Рыцарь из Преисподней

Интересно же. Люди, они вообще любопытные.

Еще интереснее было то, что, только приводняясь, Келос полностью становился собой и получал право на полное имя: превращался в Келос ла Иму, Небо-на-Воде. Озеро Иму, серебряно-синее зеркало площадью в сто двадцать тысяч квадратных километров, тоже было городом. Летающая и подводная половины столицы копировали друг друга расположением и названиями кварталов и улиц, различались архитектурой и были еще одним чудом Ифэренн. Или сразу двумя чудесами.

Артур не бывал ни в Келосе, ни в Иму, и в Келос ла Иму ему тоже дорога была заказана: столица Хуола, пронизанная магией от озерного дна до шпилей небесных самоцветных башен, либо отторгла бы его, как чужеродный и опасный элемент, либо, что хуже, утратила часть магии, а это стало бы катастрофой. Но на освящение храма они с Марийкой все же поехали. Поселились в отеле на берегу, раухтопазовой полусфере с четырьмя изящными башенками — здание подражало архитектуре и Келоса, и Иму, выглядело необычно, но глаз радовало. Здесь же сняли номера и все бывшие лужане, отчего дорогой отель стал странным образом напоминать «Чату». Несмотря на то что атмосфера была совсем другая, и о здешней роскоши «Чата» могла только мечтать, и вампиры на отель ни за что бы не напали. Разве что одержимые. Наверное, дело было в том, что со времен осады «Чаты» прошел почти год, близилась годовщина убийства Марийки, десять дней оставалось до годовщины боя за Лугу.

Хорошее время и для освящения последнего храма, и для рождения дочки.

И для начала войны.

По-прежнему снились драконы, а в столичных храмах на мозаичных, деревянных, стеклянных, металлических полах все ярче начинали светиться круги, отмечающие выход из анги. Считалось, что порталы, связавшие храмы между собой, таким образом настраивались друг на друга. Считалось, что, когда настройка завершится, свечение погаснет. В это верил даже Демон.

Артур знал, что порталы настраиваются не друг на друга, совсем нет, но считал, что рассказывать об этом преждевременно. Он узнает, когда это закончится. Узнает, когда начнется то, к чему он готовил Ифэренн. Рассказать можно будет в промежутке между завершением и началом. Он как раз успеет. А у людей будет время, чтобы услышать его, но не будет времени испугаться.

Улицы столицы и все свободные участки побережья были заняты людьми. Освящение нового храма традиционно продолжалось праздником — так повелось еще с Мару, где освящение с праздниками просто совпало, — и сейчас на городских площадях, в парках, на стадионах, над водой и под водой и на берегу шли представления, звучала музыка, отраженные снийвом, сменяли друг друга световые фантасмагории. В ближайшем к отелю парке на берегу проходил совместный парад и показательные учения рыцарей-арханов и арханов Уэлана, Оорога, Кеффы и Хуола.

Демонологи Эсимены участвовали в подготовке парада чуть ли не всем институтом, профессора и доценты наравне с аспирантами. Конечно же в учениях не участвовало ни одного демона, но иллюзорных фейри всех видов и расцветок было столько, что парад затмил все остальные представления, оказался гвоздем праздника. И не в том даже дело, что было красиво, хотя, конечно, борьба с фейри — действо очень красочное, даже в реальности, когда не используется и половины приемов и заклинаний. Люди воочию убедились, что их могут защитить, убедились в эффективности защиты. Даже законченные скептики, лучше многих понимавшие, сколько в выступлении показухи, а сколько настоящих боевых действий, забывали о скепсисе, когда воздух вспыхивал огнем, с грохотом раскалывалась земля, лязгала сталь и грохотали выстрелы. Когда в считаные секунды превращались в пыль, сгорали, исчезали в вихрях заклятий твари, наводящие ужас по ночам, твари, от которых не было спасения днем, людоеды, убийцы, чудовища, чья жестокость далеко превосходила все, что могли выдумать демоны.

Жестокость демонов уступала человеческой, но кто думал об этом, кроме, может быть, самих рыцарей?

