Страница 18 из 33
Они действительно кочевники; лесные шалаши служат им лишь как убежища для отдыха во время блуждания по сырым лесам. Людей леса можно разделить на два племени. Оран-утан-дина – ручные лесные люди – не боятся малайцев и продают им дары леса. Но человек из племени оран-утан-лиар горд и независим. Он не хочет даже знаться с малайцами, ни за что не выйдет навстречу им из своей лесной трущобы. Если жизнь заставляет оран-утан-лиара идти на торговые сношения с малайцами, он просит ручных людей выменивать товары у негоцианта. Лесные люди бродят в лиановых зарослях целыми ордами и считают себя счастливыми. В поселках более оседлых ручных людей наш путешественник бывал не раз. Там он засыпал под звуки больших бамбуковых флейт – эоловых арф, качавшихся на ветру. Ручные люди жевали бетель. Женщины продевали через нос иглу дикобраза. У них, как и у папуасов, были общественные хижины. Племенем управлял старшина – батин. Колдуны – блианы – молились духам Ханшу, били в барабаны, обтянутые змеиной кожей. Ручные люди любили пальмовое вино, пили его из бамбуковых кувшинов. Курчавые, подобно папуасам, ораны Малакки сохраняли меланезийский тип. Маклай решил, что на «малаккском языке», выпяченном далеко в море, когда-то обитали чистокровные меланезийцы и что они занимали все пространство Джохора.
Этнографов и медиков должен особым образом заинтересовать один случай из жизни Маклая на Малакке. Однажды он зашел в хижину оранов, где сидели женщины и дети. Одна из женщин припала к ногам пришельца, как бы умоляя не трогать ее. Маклай ласково сказал женщине по-малайски, чтобы она не боялась. Женщина, как эхо, повторила слова Маклая, в точности воспроизводя и тон, каким они были сказаны. Она не знала малайского языка. Тогда Маклай сказал эти слова по-английски и по-русски. Малаккская женщина в точности повторила их. Биографы Маклая Аренский и Водовозов дружно объясняют этот случай «удивительным примером действия страха». Но тут скрыто другое. Известно, что среди русских и туземных женщин Якутии издавна существует нервное заболевание: «меряченье» – так называют его. «Мерячки» не только повторяют с точностью фонографа чужую речь на совершенно незнакомом языке, но и подражают движениям человека, который чем-либо поразил их. Путешественник Дионео в своей книге «На крайнем северо-востоке Сибири» пишет о подобном случае так:
«...Возвращались мы из Нижнеколымска и остановились ночевать в юрте якутов. Когда мы разделись, вошел необыкновенно высокий, высохший, как мумия, старик якут с застывшими, как из бронзы вылитыми, чертами лица... Мне припомнился старик из поэмы Лонгфелло, и я прочел товарищу:
Велико было мое удивление, когда я услышал в углу те же стихи. Это была мерячка. Здоровая якутка не повторит вам двух слов на каком-либо другом языке...»
«Меряченьем» болеют чаще всего женщины. Значит, Маклай просто встретил в дебрях Малакки женщину-орана, страдавшую той же болезнью, что и ее якутские сестры. Обычно думают, что «меряченье» наблюдается только в Якутии. Но Маклай на Малаккском полуострове нашел самую настоящую «мерячку», со всеми признаками этой странной нервной болезни.
Сто семьдесят шесть дней пробыл Маклай на Малакке. От оранов он прошел по владениям семи малайских князей и вступил в город Патани на восточном берегу полуострова. От Патани Маклай двинулся к северу и вскоре подошел к хижинам сиамского города Сонгоро. Он побывал в пяти малайских государствах, семи княжествах, в пяти сиамских областях. Из Сонгоро Маклай проехал на слоне в страну Кедах на западном берегу полуострова.
В стране Кедах Маклай услышал, что в городе Малакке, прорезанном каналами, живут еще представители рода оранов. Но оказалось, что оран-мантра были смешаны с малайцами, говорили на их языке, носили малайскую одежду. Маклай осмотрел Малакку, его поразило величие гор, которые подходили к самому городу с северо-запада. В их цепи высилась мощная вершина Офир. В городе стояла полуразрушенная голландская крепость. Но самое ценное, что было в нем, – это великолепная библиотека «Англо-китайского коллегиума».
