Тамо-рус Маклай

Папуасы рассказывали новости. «Тамо-рус» не знал о том, что здесь без него было несколько землетрясений. Вершины Мана-Боро-Боро стали от этого голыми. А когда земля тряслась, многих папуасов изувечило падавшими кокосовыми орехами. В Гарагасси пальмы, посаженные Маклаем, уцелели, но не все. Хижину съели белые муравьи. Они же изгрызли дерево с медной доской.

В долгих беседах проходили первые вечера у костров, хорошо горел унан – сухая трава побережья. На радостях папуасы принесли Маклаю подарок – кенгуру, и «тамо-рус» устроил для животного клетку, чтобы держать его живым.

Он сразу же принялся за исследования. В шлюпке Маклай спустился к устью речки Морель, потом побрел пешком через холмы, поросшие унаном. С холмов он увидел четыре горные вершины Берега Маклая. Перепрыгивая через трещины и расщелины, образовавшиеся при землетрясении, он вышел на реку Каиран, спустился в овраги и достиг деревни Марагум-Мана. Следы землетрясения он нашел и возле села Рай. Неутомимо шагая по Берегу Маклая, он достиг реки Гебенеу.

В августе он прошел к подножью пика Константина и взял его, рискуя жизнью. Когда Маклай возвращался домой, люди окрестных сел сбежались его провожать, и двести факелов освещали победный путь Маклая.

Он поплыл на остров Витязь – в гости к Каину, где папуасы выстроили для русского друга «дачу» на урочище Айра. Потом он ходил в горные села, приносил оттуда черепа, коллекции утвари и опять... лихорадку.

С волнением он осматривал место, где когда-то впервые поселился. От хижины остались только сваи, изъеденные жадными муравьями. Сваи рухнули от одного толчка ногой. Площадка около дома заросла унаном. А сколько здесь было прожито и пережито! Тело Боя давно съели акулы, долговязый трус Ульсен, наверное, в Швеции теперь хвастается мнимыми подвигами в Новой Гвинее.

Маклай посадил пальмы вокруг нового дома, а весь огород засеял новыми растениями. Начинаются будни – наблюдения за папуасами, зарисовки. Праздники для Маклая устраивают сами папуасы; они зовут его на «ай» в Бонгу, где он впервые видит, как в торжествах участвуют женщины. От Маклая уже ничего не скрывают: он свой, близкий человек.

Маклай в своем новом доме пишет заметку, мысленно адресуя ее Русскому географическому обществу. «...Те же райские птицы и бабочки будут летать в Новой Гвинее даже в далеком будущем, и собирание их будет восхищать зоолога; те же насекомые постепенно наполнят его коллекции, между тем как, почти наверное, при повторенных сношениях с белыми не только нравы и обычаи теперешних папуасов исказятся, изменятся и забудутся, но может случиться, что будущему антропологу придется разыскивать чистокровного папуаса в его примитивном состоянии в горах Новой Гвинеи, подобно тому, как я искал Оран-Сакая и Оран-Семанг в лесах Малайского полуострова. Время, я уверен, докажет, что при выборе моей главной задачи – я был прав...»

Главная задача Маклая была изучение человека, изучение, свободное от всяких предвзятых мнений, от всяких мыслей о превосходстве одной расы над другой. Он жадно искал человеческое в каждом себе подобном существе – в затравленном негритосе Филиппин, в малайском оране, в микронезийце и папуасе Берега Маклая. Берег его имени останется навсегда в истории человеческой культуры.

Огромно и глубоко, как океан, светящийся у коралловых берегов, понятие бытия. Здесь, в неведомой стране, Маклай думал, что он близок к вечным тайнам природы. Мечта его сбылась, он может наблюдать законы зарождения человеческого общества, может видеть человека в его первобытном состоянии, со всеми человеческими радостями и горем. И Маклай пришел к этому человеку не с пушками, водкой и крестом, а с добрым и участливым словом. Когда на глубоком синем небе светился Южный Крест, шелестели пальмы и слышался шорох муравьев, Маклай читал Гете...

Великая дружба «тамо-руса» с папуасами облегчала Маклаю его научные работы. Он теперь свободно делал прогулки по всему Берегу Маклая, гостил подолгу в деревнях. Ему удалось собрать замечательные сведения о папуасских танцах, бытовых пантомимах, и Маклай видел, насколько эти зачатки искусства связаны с жизнью. Он убеждался в высокой нравственности папуасов, в отсутствии у них разврата, в любви к семье.