Артуру стоило немалого труда убедить эсименских арханов в том, что он не может командовать ими, то есть не может на параде. Он командовал ими в Песках, где надолго было очищено от нечисти Приграничье, командовал на границах эсименских лакун и во время рейдов в Немоту, но парад — это другое. Это представление людей и для людей. Однако посмотреть на рыцарей и дать увидеть себя все-таки стоило, в этом сошлись и Демон, и Себеста, и Ласка. Даже Анна, далекая от рыцарей и всех и всяческих боевых действий, сказала:

— Раз уж ты все равно ими командуешь, так хоть покажись там. Чтоб знали, что ты с ними.

Артур не командовал рыцарями, не был предстоятелем церкви, не правил Карештой и не отдавал приказов упырям. Ничего этого он не делал. Как получилось, что все, включая рыцарей, церковь, Карешту и упырей, были уверены в обратном?

Нет, об этом лучше не думать, голову сломаешь. Бог создал людей загадочными. Он считал, что так интереснее. Ему виднее.

Подготовку рыцарей к параду Артур видел еще в Эсимене, но здесь все выглядело как-то иначе, может быть, потому, что было по-настоящему. Парадная форма: белые мундиры с алыми крестами, ничего похожего на принятые в Единой Земле котты, эсклавины и туники, ничего похожего на стальные доспехи и развевающиеся на ветру плащи из белого шелка.

Крест на моей груди ярко ал, как кровь на червленом щите…

Ничего похожего. Но Ave Mater Dei! Артур смотрел на этих рыцарей, на первых христиан Ифэренн, и видел, что они настоящие. Пречистая Дева улыбалась, глядя на них, так же, как улыбалась она, глядя на храмовников Единой Земли, защищавших людей от нечисти. Рыцари-арханы — такие же защитники, а христиане из них, пожалуй, даже и лучше, чем из братьев, оставшихся в тварном мире.

Жаль, что они не могли защитить людей от людей. Никто не мог. И соблазн беззащитности по-прежнему оставался одним из сильнейших. Одним из опаснейших. Христиане не могли защищать себя, им не у кого было искать защиты, и это действовало на остальных, как запах крови на упырей. Сводило с ума. Артур предпочитал думать, что желание истязать, насиловать и убивать — это сумасшествие, а не знать, что такова человеческая природа. Одна из немногих вещей, о которых он не хотел знать. Предпочитал заблуждаться.

Хотя Альберт утверждал, что таких вещей бессчетное множество. Братик любит преувеличивать.

Сейчас, впрочем, Альберт смотрел на колонны храмовников, на алые на белом кресты, на флаги Эсимены и значки окружных монастырей и воздерживался от ехидных комментариев. Вообще помалкивал. Пока в конце концов не сказал, стараясь, чтоб это прозвучало непринужденно:

— «Как дома, да? Хотя дома ты парадов не видел».

В Единой Земле Артур в парадах участвовал, это точно. Но «дома»? Альберт называет Единую Землю домом? Это он-то, утверждавший, что не скучает по ней и что на Земле не сравнить, насколько лучше.

— «Придурок ты, — буркнул братец, — я вот, может, пнуть тебя хочу, а не могу, потому что ты там, а я тут. А в Единой Земле мог и пнуть, и в глаз дать, и вообще, что захочу».

— Я тоже по тебе скучаю, — Артур улыбнулся, — я вернусь. Когда придут ангелы, тут многое изменится. Если я выживу, я смогу уходить в тварный мир.

— «Когда… чего?! — Альберт забыл и про парад, и про ехидство, и про ностальгию. — Кто придет?! Куда?! В Ифэренн? Как?!»

— Порталы в храмах. Ангелы придут. Я только не знаю, когда точно.

Альберт не сомневался в том, что Артур выживет. Это грело. Это грело даже больше, чем то, что он соскучился. Мнение младшего по-прежнему было важнее всего. Подвести его Артур не мог, нет уж, один раз подвел, больше такого не случится. Значит, нужно выжить. Чтобы вернуться на Землю.

Когда ангелы придут в Ифэренн…

Артур Северный — воплощенное разрушение, погибель мира, последний удар мизерикорда сквозь решетку забрала. Когда ангелы придут, эта сила обратится против Ифэренн, Земля получит отсрочку и можно будет вернуться домой. Можно будет приходить туда, и возвращаться сюда, и спокойно ждать, пока Волк решится принести себя в жертву.