Страница 51 из 61
Я насмешливо посматривал на госпожу расчётчицу, сброшенную с пьедестала непогрешимой уверенности. Увы, я ошибся — победы не было. Была лишь искусно созданная иллюзия, фантом, сладкая приманка, жестоко продуманный обман… А-а-а, и я валюсь в бездонную пропасть.
— Собственно, этот вопрос я могла бы адресовать вам, Денис Питиримович, — губы расчётчицы изогнулись в тонко-иезуитской улыбке. — Как и вашему изобретательному руководителю, — дежурный кивок в сторону босса. — Целый букет преступлений, от мелких правонарушений до очень, очень серьёзных, уголовно наказуемых деяний, Денис Питиримович. Например, использование конфиденциальных сведений, полученных в обход установленных законом процедур истребования таких данных, в личных корыстных целях. Организатор налицо, исполнитель задержан и уже дает признательные показания, а вы, получается, соучастник, гражданин Карсавин. Думаю о последствиях вам напоминать не надо…
Да уж, получается, что влип я вместе с любвеобильным боссом по самое не хочу. Это — как минимум, двойная смертная казнь с последующим возрождением, а если прокурор закусит удила, то может вытянуть и на многократную. Закрытый экстраординарный трибунал, неподкупный волк-судья, два шакала-заседателя по бокам, стервятник-обвинитель и пессимист-адвокат, дока по части уговоров: «пойди на сделку и получишь обычный пожизненный срок» и «ваша вина доказана, я могу лишь снизить тяжесть приговора, соглашайтесь, прокуратура даёт вам шанс». Знаем мы ваши шансы, мать вашу.
Я обдумывал сложившуюся ситуацию со скоростью вычислительной машины класса high-end. Причастность к боссовым забавам на вышак тянуло однозначно, но если бы я вдруг пошёл вразнос и начал настойчиво твердить о своих правах, и сорвался-таки с их крючка, что бы стали делать господа расчётчики в этом случае? Если отбросить вариант грубого давления? Ясно, что прибыли они сюда не с пустыми руками. Что, помимо притянутого за уши соучастия они могли бы мне предъявить? «Много» — честно ответил я себе. Были, были у меня потаённые грешки, тщательно скрываемые в мрачных пыльных углах мятущейся души, где преступные наклонности моей личности цвели буйным махровым цветом и не было во мне уверенности, что об этих пахучих цветочках помнил только я.
— Чего вам надо? — грубо и несколько развязно спросил я. Каюсь, не сдержался, потому как не нравится мне быть припёртым к стенке. А с другой стороны, чего мне терять, кроме собственной свободы и кучи не мной натащенных цепей впридачу?
— Прежде всего, сдерживайте свои негативные эмоции, Денис Питиримович, иначе я могу усомнится в том, что вы готовы к разумной беседе. Обоюдно конструктивной и взаимовыгодной.
— Ладно, извините. Признаю свою ошибку. Обещаю, что подобное больше не повторится.
— Не юродствуйте, Карсавин. — повысила голос расчетчица.
Я выставил перед собой раскрытые ладони, показывая жестом, что всё — молчу.
— Прекрасно, думаю, мы договорились, — расчетчица вернула файл в стопку. — Борис Викторович, можете вздохнуть с облегчением, Денис Питиримович согласился с нами сотрудничать. Он показался мне человеком ответственным и разумный.
Босс сдулся, словно дырявый воздушный шарик. Жалко улыбаясь, он смотрел на меня глазами больной собаки. Я не мог обмануть его надежд.
— Вернёмся к предыдущему вопросу, — заинтересованно-деловым тоном сказал я, — Зачем мы вам нужны?
Расчётчица ответила: — Мы хотим, чтобы вы выполнили одно поручение, отчасти связанное с вашей непосредственной работой.
— Надо кого-то пришить? — в лоб уточнил я. — Мы не синдикат и убийствами не занимаемся, у нас легальный бизнес.
— Что несколько странно, признайтесь, — пошутила расчетчица, — при ваших-то талантах.
Конструктивной беседы не получалось. Обмен мнениями грозил снова перейти в стадию холодной конфронтации, чего я всячески старался избежать.
— Прошу прощения, брякнул не подумав, — покаянно ответил я. — Впредь такого не допущу.
— Денис Питиримович, думаю, вы не осознаете всей сложности положения, в котором вы, по глупости, недоразумению или умыслу, оказались. Я предоставляю вам шанс, единственный и уникальный, выпутаться из этой опасной ситуации с минимальными потерями. Сегодня я — ваша последняя надежда на то, что этот день завершиться счастливо и вы окажетесь вечером в своей холостяцкой квартире, а не в тесном боксе тюрьмы для особо опасных преступников. Знаете, какое любимое развлечение тамошних охранников? Они оставляют дверь в камере новичка открытой на ночь и устраивают тотализатор. Об остальном, надеюсь, вы догадаетесь сами.
