Страница 22 из 61
— Здравствуй, Грэйси.
— Вик… Проходи. Ты по делу, или просто решил заглянуть?
— На ночь глядя, лейтенант?
— Что? Ну, да, уже третий час. Можешь говорить громко, Эвелин нет дома.
— Давно?
— Что давно?
— Твоя жена. Отсутствует.
— Не знаю точно. Это имеет значение?
— Грэйси… — я замолчал, не зная как помягче донести до лейтенанта убийственную новость. На языке вертелись казённые фразы, складывающиеся в корявые словосочетания вроде «причинения смерти острым металлическим предметом в височную область». Твоя жена… Эвелин… она уже не придёт, лейтенант.
— Что значит не придёт, Вик?
— Лейтенант, тебе лучше сесть и выпить. Чего-нибудь покрепче.
— Черт тебя дери, Вик. Что ты мямлишь, как школьница, залетевшая от одноклассника. Говори яснее, или проваливай отсюда.
— Лейтенант, твоя жена мертва. Убита. Несколько часов назад. Примерно, между часом и двумя ночи. В доходном доме, на пересечении Газовой и Стрит. Комната 616, — зачем-то добавил я и замолчал.
— Нет, — задумчиво произнёс Грэйси. — Нет. Что она забыла в этом районе, Вик? Зачем вообще там появляться приличной женщине… Одной… ночью… Она сказала, что будет у подруги. Какого чёрта она там делала, сержант? — выкрикнул Грэйси.
— Спокойно, лейтенант, — видеть как сильный и уверенный в себе человек впадает в истерику было для меня неприятно. Словно я подглядывал за мастурбирующей матерью в душе. — Спокойно. Где у тебя выпивка? — я нашел взглядом бар. Сядь, Грэйси, — с нажимом сказал я, заполняя стакан наполовину.
— На, выпей. И успокойся, лейтенант. — Мои последние слова были сказаны напрасно. Лейтенант снова был собран и рассудителен. Только желваки на его скулах перекатывались. Страшно так перекатывались.
— Где она сейчас? Кто увозил её тело?
— Коронерская служба полицейского управления.
— Значит, она в городском морге. Я еду туда.
— Надо позвонить комиссару, Грэйси.
— Комиссару, — лейтенант потёр ладонью лоб, — да комиссару… Позвоню по дороге.
— Лучше сразу, Грэйс.
— Вот что, Вик, — лейтенант шагнул в комнату и остановился. — Будь на связи. Постоянно.
— Не вопрос, лейтенант. Я пойду.
Лейтенант махнул рукой.
Выйдя на улицу, я закурил и набрал номер Флитвуда.
— Кто? — недовольно спросил Флитвуд.
— Норман, узнал? Ты где?
— На своём рабочем месте.
— Отлично. Я подъеду…, минут через сорок.
— Уж постарайся, Хаммонд.
— Уж, постараюсь, — пробормотал я, запихивая пранк{Пранк (быт. жаргон.) — коммуникатор, подключенный и обслуживаемый глобальным оператором мобильной связи «ПНЦК» (Практически Неограниченная Цифровая Коммуникация).} в чехол, прицепленный к брючному ремню.
Я возвратился к месту убийства. Консьерж оставался на своем посту, только не пялился в экран визора, а читал толстый потрепанный том в мягкой обложке, закинув ноги на стол.
Я облокотился о стойку и звякнул звонком вызова. Консьерж нехотя убрал ноги и уставился на меня злобным взглядом.
— Полегче, парень, — я старался выглядеть и говорить миролюбиво. — полиция.
Консьерж увял, но оставался недовольным.
— Кто-нибудь, в промежутке между двенадцатью и часом ночи, проходил мимо тебя, кроме убитой женщины.
Консьерж отрицательно мотнул головой.
— А женщину ты видел? Её-то ты должен был запомнить. Эффектная блондинка, в тёмном платье с искрой и такими же туфлями, в руках сумочка, такая маленькая, дамская…
— Никого я не видел, — буркнул неприветливо консьерж.
— Ответ неправильный, — повторил я застрявшую в памяти фразу. Откуда точно, не помню. Из какого-то старого боевика. Консьерж пренебрежительно, так мне показалось, хмыкнул.
