Страница 13 из 61
Геннадий Сизов вошёл в столовую. Столовая управления грузоперевозками была типовым автоматизированным пунктом питания. Длинная стенка, декорированная мозаикой, отделяла вместительный зал от стоек кухонных автоматов. Столики в зале были расставлены в шахматном порядке, невзрачные выпуклые светильники крепились к стенам и на потолке, отчего потолок выглядел неприлично пупырчатым.
Фальшивые колонны обвивали синтетические лианы, усаженные крупными экзотическими цветами. Лианы выполняли роль воздуховодов, а цветы маскировали климатизаторы, воздухоочистители и озонаторы. Большинство столиков пустовало, лишь в противоположной части зала, у никелированного шкафа электрической кофеварки устроились трое диспетчеров из ночной смены, занятые поеданием дежурного позднего ужина или раннего завтрака и разглядыванием расположившихся поодаль девушек-операторов справочной службы.
Девушки берегли фигуры: ели постные овощные салаты, запивая зелень свежевыжатым соком, негромко разговаривали и не обращали на диспетчеров никакого внимания. Сидящую ближе к диспетчерам брюнетку Сизов знал. Ёе звали Лена Синельникова. Она работала в отделе хозяйственного планирования. Сизов не понимал, кого и зачем могла заинтересовать деятельность плановиков. Как-то он попытался выяснить это у Лены. Она дёрнула плечиком и сказала: «Чтобы отвечать на такие вот глупые вопросы».
Сизов извинился. Лена грустно улыбнулась: «Ничего. Просто я устала. День был какой-то очень суматошный». Потом Сизов случайно выяснил, для чего плановикам понадобилась персональная справочная. И ему стало жалко Леночку. Потому что снабженцы были людьми преимущественно грубыми, назойливыми, нервными и нетерпеливыми. Терпение вообще (и принципиально) не входило в число их добродетелей. Если, конечно, заранее предполагать, что они обладают хоть какими-нибудь добродетелями.
Когда Сизов появился в зале, Лена отвлеклась от разговора, повернула к нему своё лицо и чуть заметно качнула головой. Геннадий Сизов кивнул в ответ, попутно отметив, как сразу поскучнели лица диспетчеров. Соседки Лены с любопытством смотрели в сторону Сизова. Под их оценивающими взглядами Геннадий прошёл к кофейному аппарату, извлёк из пластиковой упаковки новёхонькую стерильно чистую кружку, набрал кофе, по пути прихватил плетёную розетку с пышным молочным печеньем, пакетик сливок и комфортно разместился на любимом месте.
Девушки уже ушли, диспетчеры сумрачно доедали второе. Сизов выхватил кругляшок печенья, отхлебнул глоток обжигающего нёбо напитка. Часы показывали без четверти одиннадцать. Геннадий Сизов имел в запасе пятнадцать минут свободного от всяческих забот и проблем времени. Относительно свободного. От предполётной сутолоки и нервотрёпки, медицинских комиссий и медицинских анализов, обязательно на голодный желудок. Разве желудок может быть голодным? Желудок может быть пустым, а человек голодным. От предстартового ожидания, когда отстранённое щёлканье секундомера дублируется лишённым тембра и эмоциональных интонаций (индивидуальности) механическим голосом в наушниках, вызывая томительное чувство надвигающейся беды. От приступов неконтролируемого страха, когда тягач проскакивает световой барьер и ныряет, погружается, проваливается в ВП. От пронзительных всплесков животной радости, когда он выпрыгивает, выплывает, вываливается в трёхмерную область реальности. От… да много от чего. От всего того, что составляет обыденную жизнь пилота внепространственного тягача. Или, выражаясь казённым стилем газетных передовиц, рабочие будни «этих скромных трудяг, неприметных героев дерзкого по замыслу, грандиозного по исполнению и масштабу плана покорения космического пространства, простых водителей космических прицепов».
Геннадий Сизов приподнял пустую розетку и со вздохом поставил обратно на стол. Печенье неожиданно быстро закончилось. Вставать и идти за следующей порцией Сизову было лень. Он грустно посмотрел на разложенные по розеткам сдобные горки, большими глотками допил остывший кофе, после чего взглянул на часы. «Времени присуще крайне пренеприятное свойство, — удручённо заключил Геннадий Сизов, — Определённо, оно имеет устойчивую тенденцию к быстрому исчезновению. Или утеканию».
