Страница 26 из 36
– Вам следовало просто сыграть отбой и вызвать меня.
– А никто и не наступал, не ломил в штыковую. Была создана надлежащая психологическая атмосфера, в. которой госпожа Климова сама склонилась к единственно верному решению. То есть сделала то, о чем ты говоришь: вызвала тебя.
– А если бы она… хм… не склонилась к верному решению?
– Но ведь все обошлось, не так ли?
Тетя Оля не выдержала, театрально охнула и с большим шумом покинула веранду, убредя кудато в сторону палисада.
– Консул, Консул, – печально сказал Забродский. – У меня мог бы быть Черный Эхайн. Генетически безупречный, прекрасно кондиционированный Черный Эхайн. Но у меня его отняли.
– Ладно, не переживай.
– Ты не понимаешь. Мы решили бы все проблемы. Я мог бы плюнуть на дела и уйти в отставку. Мы бы с тобой больше не ссорились, а встречались бы у меня дома, пили пиво и рассуждали о цветочках.
– Ничего ужаснее я и вообразить не могу.
– А самое важное – послушай, Консул! – еще двести человек могли бы заниматься примерно тем же.
– Что ты уперся, как баран? Вынь да положи ему Черного Эхайна… Сбрось шоры, раскрепости мозги, ищи другое решение!
– Нет другого решения, ты же знаешь. Только военная операция – но неподготовленная, авантюрная, без серьезных шансов на удачу, как и предлагал Ворон…
– Да, это плохая мысль. Никто не одобрит.
– Этот мальчик… он уже не эхайн. Чтото в нем еще сохранилось… слабые проблески… неясные тени… но эта упрямая женщина вытравила из него все природное естество. Он – человек. Не очень обычный, но… среди нас полно необычных людей. Ты тоже был необычным, и я был. И он – простой необычный человек.
– Похоже, тебе приглянулась Читралекха.
– Читралекха – приглянулась?!
– Маленькая злая кошка, которая час тому назад играючи преодолела кордон из двух крутых звездоходов и посрамила выдающегося специалиста по активному сбору информации, знатока разнообразных систем самозащиты. Ты хотел бы и из этого мальчика сделать такую же кошку?
– Нет, – задумчиво произнес Забродский. – Нет, друг мой Консул. Я бы сделал его неизмеримо более ловким и опасным…
Дядя Костя молчал, и в его молчании было больше угрозы, чем в словах, какие он мог бы произнести вслух. Потом он сказал:
– Завтра жду тебя в гости. Со всеми материалами. Сколько же можно, в конце концов…
– Хорошо, – коротко ответил Забродский, и сразу перестал походить на невзрачного нытика. Подобрался, отвердел и даже, казалось, сделался выше ростом. – Все материалы, до последней буковки. Даже те, которые тебе неприятно видеть.
Он щелкнул каблуками, кивнул и ушел из нашего дома.
Немедленно возникла тетя Оля, про которую все забыли, приблизилась к Консулу и прислонилась к его плечу. Рядом с ним она не выглядела такой уж великаншей.
– Почему мне, послушав все ваши речи, нестерпимо хочется вымыться? – спросила она задумчиво.
– Потому что ты, Ольгасвет Гатаанновна, тоже не знаешь всей правды, – сказал дядя Костя. – Он хороший человек. Он мой старинный друг. И он действительно очень несчастен, потому что душа его болит о тех бедах, о которых всем нам не хочется даже подозревать. Понимаю, ты мне не поверишь…
– Конечно, не поверю, – сказала тетя Оля.
– Вот и никто не верит, – вздохнул Консул. – А в то, что обычная баскервильская кошка сегодня меня убила, ты поверишь?
– Тоже нет.
– А вот убила. Наповал. Дурацкое ощущение полной беспомощности. Она меня рвет, а я ничего не могу с нею поделать. Конечно, будь на мне «галахад»…
– А в руках фогратор… – хихикнула тетя Оля.
– Больно, – дядя Костя вздохнул еще горше и потрогал свои раны. – Больно, противно и стыдно. Взрослый, сильный мужик – и небольшая, в общемто домашняя тварь! Кто мы, с нашей древней культурой, против природы? Так, плесень…
– Ты забываешь, что в природе баскервильских кошек не существует, – мягко напомнила великанша.