Дальше не было ничего интересного. Я повозил парнишку мордой по столешнице, пару раз стукнул лбом о полированное дерево, дал несколько затрещин и совсем немного постучал книгой, которую он читал, по его же голове. Стандартный набор из арсенала плохого полицейского в отсутствии напарника, играющего роль полицейского хорошего. Сплошное насилие и незаконные методы ведения следствия. Надо отдать ему должное — консьерж оказался парнем крепким и упрямым. Разговорить мне его не удалось. Тогда я устроил небольшой обыск и, после непродолжительного осмотра, нашел, то, о чём так старательно пытался забыть консьерж. Зёрнышко видеокамеры, прикреплённое к корпусу визора, почти неразличимое, похожее на пылинку, приставшую к пластику, снимавшее скрытно всё, происходящее в вестибюле.
— Где рекордер? — угрожающе прошипел я в ухо консьержу, прижатому к столешнице. Он постучал ладонью, показывая на ящик стола. Не отпуская его головы, я открыл ящик. Рекордер лежал на стопке глянцевой порнополиграфии, в куче разноцветных пакетов с презервативами.
— Да ты у нас половой гигант, — восхитился я, зацепляя рекордер за плетёный ремешок. — Это я конфискую, — я ткнул записывающий аппарат в лицо консьержа. Он согласно замычал и попытался кивнуть.
— Ладно, ладно, ты главное не волнуйся, — примирительно сказал я, отпуская голову парня на волю. — Береги нервы и молчи, как молчал. На вот, читай свою книгу.
Консьерж благодарно кивнул и попытался улыбнуться. Я ободряюще похлопал его по плечу.
— Бывай, сынок. И особенно не расслабляйся. У меня могут возникнуть вопросы. После просмотра записи. И я приду опять. Оставив консьержа страдать от неизвестности, я покинул сию скорбную юдоль, печальное пристанище воров и проституток.
Усевшись в машину, я включил запись. Рекордера, несмотря на весьма скромные размеры, поражал чёткостью картинки на маленьком экране и чистотой звука. Сочные цвета и мультиплексная саунд-система в сочетании с видеокамерой, поддерживающей многократное автоматическое зуммирование, съёмку в условиях полной темноты, волновую связь со стойким криптошифрованием на лету и многослойной картой памяти, позволяющей писать информацию без замены носителя в течении лет эдак пяти без перерыва, характеризовали владельца дома как человека богатого и не скупого на траты.
Используя кнопки тегов-закладок, я выделил интересующий меня интервал времени. На экране возник пустой вестибюль и пустынная улица за окнами, слабо освещённая тусклым светом фонарей. Жизнь будто бы остановилась. Отсутствие всякого движения нагоняло скуку до такой степени, что мне на мгновение даже показалось что камера банально зависла, если бы в левом нижнем углу экрана часы не отсчитывали секунды и минуты записи.
Потом тишину нарушил хлопок двери и мимо объектива прошел мужчина, в потертой джинсовой куртке и лоснящихся брюках в частую полоску, заправленных в ботинки с высоким голенищем. Проходя, мужчина оглянулся и я от удивления цокнул языком. Это был Авраам Сеймур, Абрахам Левенштейн, Сэм Левенштейн, — известный контрабандист и оверклокер по кличке Эйб Клокер. Специализирующийся на незаконных поставках разогнанных персональных вычислительных комплексов для хакеров-одиночек и хакерских групп, Эйб Клокер был объявлен в межпланетный розыск и перешёл на нелегальное положение.
Уйдя в подполье, он не только не оставил свой преступный промысел, но и расширил его, завязав деловое сотрудничество с организованной преступностью. Обзаведясь нужными и полезными связями среди преступного сообщества, обретя в лице боссов семей и кланов надёжных (до поры, до времени) покровителей, Эйб Клокер превратился в невидимку, с лёгкостью ускользающего от пристального взгляда закона.
Следом за Клокером, с интервалом в десять минут камера зафиксировала спешащую Эвелин Грейс в своем платье поздних сумерек, торопливо миновавшую стойку консьержа. Движение снова прекратилось и так продолжалось двенадцать минут с четвертью. А затем… Затем на сцене объявились два новых персонажа и я решил больше ничему не удивляться. Потому что на экране неспешно проходили Пат и Паташонок гангстерского мира — Гарри Холидей, «Акула» Гарри и Крис Картер, Крис Дорман Картер, «Шепелявый», «Доберман» Картер — боевики и личные телохранители Бадди «Баобаба» Грэхема, подручного и правой руки Б. Б. Ричланда, Брайна Брайса Ричланда-Харпера, досточтимого Б. Б. Ричланда, (известного в определённых кругах под кличкой «Большой» Брайс Ричланд), главы семьи Харпер.