Страница 3 из 4
Тбилиси – город легенд. Молва приписывала Иосифу и Сирануш не только несметные богатства, но и владение первым по роскоши в дореволюционном Тифлисе домом терпимости «Семейный уголок», и поездки Сирануш во Францию для отбора жриц любви. В «Семейном уголке» сверкала русская танцовщица Катя, которую считали равной по элегантности Коко Шанель. Иосиф свой восторг перед ее выступлениями выражал швырянием в блестящее тело пригоршней золотых рыбок. При советской власти, состарившись, Катя коротала век вахтершей редакции партийной газеты «Заря Востока». На месте разрушенного здания уголка радостей возвели постройку уголка горестей – местной ЧК.
О своей учебе в тбилисской школе № 42 Параджанов будет вспоминать: «1938 год… Класс VI-б… Потом пришла дирекция школы и рассаживала учеников на свое усмотрение. Спустя четыре года нас расставили на выпускной фотографии. Итак, нас было 36.
Потом кто-то сказал, что 36-й предатель… И я, комсомолец, аккуратно лиловым квадратом зачеркнул его на фотографии…
Спустя много лет… я брожу по родному городу не узнаваемый никем, не узнавая никого… Но кто-то резко останавливается, смущаясь, провожает меня взглядом… И все…»
В 1942 году Сергей заканчивает среднюю школу: алгебра – посредственно, геометрия – посредственно, тригонометрия – посредственно, естествознание – отлично, история – хорошо, география – посредственно, физика – посредственно, химия – хорошо, рисование – отлично. С таким аттестатом впору идти куда угодно, но не в технический вуз. Абитуриент поступает иначе – становится студентом Тбилисского института инженеров железнодорожного транспорта. Однако уже в январе понимает, что поступил опрометчиво.
Он уходит в мир искусства. В 1943–1945 годах учится по классу вокала и скрипки в Тбилисской консерватории и одновременно в балетной школе при Оперном театре им. 3. Палеашвили. Рассказывает Ангаладян: «Юношей он открыл важнейший инструмент человеческого поведения – перевоплощение. Лицемерие было одной из смешных и бессмысленных, но жестких камер этой огромной тюрьмы. Страна, в которой жил творец, провозгласившая высокие принципы человеческого братства, вручила эталон художественности в руки тупым и малообразованным людям, создавшим в самом начале рождения этой страны цензуру. Юноша, не имевший еще ничего общего с подлинным творчеством, любил перевоплощаться, когда в танцевальном классе родного города видел себя в огромном, на всю стену зеркале. Непрерывная игра мальчика, а потом и юноши с переодеванием: с антикварными безделушками, женскими украшениями, шелками, изысканными французскими духами – была началом творчества. Он создает изысканные интерьеры в углу собственной комнаты, что воспринималось чудом, сохранившимся от нэпа. О, жеманные и надменные красавицы Тифлиса тех лет… В них сохранились блеск и манеры прошлой жизни. И в революционном угаре тогдашнего общества они оставляли в душе впечатлительного юного творца неизгладимый след».
Его одноклассница по школе балета много десятилетий спустя вспомнит, что поначалу они не дружили. Она остерегалась экстравагантности юного балеруна, того, как он громко хохотал, громко пел, как его огромные веселые и насмешливые глаза видели буквально всех и вся. Она с ним демонстративно не общалась. Однажды весной на улице лихач-водитель обдал девушку потоком грязи. И всегда все видевший Сергей подбежал к ней и, вежливо расшаркавшись, начал вести куртуазную беседу. Она, не успев стереть грязь со своего лица, как ни в чем не бывало отвечала ему в тон. Оба делали вид, что никакой грязи от проехавшего автомобиля нет и в помине. Наконец, вежливо раскланявшись, они разошлись в разные стороны. Сергей не прошел мимо.
