Перерожденный грех (ЛП)

– А Син?

Вообще-то Валко не имел ничего против Син. По крайней мере, сейчас. Он даже хотел бы поблагодарить ее за создание эпидемии, убивающей обращенных варгов. Но на ее счет у него имелся план.

– Ты все еще поддерживаешь связь со своим братом?

Тонкие губы Дольфа расплылись в медленной улыбке. Его сводный брат в течение трех десятилетий скрывался за преступления, совершенные против других варгов, но они так и не потеряли контакт.

– Поддерживаю.

– Хорошо. Скажи ему, что если он отправит голову Син Призраку, да так, чтобы никто не знал, кто ответственен за ее смерть, Совет варгов простит ему все прошлые прегрешения и даст место в Совете. А если под перекрестный огонь попадет Кон, будет еще лучше.

– Ты весьма изобретателен. В возмездии обвинят обращенных.

– А мы спокойно понаблюдаем за их истреблением, если не вирусом, то нами, с полного согласия Совета семинусов. – Валко не смог сдержать в голосе нотки предвкушения.

– Ты действительно веришь, что Семинусы будут биться насмерть за какую-то женщину-полукровку?

– Конечно нет. Но они разозлятся достаточно, чтобы встать на нашу сторону, когда начнется война.

– Почему ты уверен, что она начнется?

– Потому что мы поспособствуем утечке информации о том, что заболеванию подвержены только обращенные варги, и когда убогие обращенные заголосят о теории заговора и обвинят нас в создании вируса...

– Они на нас нападут.

Дольф улыбнулся.

– И мы, наконец, получим столь долгожданный повод уничтожить этих тварей.

– И, – добавил Валко, – если дампиры встанут не на нашу сторону, сможем убрать и их. Таким образом, мир оборотней полностью очистится.

***

Выйдя из здания Совета через заднюю дверь, Кон почувствовал присутствие другого дампира. Прилегающая к дому территория походила на парк и занимала пол акра земли, а небольшая рощица у дальней стены дома скрывала единственный Хэррогейт в радиусе двух миль. Вокруг его ворот витал сильный запах варгов, и представитель любого вида, обладавший достаточным обонянием, чтобы его учуять, в тот же момент умчался бы со всех ног обратно в Хэррогейт или подальше от здания Советов варгов.

Если только не имел веской причины прийти сюда. Поэтому, когда из отбрасываемой рощей тени вышел Бран, Кон знал, что их встреча не сулит ничего хорошего.

Бран, как любили говорить многие дампиры, был страшным ублюдком.

Семифутовому, сложенному как бык парню не приходилось прилагать никаких усилий, чтобы отпугивать людей. Хватало одного вида его отсутствующего глаза и шрама, тянущегося от правого виска к левой стороне подбородка. Ну и конечно же безумия, сверкавшего в здоровом глазе.

Его длинные серебристые волосы были собраны в хвост, чтобы ничто не скрывало месива, в которое превратилось его лицо.

– Конэлл, – грубый голос Брана вибрацией отозвался в груди Кона, – нам нужно поговорить.

Кон скрестил на груди руки.

– Вряд ли ты проделал длинный путь в Москву, только чтобы выпить хорошей водки.

Наверное, разговаривать в подобном тоне со старейшим членом Совета дампиров было не самым умным поступком, но Кон уже давно ни перед кем не преклонялся и не пресмыкался.

– Айслинг ушла в ночь.

По коже Кона пробежала волна дрожи. Дампиры тщательно скрывали, что с ними происходит в момент смерти – вообще-то, это был их самый большой секрет. О нем запрещалось говорить даже среди своих собратьев, а с представителями других рас и подавно.

Благодаря воздействию магии, дампиры уже рождались неспособными говорить о деталях «ухода в ночь». Они просто не могли произнести ни слова, и никакая пытка не заставила бы их это обсуждать.

– Айслинг была так молода, – пробормотал Кон. Он любил свою кузину, успевшую прожить лишь три сотни лет. В сокращающемся сообществе дампиров ее весьма уважали. Родив двоих детей, она вынашивала третьего.

– Ребенок...

– Умер.

– Как такое случилось?

