Колдунья-беглянка

В его голосе звучали такая насмешка и непоколебимая убежденность в собственной правоте, что Ольга, вздохнув про себя, отказалась от дальнейших попыток продолжать беседу в этом направлении. Ясно теперь: сам он никогда не сталкивался ни с чем, что заставило бы его поверить…

– Ну, что ты, – сказала Ольга насколько могла убедительнее. – У меня просто-напросто веселое настроение, хочется болтать о всякой чепухе…

– Слава богу. А то я уж было решил, что и ты… Единственное проявление потусторонних сил, с каким я сталкивался, имело место года два назад в Кронштадте, когда к одному прижимистому старикашке стал являться призрак… вот только все эти мистические визиты были от начала и до конца подстроены моим беззастенчивым приятелем Володенькой Шлегелем. Племянником означенного скупца. Дядюшка его держал в черном теле, что было достаточно бессмысленно: Володенька был его единственным родственником и наследником… и, между прочим, не столь уж и заправским мотом, на фоне иных смотревшимся паинькой. Умен и изобретателен был Шлегель-младший, да и умными книгами не пренебрегал. Погоди…

Он выбрался из постели, шлепая босыми ногами, добрался до книжной полки, быстро отыскал там разлохмаченный том в покоробившемся переплете и лег рядом с Ольгой, заранее ухмыляясь, листая жухлые страницы:

– Вот, изволь… «Ономатологии куриоза артификуоза от магика, или словарь натурального волшебства», перевод с немецкого, издано в Москве, в университетской типографии Ридигера и Клаудия в тысяча семьсот девяносто пятом году. Отличнейшее двухтомное пособие для авантюриста, желающего заморочить простакам голову и выманить денежки с привлечением якобы сверхъестественных сил. Слушай. «Кошка, посредством оной стук в доме произвесть и тем кого-нибудь напугать. Наполнить четыре скорлупы грецкого ореха смолою и в каждую влепить кошачью лапу. Пустить кошку в этом наряде бегать ночью на потолок, то произведет она необычайный стук». Здесь еще много подобных рецептов, которые на мистически настроенных субъектов действуют убойнейше. Володенька использовал не менее дюжины… и, знаешь, своего добился. Дядюшка помягчел душою, задумался и о вечном, и о доброте, и содержание племяннику увеличил значительно. Вот и вся известная мне мистика…

– Действительно, смешно, – сказала Ольга спокойно.

Ну что ж, есть области, где на Анатоля полагаться нельзя. Ну, ничего не поделаешь… да и чем, собственно, он мог бы помочь в противоборстве с посланцами камергера?

Спохватившись, Анатоль отбросил книгу на столик:

– Прости, увлекся. Следовало бы понять, что на уме у тебя вещи гораздо более практические… Насчет заграничных паспортов не беспокойся, уж это-то я быстренько спроворю. Через пару дней все уладится. В женском обличье тебе, конечно, по Петербургу расхаживать не следует. В мужском платье гораздо безопаснее, да и сидит оно на тебе отлично, как показало вчерашнее испытание. Я поручил Трифону раздобыть одежду, подходящую тебе по размеру, статскую пока что… а к завтрему раздобудем еще один офицерский мундир, Трифон подгонит, как и жандармский, он у меня на все руки мастер. Мне пришла в голову замечательная идея: тебе следует нарядиться… ну, скажем, корнетом какого-нибудь размещенного в отдаленной провинции полка. Во-первых, не встретишь «однополчан», а во-вторых, в облике офицера у тебя будет меньше шансов столкнуться с полицией. Самое последнее, что можно заподозрить касаемо скрывающейся девушки – что она объявится в виде офицера. Соображает у меня голова?

– Гениальная мысль, – сказала Ольга, улыбаясь про себя. – Мне бы такое и в голову не пришло…

– Перед тобой, Оленька, заправский авантюрист с большим опытом, – со скромной гордостью похвалился Анатоль. – Видывали виды, как выражаются мужики, знаем, с которой стороны за грабли браться… Все я обдумал, как видишь. За границу нам следует, по-моему, отправляться не из Петербурга и даже не из Москвы, а из какого-нибудь захолустья вроде Киева – тамошние сыщики не столь хватки, как столичные… Вот только… Следовало бы обговорить одно дельце. Коли уж мы безусловно равноправные сообщники, я один теперь решать не хочу… Что ты?

– Давай сначала обговорим кое-что другое, – сказала Ольга. – Мне нужен яд. Надежный, быстродействующий, в небольшом флакончике. Ты уж, пожалуйста, отнесись к этому серьезно. Никак мне нельзя попадать к ним в руки, есть вещи похуже смерти.