Сизов энергично поднялся. За окнами прожектора прекратили бесцельно метаться по стартовому полю. Узкие световые полосы сконцентрировались на раскрытой пусковой шахте. Из круглого тёмного зева взметнулись языки белого пламени. Дрогнул и мелко завибрировал пол под ногами. Ослепительный огненный столб ударил под самые небеса. Взлетающий тягач на миг завис над шахтой, потанцевал на рвущемся из сопел огне, и пошёл, разгоняясь, вверх, громогласно ревя водородными двигателями.
Тягач забирался всё выше и выше, изрыгая жаркие пламенные струи, и, по мере удаления его от земли, громоподобный рык становился тише и тише, и сам он уменьшался и уменьшался в размерах, пока не превратился в пылающую на небосводе звезду, скоро погасшую. Прожектора, привлечённые взлётом ВП-тягача, развернулись и световые лучи вновь заскользили по равнине причудливым зигзагом.
Смысла в проводимой руководителем полётов планёрке было не больше, чем в пролёте шмеля над некогда таявшими ледниками Гренландии. Это понимали все собравшиеся в конференц-зале. Пилоты, рассевшиеся полукругом на откидных креслах перед изящной кафедрой, отмеченной аскетичной эмблемой Торгового Флота, и сменный руководитель полётов, Аксель Рудольфович Волхово, демократично устроившийся позади кафедры на столе президиума.
Аксель Рудольфович был заслуженным ветераном Гражданского Торгового Флота, дослужившимся до флаг-капитана Коммерческой флотилии Регула и вышедшим в отставку шкипер-коммодором, поощренным за долгую, безупречную службу Знаком Трудового Отличия, что давало ему право на персональную пенсию и бесплатный проезд (пролёт) к месту отдыха и обратно один раз в два стандартных года.
Заслуги Акселя Рудольфовича, перечисленные интонацией торжественной и значительной, могли вызвать в непосвящённом слушателе превратное (но закономерное) и ошибочное представление о возрасте ветерана. Аксель Рудольфович Волхово был крепким мужчиной, сорока двух лет, роста выше среднего (175 сантиметров), голову брил налысо, скрывая обширную плешь и по заведённой среди астролётчиков-мужчин моде.
Входящие в экипажи космических кораблей женщины стриглись коротко, под мальчика. Такова была традиция, сложившаяся на заре глубокого освоения ГМП — Галактики Млечный Путь.
Обычай проведения планёрок, летучек, или кратких производственных совещаний перед началом работы произошёл из времён сравнительно далёких (но не достаточно древних), когда человеческая раса жила разобщёнными группами, именуемыми племенами, народностями, нациями, на отделённых друг от друга условно проведёнными границами, территориях, определяемых термином «государства».
Жила скученно и оттого несчастно, потому что ограниченность территорий, пригодных для комфортного существования разрастающихся наций приводила неминуемо к вооружённым столкновениям и разорительным мировым войнам. За расширение жизненного пространства, за обладание полезными ископаемыми, за накопленные соседями богатства, за рабами… и просто из жгучей зависти.
В те суровые годы торжествовали так называемые идеологии, между которыми шла непрекращающаяся принципиальная борьба за мир во всём мире. От которой трещали кости и ломались судьбы. Отдельных людей и целых народов, имевших несчастье оказаться между жерновами соперничающих политических систем.
Каждая доминирующая среди государств идеология стремилась всяческими способами и приёмами доказать свое превосходство над противной. Первая, к примеру, провозглашала примат индивидуализма, противостоящая ей упирала на животворную силу коллективизма; первая превозносила капитализм и рынок, вторая — социализм и плановое хозяйство.
Планёрку изобрели социалисты. Этого вполне достаточно, чтобы безошибочно выявить присущие социалистической хозяйственной планёрке признаки: обязательность и необходимость. Обязательность её посещения и объективное отсутствие необходимости её проведения.