Страница 27 из 39
— Что же из этого следует, леди и джентльмены? — голос Агаты вдруг взлетел и затрепетал. Рояль в углу отозвался низким гудением. — Из этого однозначно и неопровержимо следует, что один из вас вечером двадцать седьмого апреля злодейски убил и выбросил за борт вашу родную мать!
— Вашу мать…— эхом откликнулся я.
Китаец тонко взвизгнул и повалился на ковер.
11
Они будут подобны змею Апопу в утро Нового года.
По вполне понятной причине встречу старого Нового года пришлось перенести на два дня.
Зато — какая это была встреча! Уже не только Гаврилов с банджо, но и Илья с гитарой посрамляли магнитофон; уже не только рыжая пассия, но и черная Светлана кого-то напоминали мучительно, кого-то из той, прошлой жизни… Было что праздновать, ох, было! Аня и Степка сидели на именинных местах, еще бледные, еще с жутковатым блеском в глазах, но уже по-настоящему здоровые — что никак не могло уложиться в голове бородатого доктора, которого тоже пригласили на это семейное торжество. И вряд ли кто из гостей мог видеть и понимать, что для хозяина и кое-кого еще — ничто не кончилось. Деловито бродил по квартире Гусар, обнюхивая углы, прислушиваясь под дверью. Илья выглядывал за портьеру: по двору время от времени проезжал знакомый «Чероки». В кармане пиджака Ильи тихо потрескивала рация. Коминт сидел так, чтобы постоянно видеть входную дверь и кухонное окно…
Как обычно бывает, часа через три общее веселье распалось на кружки общения по интересам. Доктор и Степка склонились над террариумом… Тихонов-младший объяснял эскулапу жизненные принципы тварюги. Главное, что мусор не надо выносить, хвастался он, и крысы ни за что не заведутся. Доктор непроизвольно жался и выступал в защиту крыс, говоря, что крысы — они как-то привычнее, домашнее, уютнее… Гаврилов разъяснял Илье шаманов и их большое народнохозяйственное значение. Рыжая, которая неожиданно для своей масти оказалась на поверку отличным человеком (узнав о беде, дневала и ночевала в больнице, сдавала кровь и покупала деликатесы), делилась с Аннушкой и Лидочкой своими матримониальными намерениями относительно Гаврилова; Аннушка выражала сомнения: гавриловы в неволе не размножаются… Цыганки Светланы они все неосознанно сторонились — хотя, по официальной версии, именно она и сняла порчу.
— Так что с бабкой-то делать будем, дочерь шатров? — негромко спросил Николай Степанович. — Вдруг ее опять нам поперек дорожки поставят?
— Нет, — уверенно сказала цыганка и покачала головой. — Нет, конечно. Эти заугольники два раза одну ловушку не налаживают. И человека одного второй раз не используют. Брезгуют, должно быть. Бабка моя им свое отработала. По крайней мере, против вас — точно.
— Интересно… — Николай Степанович взялся за подбородок. — Такие, значит, принципиальные… А что ты еще о них знаешь?
— Слышала много, а что из того истина — только одному Богу ведомо, да и то вряд ли. Вот уж их Он точно не создавал. И они Его в грош не ставят!
— Разве только они?
— Ах, Николай Степанович, добрый вы человек! С обычной меркой подходите. Не годится здесь людская обычная мерка. Я ведь сколько себя помню, их боялась.
Никто специально не пугал, не говорил даже. Из молчания все узнала. Потом уже только сама спрашивать начала. Не одобряли интереса моего. Что тут сказать?
Раз уж барон у них в шестерках ходил… Старики по-разному говорят. Одни полагают, это из-за них нас немцы изводили; другие наоборот: мол, спасали они нас от немцев. Не знаю, может, и те правы, и другие…
— Это секта, что ли?
— Если бы секта: Мнится мне, что и не люди они вовсе. Помню, маленькая была, и был какой-то праздник. Свадьба чья, что ли?.. Точно, свадьба. Дом большой, гостей много. Мы по всем комнатам носимся, лимонад пьем, конфетами заедаем. Гости песни поют, гитары, скрипки… И вдруг — стихли. Как придавило. А он, говорят, даже в дом не зашел, в сенях с бабкой разбирался. Вся свадьба, конечно, коню под хвост. Разошлись, как оплеванные. И молодым после того — тоже счастья не стало…
— Убить их можно? — спросил Коминт деловито.
