Страница 12 из 36
– Наверняка, – кивнула мама. – Иначе как бы ты там оказался…
– А эти дети, которые погибли… были моими братьями и сестрами?
– Никто этого не знает. Может быть, на борту было несколько семей, и это были просто твои сверстники.
– И сколько мне было тогда лет? – спросил я и тут же прикинул сам. – Чтото около двух?
– Ты был самый маленький среди них, – сказала мама. – Маленький, белокожий и рыженький. И ты спал с большим пальцем во рту.
– Я мог умереть во сне?
– Тебе ничто не угрожало, – произнесла мама. – Твоя капсула была в полном порядке. И мы были уже рядом.
– А они – они могли спать, когда умирали?
Мама открыла рот, чтобы ответить, и, быть может, солгать, но дядя Костя снова опередил ее.
– Если бы температура и давление в капсулах снижались постепенно, – сказал он, – была бы некоторая надежда на то, что они уснули от кислородного голодания. Но все происходило слишком быстро.
– Но ведь ято спал!
– Ты спал, потому что был маленький, – с отчаянием сказала мама. – И тебя хорошо покормили перед тем, как случилась беда. Только поэтому.
– Можно мне еще вина? – спросил я почемуто шепотом.
– Можно, – сказал дядя Костя. – Только не надейся, что это поможет. Ты еще не все знаешь.
– Еще не все?! – усмехнулся я. – Повашему, голова у меня резиновая, чтобы в нее вместилось столько новых впечатлений? Мало того, что тебе сообщают, что ты найденыш…
– Дело в том, сынок, – сказала мама, – что погибший корабль не был земным.
– Чегооо?! – завопил я.
– Тогооо!!! – передразнила меня тетя Оля.
– Я что же, повашему, теперь уже и не человек получаюсь?!
– Получаешься, – серьезно проговорил дядя Костя.
– А кто же я тогда, повашему, получаюсь? – спросил я, вложив в свой вопрос все наличные запасы сарказма.
– Это долго объяснять, – сказал дядя Костя и вздохнул. – Понимаешь, Сева… еще на заре человечества…
– Консул, Консул, – укоризненно промолвила тетя Оля. – О Великом Разделении сейчас рассказывают в школе.
– Ну и какой же из меня, позвольте спросить, юфманг? – осведомился я, сдобрив свой голос остатками яда.
– Хреновый из тебя юфманг, – сказал дядя Костя с каменным лицом.
– Ты мой сын, – сказала мама. – Тебя зовут Северин Морозов. И ты эхайн.
9. Полнымполно эхайнов
– Ну, знаете… – только и сумел, что брякнуть я.
После чего решительно схватил бокал обеими руками и моментально выхлебал до дна это дубовое пойло. Вытащил из корзинки очищенную луковицу и захрустел ею. Внутри меня черти разводили адское пламя, а сатана самолично подбрасывал в костерок полешки. Голова сделалась огромной, совершенно пустой, как воздушный шарик. И такой же своевольной. Болталась на шее, как на веревочке, да так и норовила оторваться и улететь.
Все молча смотрели на меня.
– Я не эхайн, – сказал я со слабой надеждой.
– Точно, – кивнул дядя Костя. – Если верить твоей маме, ты не просто эхайн. Ты Черный Эхайн.
– Непохоже, Костя, что ты сильно удивлен, – заметила мама.
– Ну, я… ожидал чегото подобного.
– Всетаки темнило ты, Шар…
«Интересно, почему мама назвала это квадратного, даже кубического громилу Шаром?» – подумал я рассеянно. А вслух произнес:
– Черный… Эхайн… – Будто попробовал эти слова на вкус. Они ничего не значили для меня. – Это хорошо или плохо?
– Это никак, – проворчал дядя Костя. – Этнически ты чистокровный Черный Эхайн. Во всем остальном ты обычный человеческий детеныш четырнадцати лет.
– Маугли, – произнесла тетя Оля с нежностью. – Лягушонок Маугли…»Мы с тобой одной крови, ты и я!» Чур, я Багира!
«Кто же еще», – подумал я.
– Пожалуй, – сказал дядя Костя. – Я согласен быть в этой ненормальной Сионийской стае медведем Балу. А из тебя, Леночка, получилась отличная РакшаДемон.
– Осталось узнать, – сказала мама, – кто же тогда ШерХан. И что это за шакал Табаки рыщет вокруг моего дома.