– Агрессивный водитель на дороге, – злобно приподнятая верхняя губа Брана сказала Кону, что человек на собственной шкуре испытал правосудие дампиров. – Нам повезло достать ее тело, прежде чем машина упала со скалы в океан.

– Я сожалею об Айслинг, но зачем понадобилось передавать эту новость лично?

– Потому что я хотел быть тем, кто сообщит тебе, что ты займёшь ее место в Совете и будешь участвовать в предстоящем сезоне размножения.

Кон резко вздохнул и выругался, пожалев, что бросил курить. Но курение было довольно скучным занятием, независимо от того, что он закладывал в трубку или скручивал в газету.

Как долго он мечтал попасть в Совет? Взять на себя обязанности отца, возглавить клан и привести к процветанию и удачным охотам. Но не таким способом. Не потому что Совету понадобилось заполнить освободившееся место последним оставшимся в живых взрослым из королевской линии отца. Дампиры должны были позвать его, потому что нуждались в опыте Кона. А не в его генах.

Внутренности скрутило, и он поднял взгляд на Брана.

– Нет.

Бран впечатал кулак в челюсть Кона. Это был слабый удар – маленькое наказание по волчьим меркам, но оно задевало.

– Щенок! Не смей отказывать своему альфе.

Очень медленно, чтобы не спровоцировать Брана, Кон опустил руки по бокам и укрепил свою позицию.

– У меня есть место в Совете варгов и работа в Подземной больнице...

– Ты их оставишь, – рявкнул Бран. – Место в Совете варгов займет Йордан, и я сильно сомневаюсь, что демоны в больнице станут по тебе скучать. – Огромный мужчина подошел ближе, так близко, что если бы Кон глубоко вздохнул, то соприкоснулся бы с ним грудной клеткой. – Ты вернешься домой и займешь свое место в нашем сообществе. Мы были с тобой довольно терпеливы, позволив пропустить предыдущий брачный сезон и разрешив свободно передвигаться за пределами наших границ, но сейчас пришло время остепениться и выполнить свой долг представителя королевской династии.

Разрешили свободно передвигаться? Остепениться?

– Сдается мне, старик, что ты спутал меня с юным щенком. Вы изгнали меня из клана. И только мольбы Айслинг убедили Совет позволить мне возвращаться во время полнолуния. А теперь ты ни с того ни с сего захотел, чтобы я вернулся и никогда больше не покидал клан, кроме как для ведения бизнеса и кормления?

Поскольку дампиры мужского пола имели склонность впадать в зависимость от крови той особи, от которой кормились слишком много раз, то определенно были вынуждены покидать убежище ради поисков пропитания. Хотя на деле, с той же легкостью могли пристраститься к чьей-либо крови где угодно.

В этом вопросе опыта у Кона было более чем предостаточно.

Бран зарычал, и Кон напрягся. Словесную перепалку он еще мог выиграть, но вот если Бран набросится...

Кон рухнул на землю, сбитый с ног здоровенным кулаком. Лицо охватила дикая боль, в ушах зазвенели колокола, и, если быть честным, из глаз посыпались искры. Бран пнул Кона по ребрам и... чертов сукин сын, это было больно.

Перекатившись по земле, Кон увернулся от очередного удара и повалил Брана наземь пинком сзади по коленкам. Когда противник упал на траву, Кон вмазал ему с такой силой, что Бран проскользил на заднице несколько футов. Кон наклонился и ударил еще раз. В свежем вечернем воздухе послышался хруст.

В конечном счете Кон собирался проиграть бой. О, он мог бы нокаутировать трехтысячелетнего дампира, но победу расценят как свержение альфы, и Кону придется не только вернуться в клан, но и занять место Брана.

Ярость на проигрышность ситуации подожгла фитиль, и Кон нанес несколько хорошо рассчитанных ударов, прежде чем перекатился на спину и позволил Брану, рот которого наполнился собственной кровью, прижать его к земле. Альфа вцепился Кону в горло, перекрывая дыхание.

– Ах, ты наглый пес! – зашипел Бран. – Испорченный негодяй, которого следовало поставить на колени еще несколько веков назад. Мы сжалились над тобой после смерти матери, но ты этого так и не оценил.