Страница 53 из 63
И наконец в-третьих, оставался самый отчаянный способ. Попробовать самому доискаться до правды.
И Вадим начал именно с этого третьего, наиболее трудного — но и наиболее соблазнительного пути.
Он безгранично верил в деловую хватку Флора. Не может такого быть, чтобы Флор пустился на заведомо провальное торговое дело.
Вершков взял шапку, кафтан и, сказавшись жене, куда идет, зашагал к порту.
Олсуфьича в новгородском порту знали и любили. Завсегдатаи причалов — хозяева питейных, содержатели гостиниц для приезжих гостей из числа небогатых, списанные на берег моряки, мальчишки, перехватывающие монету помогая швартовать корабли и распространяющие новости, слухи и сплетни, — все они интересовались, как там Флор, скоро ли вернется, не подавал ли о себе вестей.
Вершков отвечал, что Флор вернется очень даже скоро, хоть и не давал о себе вестей. И любопытствовал насчет баржи — не видел ли кто «Скобкариху». Ее палубные надстройки образовывали характерный силуэт, напоминающий три ступени. Она отличалась исключительной прочностью. Всех других мореходных качеств было у нее в ограниченном количестве, но насчет прочности — будьте уверены. И товар на ней всегда сохранялся сухим и в целости, лучше, чем на ином складе.
К великому огорчению Вадима, никто в порту «Скобкариху» не примечал.
— Как такое может случиться, чтобы баржа пропала, и никто на это не обратил большого внимания? — изумлялся Вадим и совершенно «по-местному» скреб себя под шапкой.
— Такого, брат, случиться не могло! — авторитетнейше заявлял старый, всегда чуть пьяный моряк, которого называли Хорь, но не потому, что он был похож на хорька, а потому, что любил повторять: «Я, брат, как платяная хорь, проем любую беду и живой-невредимый наружу выберусь, да еще и сытый».
— Надо искать, — советовали Вадиму со всех сторон. — Отыщется «Скобкариха». Может, ее течением отогнало…
Вадим сел чуть в стороне от всех и задумался. Течением отогнало! Глупое предположение. Баржа была Пришвартована чуть в стороне от прочих кораблей, чтобы не мешать погрузке и разгрузке. Там давно ничего не происходило. Поэтому и на пропажу не сразу обратили внимание.
В двух десятков метрах от прежнего места качалась на воде еще одна баржа, «Лубок». Ветви ивы нависали над ней, почти ее скрывая, и длинные листья, попадая в воду, вздрагивали и трепетали в течении, точно пряди волос. Кругом было очень тихо. На «Лубке», казалось, никого из людей не было.
Сидеть бы тут, мечтать да ничего не делать! Хорошее место для рыбалки или ленивого постукивания костяшками домино под умеренное выпивание водочки с воблочкой в качестве «закусона». Тьфу! Вадим резко мотнул головой. Что за ассоциации из сатирического киножурнала «Фитиль»?
Местность — вот что сбивает с толку. Как будто один из выпусков приснопамятного «Фитиля» снимали прямо здесь, на этой вот натуре. Только век был другой. Впрочем, время действия «Фитиля», сонное, затхлое время осени советской власти, которое теперь воспринимается как весьма и весьма благополучное, было так же далеко от Вадима, как и шестнадцатый век. Другая эпоха, другие нравственные ценности, другая система ассоциаций.
«Фитиль» он видывал по телевизору в рубрике «ретро».
Некоторые сюжеты умиляли. Ну кого сейчас удивишь чудовищной одеждой? А персонажи «Фитиля» одевались, по меркам самого конца двадцатого века, более чем сдержанно. Кто обернется на подвыпившего гражданина, вздумавшего немелодично петь? Кого волнует нелюбезная продавщица? Водопроводчики — это железное племя — были ленивы, алчны и нерадивы всегда, даже еще в Древнем Риме. Казнокрады…
Стоп.
Странная мысль зашевелилась у Вадима. Постепенно «Фитиль» и вообще старое советское кино завладевало его сознанием. Как будто пейзажик нашептывал ему в оба уха: «Ты думаешь, Вершков, я просто так себе идиллический северно-русский летний пейзажик? Ан нет, брат, тут у тебя ошибочка вышла! Я не просто пейзажа, я — место преступления! Ищи!»