– Ты не права, Лена, – поморщился Консул. – Ты чертовски не права. Я же тебе все объяснил. Они делают свое дело. Вся загвоздка в том, что они считают, будто весь мир должен решать их проблемы, тогда как я полагаю, что на самом деле это исключительно их проблема, и моя, пожалуй, но уж вовсе не твоя и не твоего сына. И я еще успею разъяснить им, – прибавил он многозначительно, – куда они могут засунуть свой бумеранг…
– Ты обещал, – сказала мама.
– Ну да, – согласился дядя Костя. – Разве случалось, чтобы я обещал и не делал?
Очень странный вышел у них диалог. Тетя Оля следила за ним, приоткрыв рот, и, похоже, понимала не больше моего. Но когда мама и Консул вышли на третий круг: «ты обещал» – «обещал, значит сделаю», мама вдруг словно спохватилась и вспомнила о нашем присутствии.
– Севушка, – сказала она. – У меня коечто сохранилось для тебя.
Она протянула мне руку – на ладони лежал овальный медальон из металла цвета жженого сахара.
– Возьми. Это твое. Это было на твоей шейке, когда я взяла тебя из капсулы на руки.
Я принял медальон, повертел его в пальцах. Ничего, никаких новых ощущений. Обыкновенная металлическая безделушка. Еще теплая после маминых рук.
– Здесь какието иероглифы, – сказал я.
– Дайка, – проговорил дядя Костя.
Он поднес медальон к свету. От усердия его коричневый лоб собрался в гармошку.
– Эхайнский шрифт, – сказал Консул. – Прописной эхойлан,архаичное начертание… – Потом он бросил на меня быстрый взгляд своих светлых, почти прозрачных глаз, контрастно выделявшихся на загорелом лице, и произнес: – Здесь написаны твое имя, место и дата рождения. Хочешь знать, как тебя зовут?
– Нет, – сказал я и для убедительности помотал головой.
– Я все равно скажу. Тебя зовут Нгаара Тирэнн Тиллантарн. Судя по имени – а я коечто в этом смыслю, – ты принадлежишь к древнему аристократическому роду, и в твоих жилах течет янтарная кровь. Ты родился в городе Оймкнорга в три тысячи сотом от Великого Самопознания году. Я слышал об этом городе: он расположен на планете Деамлухс, принадлежащей Черной Руке. О событии, кичливо именуемом Великим Самопознанием, мне ничего не ведомо. Может, письменность изобрели… эхайны любят, чтобы все было «великое», и непременно с большой буквы. Что же до твоего возраста, то… – он лукаво хмыкнул, – отважного командора Звездного Патруля материнское чутье не обмануло.
– Запишите все это на бумаге, – сказал я. – Так сразу не запомнить.
– Я запишу, – пообещал он. – Хотя эти имена собственные ничего не значат для тебя. Не должны значить. Запомни одно: до тебя лишь довели некоторую информацию – и все. Ничего в твоей жизни от этого не изменится. Я пообещал это твоей маме и теперь обещаю тебе.
– Наверное, у вас есть на это право, – проговорил я уклончиво.
– Конечно, есть, – согласился он. – Я довольно влиятельная персона. Кроме того, я, чтоб ты знал, тоже эхайнский аристократ, хотя и не этнический эхайн. Я т'гард Светлой Руки, что порусски означает «граф». Этот титул я отнял у прежнего его носителя в честном поединке, при большом скоплении моих личных врагов. Когданибудь я тебе расскажу эту историю… Так что говорю тебе, как аристократ аристократу – не обращай внимания на взаимное расположение букв…
– «Что значит имя? Роза пахнет розой, хоть розой назови ее, хоть нет», [9]– продекламировала тетя Оля.
– Константин, – сказала мама. – Я почти все понимаю. Но… Оленька, прости… зачем ты впутал в наши дела Ольгу?
– Видишь ли, Леночка, – нежно проворковала тетя Оля, – ведь я тоже эхайн. Простая эхайнская девушка. Я уже сообщила об этом Северину, но, боюсь, он не придал моим словам надлежащего значения.
«Час от часу не легче», – подумал я.
– Час от часу не легче, – вздохнула мама. – Тебято как угораздило, девушка?
– Это тоже совершенно отдельная история, – улыбнулась тетушка, поигрывая бокалом.
– Трагедия весьма ко времени превратилась в фарс, – заключил дядя Костя. – Все, на сегодня хватит!