Страница 59 из 203
— Грязные приёмчики, Поттер? — рявкнул сквозь бьющий в лицо ветер. — Думаешь, тебя это спасёт?
— Даже не думай, Малфой!
Бок о бок.
Пересечённые на снитче взгляды.
Мячик висит в воздухе, не шевелясь, лишь порываясь — то влево, то вправо. Дразня, играя.Вот она, победа. Прямо перед ними. И либо один, либо второй.
Драко стиснул зубы, совершая рывок вперед, и снитч наконец-то ожил, камнем устремившись вниз и вбок.
Две молнии прямо за ним — зелёная и красная. Не отставая друг от друга. Вперёд, вперёд, шарик несётся вниз, выравнивается, прямо, прямо. Снова трибуны, свист — но громче свистит ветер в ушах, да пыхтит сбоку гриффиндорец.
Золотую каплю повело вправо.
Чёрт, нет. Нет.
Поттер вытянул руку, и Малфой мог поклясться, что услышал, как скрипят его зубы от натуги.
Не сегодня, урод.
Драко резко вывернул метлу, так, что тело гриффиндорца столкнулось с его собственным, уходя в кювет. Чертыхания Поттера уже были чем-то отдалённым, заглушённым и совершенно неважным, потому что снитч снова завис на месте — на этот раз прямо перед трибуной гриффиндорцев, куда не преминул направиться Малфой, прижавшись к древку.
Мозг работал лихорадочно — почти механически.
Набатом ревел внутренний голос — быстрее. Быстрее.
Он вытянул руку, сжимая челюсти и щурясь от бьющих в глаза капель. Сердце стучало, как заведённый мотор.
Совсем немного, и снитч будет у него в руках. Один-два рывка. Метла брала разгон, готовая свернуть в любом направлении, последовав за шариком.
Драко раскрыл ладонь.
Ещё.
Ещё немного... Прохладное трепещащее крылышко мазнуло по перчатке, и...
Бок обожгло с такой силой, что в голове повис звон.
Удар бладжера пришелся прямо по рёбрам, и дыхание на мгновение закупорилось глубоко в груди. Тело безвольно сместилось едва не сорвавшись вниз, метлу закрутило, а рука соскользнула, сомкнувшись в воздухе и поймав вместо древка — разве что пару дождевых капель.
Малфоя несло вбок, и он ничего не мог сделать с этим.
Оглушённый, потерявший управление, хрипящий открытым ртом, он пытался хотя бы один раз вдохнуть, чувствуя лишь, как разрастается жар в боку и как тяжело поднимается грудь.
Когда он сумел разлепить глаза, понял, что его несёт прямо в трибуну Гриффиндора, где, вскочившие на ноги студенты с открытыми ртами наблюдали за ним. Кажется, весь стадион вцепился в него глазами, когда он наконец-то смог сделать вдох и словить метлу свободной ладонью, что удерживал до этого лишь бёдрами, дёргая на себя, всё ещё задыхаясь, пытаясь проглотить стучавшее в глотке сердце, а потом почувствовал удар и услышал дружный девичий визг, ощутимо прикладываясь плечом о скамью болельщиков, безостановочно кашляя и заставляя себя дышать.
Глаза слезились, а голова шла кругом, но он по-прежнему был на метле, хоть и снёс собой несколько лавок на трибуне.
На секунду показалось, что совсем рядом мелькнуло лицо грязнокровки — в хороводе других лиц, измазанных в желтую и красную краску. Огромные, распахнутые глаза, полные ужаса. Тёмные, как никогда. Но потом оно исчезло.
Метла вывела его обратно на поле, зависая в нескольких метрах от места крушения.
Малфой тяжело дышал, согнувшись пополам, повернув голову и замечая, что отсек с болельщиками сбежался на одну сторону трибуны, а вторая часть пустовала — лишь пару валяющихся на боку деревянных сидений.
Слизеринец начал приходить в себя — и лишь тогда заметил, что стадион погружен в почти оглушающую тишину. Лишь шёпот голосов отовсюду. Неужели Поттер поймал снитч?
Почему тогда гриффиндорцы молчат?
Взгляд скользнул по разукрашенным ненавистным лицам и остановился на одном, совершенно бледном, тонком. Грейнджер которая, оперевшись руками о балкон и уставившись на него распахнутыми глазами, была перепугана до полусмерти. Малфой подумал, что, наверное, он умер, раз она так бледна.
