Иван Грозный

О детских годах Ивана источники рассказывают скупо. Впрочем, это понятно: летописцев и публицистов интересовали зрелые государственные деятели. Некоторые отрывочные сведения дополняются воспоминаниями самого Ивана, изложенными в письме к бежавшему за границу князю Андрею Курбскому.

Эти свидетельства говорят о том, что Иван Грозный родился 25 августа 1530 года. Накануне рождения ребенка – вечером 24 августа – быстро стемнело. Небо над Москвой заволокло грозовыми тучами. Улицы рано опустели. К полуночи дома и сады погрузились в непроглядную тьму. Наступившая тишина нарушалась лишь легким шелестом листьев. Вдруг, сразу, ветер, словно сметя тишину, завыл, засвистел, загремел ставнями, захлопал калитками, заскрипел вековыми стволами. Сверкнула молния, на миг расщепив тишину, и раздался удар грома небывалой силы. Началась гроза. Огненные сабли во всех направлениях рассекали тьму. Одни исчезали в вышине, другие вонзались в землю, в дома. И вот в долгих раскатах громового удара родился новый звук – назойливый и монотонный. Били в набат. Москва загорелась в нескольких местах. Люди тушили пожары, а ветер раздувал пламя. Неожиданно, сами по себе, зазвонили колокола Спасского собора. С колокольни одной из церквей сорвался и упал на землю большой колокол. Все это были страшные приметы. Ожидали, что в эту ночь случится большая беда. Жители в страхе дожили до рассвета… Природа как бы предсказывала рождение царя-тирана. Казанская ханша, узнав о рождении ребенка, объявила московским гонцам: «Родился у вас царь, а у него двое зубы: одними ему съесть нас [татар], а другими вас». Однако тогда же появился и чудесный рассказ о том, будто какой-то юродивый предсказал ожидавшей ребенка великой княгине, что у нее родится «Тит – широкий ум» [1] .

Рождение мальчика принесло огромную радость великому князю. Василию III в это время было уже за пятьдесят, а его жене, Елене Васильевне Глинской, – на 25 лет меньше. И здесь мы сделаем небольшое отступление.

Василий III, родившийся в 1479 году, женат был дважды. В 1505 году он женился на Соломонии Сабуровой, представительнице старинного московского дворянского, но незнатного рода, которую выбрал из 1500 претенденток. По свидетельству источников, Василий очень любил свою жену. Шли годы, но почти двадцать лет от этого брака не было детей, не было наследника. Соломония и Василий долгие годы прибегали к помощи знахарей и колдунов, но все оказывалось безуспешным. Отсутствие наследника грозило переходом престола в руки одному из братьев Василия – Юрию или Андрею. Это привело бы к серьезным перестановкам в правящей элите государства и не могло не беспокоить московское боярство. Своеобразный выход был найден. Василий III решил развестись со своей женой. Но по православным канонам это возможно было сделать только при наличии серьезных причин, а таковых не было. Выходом из создавшегося положения могло стать пострижение Соломонии, однако для этого необходимо было получить согласие княгини. Но она его не давала. Тогда один из подручных Василия III, «не брезгуя такими средствами, как избиение бичом», добился от Соломонии согласия на пострижение. В ноябре 1525 года ее постригли в монахини под именем София и отправили в Суздальский Покровский монастырь. (По некоторым неофициальным свидетельствам, в монастыре у нее родился ребенок. Государь направил туда комиссию, которая нашла захоронение, однако в гробу оказалась кукла. Позже гуляла сказка о том, что Иван Грозный ввел опричнину с целью разыскать «своего старшего брата», который имел большие права на престол, чем он сам.).

Получив развод, Василий III в начале следующего года женился второй раз. Его избранницей стала двадцатилетняя княжна Елена Васильевна Глинская (она принадлежала к княжескому роду, который возводят к одному из сыновей темника Золотой Орды Мамая. Род этот владел в Поднепровье г. Глинском, давшем ему название. Глинские служили литовским князьям, в начале XVI века перешли на службу к Московскому князю. Дядя Елены Михаил, знаменитый на всю Европу воин, служил Германской империи, Ордену, Литве и России и за попытку вернуться в Литву в это время находился в заточении). Интересно отметить, что государь после женитьбы, по словам H. М. Карамзина, «вопреки добрым московским нравам», в угоду молодой жене «обрил себе бороду и пекся о своей приятной наружности».