Я горд тем, что мой диплом подписан и вручен Довженко. Москва. ВГИК. 1945–1952
В 1945–1946 годах он углубляет свое мастерство вокала в Московской консерватории под руководством Н. Дорлиак, супруги С. Рихтера. В 1946 году посвящает себя кино. Во ВГИКе Параджанов получил высшее образование режиссера под началом корифеев советского кино И. Савченко (1906–1950), А. Довженко (1894–1956). С красным дипломом он приезжает снимать фильмы на Киевскую киностудию, ныне им. А. Довженко.
А первоклассница Светлана Щербатюк, будущая муза Параджанова, в 1948 году с родителями покидает Киев. До 1949 года Иван Емельянович Щербатюк работал дипломатом в Канаде.
Во ВГИКе Мастер учится на одном курсе с будущими режиссерами А. Аловым, Г. Мелик-Авакяном, В. Наумовым, Ю. Озеровым, М. Хуциевым. Его первый учитель И. Савченко снял фильм «Богдан Хмельницкий» (1941), стал в СССР одним из первопроходцев по съемкам полнометражных цветных картин («Старинный водевиль», 1946). Савченко доверил способному студенту помогать ему в создании фильмов о Великой Отечественной войне, одном из «десяти сталинских ударов», «Третий удар» (1948) и о Шевченко – «Тарас Шевченко» (1951).
Савченко ушел из жизни после того, как в 1950 году в Киеве Политбюро ЦК Украины отвергло фильм «Тарас Шевченко».
Молодой студент и помощник Савченко Параджанов приехал в Тбилиси за дефицитными в ту голодную пору тыквами, чтобы для съемок эпизода вечера накануне Ивана Купалы проколоть в них «глаза» и внутри зажечь свечи. Попутно он решил начальнику одного из местных совучреждений разрисовать кабинет библейскими сюжетами, святыми. Тем более в августе 1948 года в Тбилиси готовились принимать писателя из США Стейнбека и пустить ему пыль в глаза. Обмывать работу начинающего художника уселись в окружении святых за обильно накрытым столом и громко включили иностранное радио, «вражьи голоса». Застолье продолжилось на допросах в кабинетах госбезопасности. Нашелся иуда.
Проходит пять дней, две недели, месяц – Параджанова с тыквами нет! За ним поехал художник Шенгелия. Приходит от него телеграмма: «Сережа арестован. Приезжайте спасать!» Как при Сталине телеграф пропустил такую телеграмму, непонятно.
Савченко берет с собой из Киева Сталинских лауреатов Корнейчука, Ванду Василевскую, Натана Рыбака, своих студентов и – в Тбилиси. Параджанова и тыквы вывезли в Киев. Мелик-Авакян вспоминает, что эпизод с тыквами получился незабываемым.
В экспедиции в Баку на съемках «Третьего удара» Параджанов вызвался оформить к Новому году ресторан. Начал он с того, что убедил поваров не разбивать яйца, а выдувать их содержимое из двух отверстий, а пустые скорлупки отдавать ему. Эти скорлупки Сергей нанизал на нитки, как бусы. Потом потребовал воздушной кукурузы и, нанизав и ее на нитки, перемешал с гирляндами из яичной скорлупы. Получился воздушный полупрозрачный занавес необыкновенной красоты. Затем выпросил у мацонщика (продавца мацони, кавказской разновидности кислого молока) молодого осленка и выкрасил его у себя в номере золотой краской. Нашел карлика, и в двенадцать часов в колыхающихся гирляндах воздушной кукурузы появился карлик на золотом осле, знаменуя собой появление Нового года. Все были в восторге. Кроме мацонщика, которому выдумщик вернул осла с несмытой золотой краской.
Я. Ривош, художник многих фильмов, великий знаток материальной культуры, автор книги «Время и вещи», рассказывал, как они с Параджановым зашли в комиссионный магазин. Посмотрев на стопки тарелок, которые были поставлены одна на другую и возвышались, как колонны, Сергей обратился к продавщице с просьбой: «Девушка, пожалуйста, из первой стопки дайте мне седьмую тарелку, а из второй – пятую». Продавщица послушно исполнила его просьбу. Обе тарелки оказались замечательные и продавались за гроши. Ривош попросил разрешения посмотреть все тарелки. Больше ни одной стоящей во всей партии не было!