Я мрачно кивнул, кляня в душе свой не в меру болтливый язык. Ну, не могу я вовремя остановиться, хоть ты тресни.
Расчётчица выдержала многозначительную паузу и продолжила: — То, что вы сделаете, Денис Питиримович, не будет считаться убийством. Я бы назвала это актом милосердия, дружеской услугой, милосердной помощью, исполнением последней воли. Конкретно, проблема заключается в следующем…
Я слушал госпожу расчётчика и не понимал, ради чего затевалось это представление. В ее изложение дело показалось мне простым и незатейливым. На такие дела обычно отправляют молодых, в целях приобретения опыта и оттачивания оперативного мастерства. Утверждение верное, но только в том случае, если нам говорят всю правду. Конечно, я бы мог спросить об этом расчётчицу прямо в лоб и по ее реакции понять, сообщила ли она все подробности или кое-что предпочла благоразумно утаить, но какой в этом практический смысл. Все козыри в ее руках, она крепко вцепилась нам (мне) в глотку, она — хозяин положения, и все, что она нам (мне) оставила — выполнять любые ее пожелания и приказы быстро, точно и без лишних сомнений. О чём я и сообщил ей с некоторым внутренним колебанием.
Завершение нашего разговора превратилось в скучнейшее обговаривание рутинных деталей операции. Я выслушал ряд инструкций и ценных указаний, получил образ объекта в анфас и профиль, узнал о времени и месте встречи, получил из рук в руки орудие прес … товарищеской заботы, наладонную иглу-инъектор с нарколептиком, уносящим жертву в безвозвратное путешествие в страну прекрасно-сладостных грёз, договорился о способе подтверждения выполнения работы и был отпущен. Бежать мне было некуда, да и бессмысленно, поэтому я направил свои непутёвые стопы к дому, заскочив по дороге в магазин.
Утро обещалось быть жарким. Солнце карабкалось к зениту, поминутно цепляясь за частокол небоскрёбов. По улицам длинными колоннами ползли роботы-уборщики. Машины-поливальщики, разбрасывающие фонтаны прохладной, прозрачной воды, разлетающейся кисеёй мелких брызг, машины чистильщики, полирующие дорожное покрытие щетиной барабанных щёток, машины-полировщики и машину-дезодораторы, увлажняющие пластобетон фиалковым промышленным освежителем. Этот ритуал почти мистического очищения совершался каждое утро и в нем не было никакой практической пользы и никакой особой необходимости, дань традиции, не более, однако городская администрации свято ее соблюдала. Я подождал, пока колонна трудолюбивых автоматов проползёт мимо меня за перекрёсток, перешёл на другую сторону улицы, направляясь к пункту проката гравимобилей. На часах было семь тридцать две утра.
К набережной я подъехал в восемь двенадцать. Оставил мобиль на стоянке. Немного прогулялся по парку, с наслаждением вдыхая пропитанный вязкими запахами берёзовой листвы и муравьиной кислоты воздух, постоял у мраморного парапета, с удовольствием рассматривая индустриально-футуристический пейзаж на противоположном берегу Вычегды. Река была стиснута мраморными отвесными берегами, над которыми парили ажурно-невесомые виадуки-мосты, соединявшие старый Сыктывкар с новым. В старом старательно сохраняли традиционный облик города, новый был построен в соответствии с последними архитектурными тенденциями и канонами. Бессистемное на первый взгляд нагромождение небоскрёбов различной высоты, перечёркнутых витыми линиями монорельсовых трасс, россыпи разноцветных кубов общественных гаражей и крытых стоянок, плоские столы расположенных на крышах посадочных площадок, отмеченные ярко вспыхивающими оранжевым проблесковыми маяками, смешение стали стекла, пластика и бетона подчинялось, на самом деле определённой, но сокрытой для невнимательного наблюдателя системе. Разобравшись со всеми этими линиями, абрисами и силуэтами, проникнув в самую сущность-душу нового города, зритель-неофит вдруг испытывал настоящее потрясение, сродни постижению-сатори в дзэн-буддизме. Перед ним во всей красе взрастало яростно и безудержно будущее, то самое светлое и счастливое будущее, увидеть которое мечталось поколениям и поколениям живших до него людей. Будущее смотрело на меня с того берега и я отвечал ему чуть усталым взглядом, потому что я был неотъемлемой частью наступившего завтра.