Второй брак также не сразу имел счастливый исход. Первенец государя родился только на пятом году его супружества, что дало повод злым языкам предполагать, что он, как Святополк Окаянный (сын то ли Ярослава, то ли Владимира Великого), по словам летописца, был «от двою отцю». Последующая близость великой княгини к князю Ивану Федоровичу Оболенскому-Телепневу прямо указывала и на того, о ком говорила сплетня. (Этой сплетни придерживаются и некоторые современные российские историки. Свои выводы они обосновывают неуравновешенным характером Ивана и слабоумием его брата Юрия. Признаки таких заболеваний имелись и у фаворита Елены Глинской.)

Но пора вернуться к младенцу. Государь Василий, в отличие от сплетников, сомнений не имел. Он с большим церемониалом крестил сына Ивана в Троице-Сергиевом монастыре. Тогда же, по существовавшей еще в период Киевской Руси традиции, он приказал в честь такого важнейшего семейного события построить церковь. И на правом высоком берегу реки Москва, в подмосковном селе Коломенское, русские мастера возвели великолепную каменную шатровую церковь во имя Вознесения Господня (1530–1532 гг.). При постройке здания впервые на Руси в камне были воплощены формы, характерные для русского деревянного зодчества. Новизной и красотой своих форм, легкостью и изяществом силуэта, органической связью с окружающей природой храм Вознесения по праву считается выдающимся памятником русского зодчества.

Спустя год после рождения сына в день его ангела, 29 августа 1531 года, государь в присутствии годовалого Ивана торжественно построил, по вековому русскому обычаю, в один день «обыденку» – церковь на Ваганькове в Москве. Это была еще одна благодарность за рождение наследника. Летопись отмечает, что в этот день великий князь «совершил обет свой и, начав дело своими царскими руками раньше всех делателей, и по нем начали делать, и сделали ее [церковь] единым днем: того же дня и освещена была».

Отец заботился о сыне и в дальнейшем. По крайней мере в письмах к Елене он интересовался его здоровьем. В одном из них Василий спрашивает, «что такое появилось у Ивана на шее?». В другом – «что Иван прокричал?». К сожалению, отец заботился о сыне недолго. В конце сентября Василий заболел. «Болячка» на ноге, причинявшая тяжкие страдания, мучила его два месяца и вызвала общее заражение крови. Предчувствуя наступление смерти, Василий передал, как сообщают летописи, «великое княжение сыну своему большому князю Ивану и нарече его сам при своем животе великим князем и приказа его беречи до пятнадцати лет своим боярам немногим». Историк H. М. Карамзин добавляет: «Отпустив митрополита и братьев, [князь] так говорил боярам: “Ведаете, что государство наше идет от великого князя киевского, Святого Владимира: что мы природные вам государи, а вы наши извечные бояре. Служите сыну моему, как мне служили: блюдите крепко, да царствует над землею: да будет в ней правда! Не оставьте моих племянников, князей Вельских: не оставьте Михаила Глинского: он мне ближний по великой княгине. Стойте все за едино как братья, ревностные ко благу отечества! А вы, любезные племянники, усердствуйте вашему юному государю в правлении и в войнах: а ты, князь Михаил [Глинский], за моего сына Ивана и за жену мою Елену должен охотно пролить кровь свою и дать тело свое на раздробление”». Василий III, призывая бояр верой и правдой служить своему сыну, одновременно создал при малолетнем наследнике опекунский совет. (Интересно заметить, что Василий не включил Елену в состав опекунского совета. Она, как издавна повелось на Руси, получала вдовий удел и отстранялась от власти.) Правда, Синодальная летопись говорит об обратном: «Приказывает [Василий] Елене скипетр Великой Руси до возмужания сына: зная ее как боголюбивую и милостивую, тихую и справедливую, мудрую и мужественную, и всякого царского разума исполненного сердца ее, всем любимой Великой Елене русской…»