– Клянусь, что буду тебя защищать от…

– Я верю, – сказала Ольга. – И нисколечко в тебе не сомневаюсь Но предусмотреть хочу все. В конце-то концов, если рассуждать цинично и холодно, от дюжины шпаг и ты не способен будешь отбиться при всей твоей смелости и ловкости… Я права?

– Пожалуй, – серьезно согласился он. – Хорошо. Нынче же раздобуду…

– И чтоб без всякой подделки. Настоящий.

– Слово…

– А о чем ты хотел посоветоваться?

Фельдмаршал, неторопливо одевавшийся, повернулся к ней:

– Есть один старикашка, который предлагает большие деньги – очень большие, точной суммы пока что не прозвучало, но нет сомнения, что деньги будут большие… Намекали на десять тысяч.

– И в чем тут сложности?

– Понимаешь ли, ему нужна не авантюра и даже не презренная афера. Хочет, чтобы для него украли какой-то пустячок. О котором сам хозяин дома, откуда предстоит совершить кражу, давно забыл.

– И…

– И я пребываю в тягостном раздумье. С одной стороны, деньги весьма немалые, особенно в нашем положении… с другой же если рассудить, это означает изменить благородной профессии и опуститься до чего-то вульгарного… Вот и хотел с тобой посоветоваться. Соглашаться или нет?

– А что там нужно украсть? – спросила Ольга.

– Старичок этот – завзятый любитель редкостей, коллекционер. Не общалась с подобной публикой?

– Ни разу.

– Повезло тебе… Они, да будет тебе известно, сплошь и рядом коллекционируют предметы вовсе даже не ценные, а всякую заваль, за которую ни один трактирщик и стопку водки не нальет. Старые ключи, колокольчики, знавал я одного, который собрал в доме сотни две глиняных мужицких свистулек, какими торгуют на любой ярмарке… а ведь был сенатором и обладателем парочки лент… Вот и наш – из таких. Вещь, которая ему нужна, пылится чуть ли не в подвале у какого-то богача, сама по себе ни малейшей ценности не представляет, но для старикашки ценнее всех сокровищ вселенной…

– И он действительно готов заплатить такие деньги…

– Вне всякого сомнения. Говорю тебе, они все поголовно ненормальные, эти любители антиков и коллекционеры… Грех, конечно, пользоваться их душевным расстройством, но коли уж они по собственной воле готовы выкладывать бешеные деньги, к чему чистоплюйство? Это не у вдовицы красть последний рублишко и не убогого грабить. Правда, это все же кража, с какой стороны ни посмотри… Вот я и решил посоветоваться…

– Ну, если это не последний рублик бедной вдовицы… – сказала Ольга рассудительно. – Где же здесь особенное унижение? Подумаешь, кража… В нашем положении выбирать не приходится… Что ты улыбаешься?

– Рад, что в тебе не ошибся, – сказал Фельдмаршал, ухмыляясь во весь рот. – Я-то излишней щепетильностью не страдаю, в особенности когда речь идет о столь пустяковом деле, но решил, что ты можешь не одобрить, вдруг у тебя принципы…

– В моем положении как-то само собой получается, что принципы ужимаются, словно кусок высохшей кожи, – сказала Ольга. – Нам в Европе понадобятся деньги, и, коли уж он готов выложить столько на свой каприз… А насколько это опасно? И почему он обращается именно к тебе?

– А вот мы к нему поедем и все обговорим… Прямо сейчас.

– В чем же мне…

– Трифон наверняка принес платье… – Анатоль вышел в соседнюю комнату, оставив дверь чуточку приоткрытой.

Послышался тихий разговор, который как-то слишком затянулся. Ольга не могла разобрать ни единого слова, но, судя по тону, речь шла не о приятных вещах…

Анатоль вернулся минут через пять – но зато нагруженный мужской одеждой, которую аккуратно развесил на кресла. Встав перед зеркалом, Ольга принялась за дело и результатом осталась довольна, в зеркале отражался приятный молодой человек, вполне светский, одетый по последней моде, без малейшего изъяна, ничуть не уступавший светским щеголям с Невского. Вот только… Она растерянно оглянулась на Анатоля, он понял и пришел на помощь, завязав синий галстук вокруг шеи модным манером – самой Ольге до сих пор сталкиваться с этим искусством не приходилось. Она переложила в карман панталон свой трофейный вязаный кошелек, в котором, как выяснилось, было рублей сорок – неплохо оплачивал камергер своих холуев, – и, по совету Анатоля, поступившего так же, повесила мешочек с брильянтами на шнурке на шею.