.

Насколько можно судить, Столыпину назначение особой радости не доставило – он вообще был абсолютно чужд карьеристских мотивов. Любой пост для него означал, прежде всего, жертвенное служение, иного отношения он просто не понимал. А это у современников порождало искреннее недоумение. Как говорил Петр Аркадьевич: «Это «чиновники» придают такое значение чинам, а я работаю, в надежде принести пользу нашей родине, и награда моя – видеть, когда мои начинания идут на благо ближним». У Столыпина в жизни было совершенно иное представление о счастье, нежели богатство и карьера. Вот еще его слова: «Любовь и труд – вот залог счастья и жизни».

И это была не просто красивая поза. Рюрикович Столыпин мог без труда получить любую почетную синекуру при дворе или любом министерстве. Но он предпочел заниматься малопрестижной тяжелой работой в заброшенном уголке империи, жизнь в котором ничем не походила на столичную.

О работе Столыпина губернским предводителем дворянства можно сказать примерно то же, что и о предыдущей его работе в уезде. Как и ранее, он не жалел ни сил, ни времени для максимального улучшения положения дел во всех вверенных ему сферах деятельности. Разница заключалась только в том, что в губернии Петр Аркадьевич мог сосредоточиться на вопросах земского самоуправления, что только усилило его уверенность в том, что Россия нуждается в кардинальном реформировании системы власти, включая передачу максимума властных полномочий от центра на места. Также еще более укрепилась столыпинская уверенность в необходимости дать крестьянам возможность свободно выходить из общины с закрепленной землей. Дополнительно этому способствовало то, что, будучи жителем приграничной губернии, Столыпин видел, на каком высоком уровне находится сельское хозяйство в соседней Германии с ее крупными современными хозяйствами и полным отсутствием рудиментарного института крестьянской общины.

Глава III Гродненский губернатор

Если учесть, что энергичный губернский предводитель дворянства был в то время, в отличие от эпохи Александра II, скорее исключением (большинство из занимавших такой пост рассматривало свою должность больше как синекуру), то не удивительно, что многолетняя успешная деятельность Столыпина в Ковенской губернии привлекала внимание руководства Министерства внутренних дел. Руководители министерства тщательно пытались подыскать для назначения на ключевые посты в системе государственного управления людей энергичных и безупречно честных. Особенно активно процесс подбора новых кадров начался при новом министре внутренних дел Вячеславе Константиновиче фон Плеве, возглавившем в апреле 1902 года министерство после убийства своего предшественника Дмитрия Сергеевича Сипягина эсеровским боевиком Степаном Балмашевым. При этом Вячеслав Константинович благодаря своим огромным возможностям имел объективную информацию о положении на местах и прекрасно знал состояние дел в каждой губернии.

Новый министр внутренних дел правительственной телеграммой срочно вызвал Столыпина из германского города Бад-Эльстер, где тот с семьей находился на отдыхе, в Петербург и предложил ему должность гродненского губернатора (предыдущий губернатор Николай Петрович Урусов перед этим был назначен полтавским губернатором). Хотя для Столыпина это и стало полной неожиданностью, он не сомневался и последовал сформулированному в «Капитанской дочке» принципу «на службу не напрашивайся, от службы не отказывайся». Предводитель ковенского дворянства ясно видел, что империя вступила в эпоху новых потрясений и считал, что не имеет морального права отказаться от назначения, сулившего ему, как минимум, лишь трудности и неудобства. И вот назначение свершилось. 30 мая Николай II подписал указ следующего содержания: «Ковенскому Губернскому предводителю Дворянства, Двора нашего в звании Камергера, Статскому Советнику Столыпину Всемилостивейше повелеваем быть Исправляющим должность Гродненского губернатора, с оставлением в придворном звании». Так Столыпин стал самым молодым на то время губернатором в империи…

Для глубоко провинциального Гродно назначение нового губернатора из Рюриковичей, пользовавшегося уже определенной известностью в столице, стало незаурядным событием – его приезда ожидали со смешанным чувством надежды и страха.

1

Боясь усиления польского влияния, в западных губерниях губернских и уездных предводителей дворянства также не избирали, а назначали.

Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.