Вершков даже поежился. Ну как такое может быть, спрашивается? Баржу украли, что ли?
Как? Как можно было украсть баржу с товаром, чтобы никто этого не заметил? Сняться ночью с якоря, отойти на сотню метров, а потом подняться вверх по Волхову… Нет, глупости! Не бывает.
Ветер вздыхал в листве, как бы удрученный глупостью и недогадливостью Вершкова.
Вадим и сам ощущал — «истина где-то рядом».
Он нехотя поднялся и принялся бродить по густым прибрежным кустам, то и дело проваливаясь по колено в жижу.
Разуваться он не хотел, здесь можно запросто поранить ногу. Жертвовать сапогами было жаль, но себя все-таки жальче. Может быть, придется убегать. Быстро-быстро. Ведь такой поворот событий исключать не следует.
И Вадим продолжал поиски. Он даже не знал толком, что именно ищет. Не знал, пока не нашел.
После часа блужданий в густой осоке он увидел то, что подсознательно ожидал — и чего боялся: там лежало тело человека. Его объели деловитые мальки, на нем сидели чуткие стрекозы, какие-то мухи уже пытались откладывать в него яйца. Он уже стал частью этой местности. Именно из-за него она возомнила себя «местом преступления». И была чертовски права.
Вадим остановился чуть поодаль. Ему не было страшно. Он никогда не пугался покойников. Жуткой делалась общая ситуация: Флора нет, товар украден, кредитор требует долга, баржа пропала, а сторож — убит и уже не первый день лежит в кустах, лицом в воде.
Он машинально, почти не слыша сам себя, проговорил:
— Ох ты, Господи Боже…
И резко повернулся, чтобы отправиться в приказную избу.
Приказной дьяк Чирица был у себя. И был он там не один. Купец Степан Семеныч Гаврильчиков уже подмазал колею, чтобы ловчее катили сани, и теперь, лоснясь бородою, важно расхаживал взад вперед и вещал.
Чирица, похожий на воробья, сидел за своим столом и водил глазами вслед за купцом. Внимал и проникался мыслями.
— Ведь ежели всякий будет брать в долг деньги и сулить отличное английское сукно, а потом, значит, ни его самого, ни его товара нет, а срок подходит — что мне прикажете делать? — вкусно рокотал Гаврильчиков. Он складывал губы в бороде так, словно только что откусил от аппетитнейшей кулебяки и наслаждается изысканным сочетанием грибов, мяса, лука и блинов.
Завидев Вадима, оба собеседника дружно уставились на него. У них был вид заправских заговорщиков. Впрочем, Чирица и не пытался скрыть того обстоятельства, что ввиду некоторых… э… условий в грядущей тяжбе он намерен держать сторону Гаврильчикова.
— Стало быть, вот и вы, сударь мой, — заговорил Чирица. — Очень хорошо, что вы явились.
— Да, пора бы нам вместе предстать перед человеком государевым, дабы в его присутствии — так сказать, в присутствии самого государя! — решить нашу с вами тяжбу! — поддержал Гаврильчиков.
Вадим едва успевал следить за репликами. Они подавали друг другу фразы, точно мячик пинг-понга перекидывали.
И снова возникла сценка из полузабытого «Фитиля»: в рабочее время толстый бухгалтер и верткий мастер цеха играют в комнате отдыха… В главных ролях: приказной дьяк Е.П.Вербилов, он же Чирица, и купец новгородский С.С.Гаврильчиков.
— Потому что невозможно так поступать, чтобы брать у честных людей деньги в долг без отдачи, а затем тайно от них разгрузить баржу и унести весь товар!
— Наверняка товар в доме Флора и прячется! — подхватывал Гаврильчиков с новой силой, едва слабенький голос Чирицы умолкал.
— Вот поищем там и найдем, — продолжал Чирица. — А как найдем, так сразу другой разговор пойдет!
В этот момент в избу вбежал новый персонаж — здоровенный стрелец, приукаженный к Чирице вкупе с десятком других таких же. Дабы Чирице ловчее было вершить правосудие. Спокойная жизнь, скромные, но регулярные взятки и отсутствие серьезных уголовных преступлений повлияли на стрельцов изумительным образом: они сильно раздались, но набрали не жиров, а мяса, и сделались исключительно мощными.