Он неустанно проводил свои антропологические наблюдения и исследовал сто пятьдесят папуасов. И все более Маклай убеждался, что форма черепа не может быть решающим признаком расы. Вся жизнь Маклая проходила в борьбе за то, чтобы человечество не знало деления на высшую и низшие расы.

Вот пришел Каин, человек с горбатым носом, с умным и проницательным взором. Из мочки левого уха на плечо у него свешивается огромная серьга, а взбитые волосы украшены деревянным гребнем. Это старый друг Маклая. Сейчас они пойдут по зарослям банановых деревьев в дальнюю деревню, где до сих пор никто еще не видел белого чудесного человека. Они идут вдвоем, великий русский друг и безвестный папуас, по лиановым трущобам, слышат громкие крики казуаров, полет райских птиц.

Вот Сале мастерит для Маклая «булу-рибут» – пять огромных эоловых арф из стволов тростника – и развешивает их на деревьях возле дома Маклая. И «тамо-рус» отныне засыпает под звуки поющего в бамбуке ветра.

Мукау, молодой парень из Горенду, шлет гонцов к Маклаю и зовет его на свадьбу: Мукау женится на Ло, девушке из Гумбу. «Тамо-рус» идет на свадьбу как лучший гость и потом в свою записную книжку заносит все подробности наивных свадебных обрядов.

Вместе с Каином они вновь идут к берегу, садятся в лодку и плывут к острову, который Каин называет Домом голубей. На голубином острове путники садят кокосовые пальмы и идут дальше – к людям побережья, к мастерам пирог, учат мастеров, как лучше строить суда.

С Гассаном можно смело отправляться для исследования Архипелага Довольных Людей, побывать на островах Тамо Митебог, где хижины, как русские избы, украшены коньками, только вместо резного конька-горбунка над входом красуется огромная деревянная рыба. Обо всем этом нужно записать в дневник, зарисовать рыбу, сравнить ее с другими украшениями.

У Моте из Бонгу умирает жена. Ей надо помочь. Маклай идет в Бонгу к умирающей, и его встречают как всемогущего чародея. Но скоро звуки барума возвещают о смерти под кровлей Моте, и Маклай становится свидетелем и исследователем печальных погребальных обрядов.

Сват Кады-Боро из Богати как-то узнал, что два человека из Горимы, Малу и Абуи, задумали убить Маклая. Старик умолял русского друга не ходить в Гориму, но Маклай сделал по-другому. Безоружный, он отправился в Гориму, перешел по пояс реку Киер и разыскал своих будущих убийц. Возле костра Маклай произнес речь. Он говорил жителям Горимы, что не сделал никому в этой деревне зла, что он пришел к ним ночью через леса и реку, очень устал и хочет спать. Если Абуи и Малу хотят убить Маклая, пусть они поторопятся, иначе он ляжет спать. «Тамо-рус» действительно завернулся в одеяло и проспал до утра. Наутро пристыженный Абуи притащил и положил к ногам Маклая свинью, привел Малу, и они оба пошли провожать Маклая до дома. Оба «убийцы» шли рядом с удивительным белым человеком, готовые теперь защищать его до последней капли крови.

Кисем с острова Витязь, как и Каин, оказался хорошим мореходом и гидрографом. Он прекрасно знал очертания берегов, течения и направления ветров. Маклай решил привлечь Кисема к работе, и они вместе с Каином, Гассаном и Сале на двух судах совершили поход в деревню Телята. Маклай посетил несколько сел и всюду находил материал для своих наблюдений. Каин на правах первого помощника Маклая важничал и кричал на жителей села Сингор, обличая их в жадности: сам «тамо-рус» приехал к ним в гости, а они даже не догадались угостить его свининой и курицей!

В Теляте Маклай разыскал самого древнего на всем побережье старца, и папуасский патриарх после расспросов подтвердил, что до появления «тамо-руса» на Берегу Маклая никогда не видели белого человека. Маклай поднялся на гору Сируй-Мана, оглядел побережье, сделал зарисовки Теляты. И сколько раз безвестные папуасы помогали русскому путешественнику в его упорной повседневной работе!