Два года жизни отдал Маклай на открытие страны оранов.
МЕЛАНЕЗИЙСКАЯ ЖЕМЧУЖИНА
На холме Бейтензорга Маклай снова принялся за литературную работу. Он написал три статьи – о джохорском походе, который скромно называл экскурсией, и о своих скитаниях среди оранов Малакки. В Батавии и Бейтензорге «тамо-рус» узнал новости из Европы. Его учитель Геккель уже два года тому назад выпустил свою «Антропогению» и не уставал бороться за пропаганду учения Дарвина. Фрегат «Челленджер» бродит в пространствах Океании, делает глубоководные промеры, съемку островов, люди «Челленджера» изучают природу и население Полинезии.
Маклаю кажутся тесными стены дворца в Бейтензорге. Он вспоминает слово, данное им папуасам Берега Маклая. Ведь они ждут его, глядят в просторы океана: не покажется ли над бирюзовым горизонтом дым русского корабля? «Тамо-рус» укладывает вещи и благодарит Джеймса Лаудона за любезный прием и гостеприимство. Разве может Маклай упустить возможность побывать сейчас и на Каролинах, и в Микронезии, и на Меланезийских островах? Он едет из Бейтензорга в яванский порт Черибон, где на рейде уже стоит легкая шхуна «Морская птица» с британским флагом на корме.
Шкипер шхуны, запасшись бисером и другими безделками, прочистив пушки корабля, приготовился к «торговле» с островитянами. Путь «Морской птицы» извилист. Она пойдет сейчас на юг Целебеса, а потом к Каролинскому архипелагу и к островам Адмиралтейства, и только оттуда Маклай поедет к заливу Астралейб.
Легкий попутный ветер понес «Морскую птицу» к Макасарскому полуострову, на Целебес. Здесь владычествовал голландский губернатор области. Дворец туземного султана был украшен буйволовой головой. Город окружали рисовые поля. Целебесские бананы считались лучшими плодами Молуккских островов. На острове жили бугисы, странные люди, подверженные страшной болезни «амок». Впавший в безумие бугис с криком «амок», с малайским кривым кинжалом в руке мчался по улицам города, поражая на своем пути все живое... На него устраивали облаву и убивали, как дикого зверя.
В мае 1876 года Маклай уже исследовал Каролинские острова, бродя по коралловым рифам, у которых когда-то развевался андреевский флаг корабля Федора Литке и пели русские песни матросы с корабля «Рюрик».
На картах Микронезии значились русские названия островов: Сенявин, Римский-Корсаков, Хромченко, Суворов, Беринг, Румянцев, Чичагов.
Среди земель Западных Каролин высится большой остров Япп, весь в зарослях хлебных деревьев и кокосовых пальм. Здесь Маклая встретили высокие, стройные люди, с белыми раковинами у запястья. Каролинцы смелые мореходы. Они умели складывать из песка, камней и раковин навигационные карты, знали названия тридцати трех звезд южного неба, указывающих мореплавателям путь в океане. Под сенью кокосовых пальм, в чистых и многолюдных деревнях, улицы которых вымощены камнем, у каролинцев были даже школы мореходов, где старые морские волки учили детей географии и астрономии, чертя карты на песке.
Маклай описал быт, одежду этих людей. «Тамо-руса» поражала способность каролинцев нырять на большую глубину в поисках съедобных раковин, которые островитяне ели сырыми. Они проносились на своих красных и черных челноках между рифами с удивительной быстротой и ловкостью.
Маклай видел, как жители делают свои «деньги». Для этого они ездят на острова Палау, где у каролинцев издревле облюбован остров Малакан, там находится их монетный двор. Из дикого камня они вытесывают и вытачивают круги разных размеров – от нашего пятака до огромных жерновов. Такие жернова обычно являются собственностью всего села и имеют такую цену, что во время междоусобиц за такую монету можно купить помощь соседнего острова. Но Маклаю все это известно – еще в дебрях Малакки он расплачивался с носильщиками фарфоровыми кружками, которые заменяли там металлическую монету.