– Поэтому я убит всего лишь морально. А будь на ее месте какаянибудь пума?! Нет, справедливо, что их запретили разводить. Надеюсь, Ленке достался самый последний экземпляр породы. И знаешь что, милая?
– Что, милый?
– Поехалика мы отсюда по домам. Загостились, право.
Мама поглядела на меня. Было видно, как сильно она не хотела впускать их, с их бедами и разговорами, в нашу крепость. Она надеялась переложить непосильный гнет гостеприимства на меня.
Но я чрезвычайно удачно прикинулся овощем:
– Мамочка, не могу я встать, у меня кошка на руках…
Это был серьезный довод, и маме пришлось вставать, идти, отпирать дверь.
Первой вошла тетя Оля.
– Соберу вещи, – сказала она в пространство.
Потом появился Консул.
– Лена, – проговорил он. – Мне бы следовало просить у тебя прощения.
– А ты как думал, – с вызовом промолвила мама.
– Но я не стану этого делать. Потому что ни в чем перед тобой не виноват. И еще вот что: мне кажется, ты от своего затворничества потихоньку сходишь с ума.
– Как ты мог привести его в мой дом?!
– Я не знал, что мой друг Людвик Забродский и есть твой кошмар. Тебе придется поверить… Я просто хотел, чтобы все стало на свои места. Чтобы все собрались в одном доме, за одним столом, и объяснились раз и навсегда. Не получилось. Очень жаль. И все же: эта затянувшаяся нелепость должна закончиться здесь и сейчас. Считай, что это случилось. Ты и твой сын – вы оба под моей защитой.
– Ты не сможешь защитить нас…
– Еще как смогу. Все закончилось, Лена. Пора тебе возвращаться в наш мир. Знаешь, как бы я поступил на твоем месте?
– Не хочу этого знать. Ты никогда не был на моем месте…
– Я вернулся бы на свой корабль.
– Нет! – почти закричала мама. – Никогда!
– Хорошо, хорошо, – Консул досадливо всплеснул огромными ручищами. – Я обмолвился. Не хочешь жить своей жизнью – твоя воля. Но вот что: позволь парню жить его жизнью. – Он помолчал, переминаясь с ноги на ногу. – Прощай, Елена Прекрасная.
– Прощай, Шаровая Молния, – едва слышно проронила мама.
Тетя Оля спустилась по лестнице из своей комнаты, попрежнему закованная в свой бронебойный сарафан.
– Пока, Титания, – сказала она.
Мама кивнула.
Тетя Оля задержалась возле моего кресла и сделала такое движение, словно хотела погладить меня по щеке. Читралекха вздыбила шерсть на загривке и упреждающе зашипела.
– Не грусти, дружок, – сказала великанша. – Мы непременно увидимся.
Лицо мое горело. Горло перехватила шершавая удавка. Мне хотелось плакать. Я отвел глаза, чтобы никто не видел стоящих там слез.
Дверь за ними закрылась.
Уже на пороге дядя Костя поглядел в небо и поднял воротник куртки.
– Сейчас будет ливень, – услышал я его голос.
И на нашу веранду обрушился ливень.
«Ни фига себе!» – подумал я.
– Ни фига себе! Уойейей! – закричала тетя Оля и растаяла за дождевыми струями.
Ничего я так не хотел, чтобы мама всплеснула руками, выбежала на крыльцо и вернула их из непогоды в тепло и уют нашего дома.
Но мама не сделала этого.
– Завтра полетишь в Алегрию, – сказала она. – Если хочешь.