— Кто же знает? В Испании, говорят, попробовал один цыган:
— Понятно, — усмехнулся Коминт невесело.
— Ай, да что вам может быть понятно? Вы при Советах привыкли в страхе жить — а цыган никогда так не жил! А тут — хуже, хуже! За душу берут, и коготь всегда — в тебе!
— За душу берут…— задумчиво повторил Николай Степанович. — Ну, за душу-то при умении не только они могли взять…
— Вы так ничего и не поняли, — горько сказала Светлана. — Вот уже и по темечку вас стукнули, а вы все равно ничего не поняли. И продолбят темечко, а вы не поймете…
— Ну так объясни.
— Да я же объясняю. Не люди они. Не люди. Нелюди. Настоящие, не из сказок.
— Бесы? — осведомился Коминт.
— Нет. Бесы — они по Божьему попущению, а эти — сами по себе.
— Светлана, — попросил Николай Степанович, — ну, расскажите нам, что вы знаете. Что бабка знает. Чего мы не знаем. Вы же образованная женщина!
— Толку мне в том образовании! Ай, да слушайте же. Только психбригаду не вызывайте! — она засмеялась глухо. — В начале времен ело было, еще до тех пор, когда Бог создал глину…
Бог еще не создал глину, и вся земля была камнем в давние времена. Каменные деревья росли на каменных холмах, каменные цветы распускались на скалах. И — каменные звери гуляли в каменных лесах. Гулко и холодно было на земле в те давние времена. И жил колдовской зверь Сор, наделенный злым умом, рожденный от черной жабы, вышедшей из желтого моря яда…
Дети черной жабы.
Бог еще не создал глину, и вся земля была камнем. Каменные деревья росли на каменных холмах, каменные цветы распускались в гротах и каменные звери гуляли и охотились в каменных лесах. Гулко и холодно был на Земле. И жил колдовской зверь Сор, наделенный злым умом, и братья его: Шар, Ассарт, Хобб, Дево, Йрт и Фтах. Рождены они были от черной жабы, вышедшей в незапамятные времена из желтого моря яда и совокупившейся с черным каменным великаном, оставленным Богом на берегу этого моря, дабы никто не мог покуситься на желтый яд…
Сор имел хвост и был колдовской зверь, и хитрость его, коварство и злоба не знали предела. Шар был как огромная каменная черепаха и был самый сильный среди них всех. Ассарт умел рыть ходы до огненного ада и ледяного ада, и рыл он так быстро, что земля не успевала вскрикнуть. Дево ползал на брюхе, потому что не имел ног, но знал ход звезд и лун на все времена. Хобб был самый маленький из братьев, зато умел делать так, что находился в тысяче мест сразу.
Йрт, одноглазый, однорукий и одноногий, владел настоящим огнем. Фтах же, похожий на огромную голову, мог сделать новый мир, такой же, как прежде, или другой. И они стали рядить, кто из них главный.
— Пусть будет главным Сор, — говорил Шар. — Потому что я самый сильный, я могу взвалить на себя весь мир, а он все равно сильнее меня.
— Пусть будет главным Дево, — говорил Фтах. — Потому что я могу сделать новый мир, но только Дево знает место, куда его можно поместить.
— Пусть главным будет Сор, — говорил Хобб. — Потому что я могу быть в тысяче мест сразу, но Сор всегда знает, где я на самом деле.
— Пусть главным будет Дево, — говорил Йрт. — Потому что я владею настоящим огнем, но только Дево знает, когда его можно пускать в ход.
— А мне все равно, — сказал Ассарт. — Я могу вырыть ход до ледяного ада и огненного ада, спрячусь там и буду ждать, когда вы позовете меня выйти.
И они начали воевать.
Тысячу лет воевали они, и начал одолевать Дево. Тогда Шар взвалил на себя весь мир и уронил его, и мир раскололся на множество осколков. Но Фтах создал новый мир, и они продолжали воевать. И воевали еще тысячу лет, и стал одолевать Сор. И тогда Йрт призвал с небес настоящий огонь. Все звезды вытянули свои лучи, и каждый луч искал Сора. Но Сор велел Хоббу сделать тысячу маленьких Хоббов и каждого Хобба превратил в поддельного Сора, а сам скрылся в ходах, сделанных Ассаром. Звезды поняли, что их обманули, и обратили настощий огонь на всех, кого видели на земле, и испепелили остальных братьев. Лишь Дево, тяжко израненный, успел заползти под землю прежде, чем рухнуло небо.