Или умер Поттер, что куда вероятнее объяснило бы этот её страх, размозжив свои незавидные телеса по траве поля.
Что за херовы мысли лезут в голову? Что происходит?
Затылком, вроде бы, не ударялся.
Плечо саднило, бок полыхал, а ладонь распирало от чего-то прохладного и...
Твою мать...
— Драко Малфой поймал снитч, — голос Дина разорвал тишину. Немного неуверенный, почти недоверчивый. — Сто пятьдесят очков Слизерину, и это победа, друзья! — произнес он уже громче, с присущим ведущему торжеством, но вопли с трибун накрыли стадион, перекрывая последние слова Томаса.
Малфой, не отрывал глаз от Грейнджер, которая тоже смотрела прямо на него из толпы поражённых и недовольно ропщущих гриффиндорцев, что косились на него то ли с осторожностью, то ли с неприязнью, то ли с ужасом.
Её взгляд успокаивался, страх отступал, и на какой-то миг Драко показалось, что это был действительно страх за него.
Сумасшедший миг.
Этого не могло быть. Ей плевать. У неё «мы с Гарри».
Почему же глаза девушки будто впитывали Малфоя в себя? Смотрели, останавливаясь то на губах, то на скулах. Драко провел рукой по лицу, и, опустив взгляд, заметил потеки крови, расплывающиеся под дождем на перчатке. Да, видок у него, наверное, тот еще. Ухмыльнувшись, вернулся к лицу грязнокровки, но в следующий момент на него налетел Грэхем, едва не сбивая с метлы.
— Да! Да, мы сделали их!
Ручищи, хлопающие по плечам. Это вызывало дискомфорт, но слизеринец не морщился.
Блетчли, Крэбб, Гойл. Где-то маячил Уоррингтон.
Мокрые, радостные лица. И до Малфоя начало доходить — что-то помимо взгляда грязнокровки. Странного и обезоруживающего. Который мешал вдохнуть куда сильнее, чем удар бладжера поддых.
Они победили.
Они победили Гриффиндор.
Драко медленно разжал кулак, уставившись на крошечный золотой шарик, лениво расправляющий смятые крылышки у него на ладони.
— Твою мать, — пораженно выдохнул Малфой, не отрывая глаз от снитча в руке. А затем поднял голову и уставился на довольного, сверх всякой меры Грэхема. — Я, блять, поймал его, — со сдавленным смешком, почти не веря в это сам, Драко подкинул на ладони золотой шарик, — да ну на хер, я поймал его!
Трибуны орали, как ненормальные. Все, кроме красно-золотой, естественно.
Малфой обвел взглядом поле с обнимающимися слизеринцами, бушующих болельщиков и понял, что этого он ждал с того самого мига, как оседлал свою первую метлу. Победы.
Он победил.
И от осознания губы растянулись в воскресшей на какой-то миг поистине самодовольной улыбке. В груди задрожало. Почти так... почти так же, как тогда.
До.
До смерти отца.
На миг в Драко проснулся тот ребенок, которым он был до наступившего лета. И этот ребенок с широченной улыбкой вскинул руку со снитчем над головой, запрокидывая лицо и наплевав на то, что во рту полно дождевой воды и собственной крови от разбитой губы, а бок пульсирует, мешая полноценно дышать.
Он — Драко Малфой.
И он победил.
Глава 10
— Вуаля, — одним ловким движением Блейз выставил на стол ещё две полные янтарной жидкости, отражающие в себе свет пылающего камина немаленькие бутылки. — Вот она — магия, господа.
Слизеринцы заулюлюкали, а Малфой закатил глаза, откидывая слишком лёгкую голову на спинку дивана и растягивая губы в ухмылке.
Забини говорил, что мать выслала ему небольшой запас «хорошего настроения», и когда первая бутылка кочевала из рук в руки, слизеринцы заискивающе переглядывались. Достать бокалы не составило никакого труда.
Первый глоток — Теодор мужественно смаргивал накатившие слёзы.
Дальше — по накатанной. И одна бутыль, уже совершенно пустая, подпирает стеклянным боком ножку кресла. Огневиски пришёлся очень кстати. Блейз как-то упоминал, что один из его отчимов был отъявленным ценителем спиртного, после чего бар поместья Забини основательно пополнился непотребным нынче алкоголем.