19. Лферры, оркочеловек Локкен и другие познавательные истории
О лферрах в Глобале сообщается всего ничего. Зато история их земных похождений, с которой давно уже сняты все печати конфиденциальности, расписана в деталях, и даже с некоторой долей злорадства… Это проксигуманоиды с планеты Гнемунг, что в звездной системе Муфрид, иначе известной как бета Волопаса. Что означает термин «проксигуманоид», я толком не понял. Чтото вроде «приблизительно человек» или «близко к человеку, но далеко не человек», или «даже близко не человек»… Это и понятно: облик лферров по нашим понятиям не то чтобы непривычен, а попросту безобразен, за что их еще называют «орками». Самим лферрам это не нравится, но, похоже, никто их об этом особенно не спрашивает. Судя по всему, в Галактике у них дурная репутация. Всеми виной их непредсказуемость и наклонности к рискованным, порой скверно пахнущим предприятиям. Если я правильно разобрался в системе астрографических описаний, наши планеты разделяет восемьдесят восемь световых лет. И чего они приперлись на Землю? Не нашли другого места для своих дурацких экспериментов по «межрасовой конвергенции»? Похоже, их настолько достало собственное уродство, что они решили подыскать себе подходящую расу, вполне на их вкус гармоничную, чтобы незаметно в нее влиться. Мы, люди, их требованиям во время оно вполне отвечали. Мы были относительно цивилизованны, хороши собой (в сравнении с лферрами, разумеется! О красоте женщинюфмангов ходят легенды, к тому же, мы происходим от общего предка… но до них еще нужно докопаться, а никто не шифруется лучше, чем гномы, охраняющие своих фей!), и абсолютно беззащитны перед хорошо спланированной галактической экспансией. Если бы эксперимент лферров удался, человечеству вполне реально светила генетическая экспансия, а как следствие – утрата собственной истории и культуры. Но, вопервых, лферры потерпели обидное фиаско, и единственный оркочеловек оказался неспособен к репродукции. Вовторых, они так увлеклись и поверили в собственную неуязвимость, что их вычислили даже медлительные шведские спецслужбы (упоминается некий комиссар Прюзелиус), которые, что естественно, не поверили своим глазам и не нашли ничего более умного, как обратиться за помощью в Интерпол. Там тоже своим органам чувств не поверили, не долго думая двинули группу захвата брать предполагаемых инопланетных агрессоров (упоминается некий сержант Белленкорт), застали их врасплох, забили в колодки… или что там было?.. в кандалы и упрятали в сверхсекретную лабораторию тюремного типа гдето на Шпицбергене, где много удивлялись внешнему безобразию незваных гостей. Втретьих, к этому моменту история уже стала достоянием гласности в Галактическом Братстве, и тектоны, у которых щупальца давно чесались врезать лферрам по первое число, немедля оным врезали с первого числа по десятое включительно. На Землю высадилась спецгруппа виавов (упоминается некий экцельмагистр Артаулор Куэнту Куэронау), которые ловко вынули дураковорков из узилища, обставив дело так, чтобы никто из ответственных за их содержание под стражей не то что не пострадал, а даже получил повышение по службе, чтобы лица, причастные к адвентивному знанию, внезапно погрузились в более приятные хлопоты, и все без исключения спустя короткое время вспоминали бы инцидент с уродливыми пришельцами как фантасмагорический анекдотец для травли на барбекю. Затем представительную делегацию лферров призвали на Совет тектонов, где вздрючили еще более основательно, рассчитывая надолго отбить у них охоту к экспериментированию над цивилизациямиаутсайдерами, одной из которых в то время было человечество. В нос оркам ткнули накопленными и вновь вскрывшимися фактами, причем полученными с самых разных концов Галактики, сообщили, что чаша терпения переполнилась, и обещали суровые санкции вплоть до моратория на экзометральные перемещения. С них были также взысканы «асимметричные репарации» в пользу пострадавших культур (содержание термина оставлено без объяснений, так что приходится верить Консулу на слово). Судьба же оркочеловека была поручена все тем же виавам, которые с охотой приняли в ней самое живейшее участие. Нет худа без добра: довольнотаки эфемерная угроза благополучию одногоединственного младенца (лферры, при всей их эксцентричности, все же не были ни идиотами, ни маньякамиагрессорами, ни даже злодеямиксенофобами, а всего лишь хотели сделать как лучше, разумеется, в своем понимании) повлекла за собой разнообразные и далеко идущие последствия самого благотворного свойства. Среди таковых можно назвать вспыхнувшую симпатию виавов к легкомысленной, веселой и пассионарной расе, их активное лоббирование интересов человечества в Галактическом Братстве и лавинообразное ускорение процесса вхождения Федерации в пангалактическую культуру.