Страница 31 из 203
То ли стремясь так сильно сжать его руки, чтобы они отвалились к чёртовой матери, потеряв приток крови.
Последний всхлип сорвался с её губ.
Она приоткрыла глаза и смотрела на крупную вязку материи перед собой где-то на уровне малфоевских ребер, не желая поднять взгляд. Медленно разжала руки, чувствуя, как пальцы с трудом расслабляются. Как на щеках остывают слёзы.
— Твоя сумка, значит.
Что?..
— Что? — Гермиона удивлённо подняла глаза. Малфой смотрел пусто и отрешённо, сверху вниз. И расстояния между ними было прилично.
— Он нёс твою грёбаную сумку.
— Да. У тебя проблемы с этим?
Его бровь поползла вверх, образуя несколько складок на полуприкрытом волосами лбу.
— Нет. Просто удивился. Ты ему заплатила за это, наверное.
Гермиона тяжело вздохнула.
— Отпусти меня.
— Я не держу тебя.
Они оба уставились на стискивающие её плечи бледные пальцы. А затем снова друг на друга.— Малфой, пожалуйста. Я устала, давай просто сделаем это и вернёмся в гостиную.
Конечно, она говорила о патрулировании.
Тихая просьба сорвалась с губ, прежде чем Грейнджер успела проконтролировать свой голос, который дрожал и звучал так, будто ее били розгами несколько недель кряду.
Всего одно мгновение — и пустота навалилась на неё всем своим эфемерным телом. Его руки исчезли так внезапно, что она даже не поняла, как это произошло. Просто в один момент оказалась без поддержки.
Расправила плечи и вытерла ладонью влажные щеки, стараясь не придавать особого значения тому ветерку, что пронесся под ребрами, когда он сделал шаг назад. Со вздохом посмотрела на Малфоя, собираясь сказать что-то о его дурацкой привычке хватать её за плечи, но... сердце застыло.
Он смотрел сквозь неё.
Так, как в поезде.
Так, как всю свою жизнь.
Так, как должен был смотреть всегда.
Безразличие. Прохладное «ничего».
Гермиона опустила взгляд, осторожно обходя его, чувствуя, что горький комок в горле никак не желал рассасываться. Малфой медленно сунул руки в карманы брюк. Приподнял брови, глядя на неё с отстраненной неприязнью.
— Мы тут всю ночь проторчим или, может быть, все-таки приступим к патрулированию? — холодно осведомился он, окидывая девушку взглядом. Та прерывисто кивнула, не отрывая от него глаз.
Драко чувствовал сильнейшее желание стереть с её лица это растерянное выражение.
И влагу, оставшуюся на щеках от слёз. Малфой чувствовал, как покрывается холодной плёнкой сердце, потому что память снова выбросила не тот образ и упрямо держала его в сознании.
Он развернулся и пошёл по темному коридору слишком быстро, глядя прямо и слыша шорох легких шагов за спиной. А перед глазами стояло лицо Нарциссы, полное ужаса и слёз. Он видел его перед собой. Вот так же прижимал к стене, когда она пыталась вырваться из его рук.
— Драко, отпусти меня!
— Так нужно, — хрипит он, сжимая дрожащие пальцы на её плечах.
— Драко! Они хотят отнять у меня память!
— Они убьют тебя, если не сделать этого, — тихий голос его, будто чужой. Глухой и безжизненный. — Ты отправишься в Азкабан вместе с отцом, если не это.
— Лучше Азкабан, чем прожить всю оставшуюся жизнь ТАК.
— Миссис Малфой, эта процедура совершенно безболезненна.
Голос мистера Томпсона до крайности спокоен.
— У меня есть сын! Мне нужно быть с ним в здравом уме, а не оболочкой, не помнящей даже своего имени! — крик женщины отдаётся в груди Драко, задевая сердце, мешая ему биться.
Он понимает, что вот-вот разожмёт руки, не позволив Министерству отнять память матери.
А Нарцисса плачет, цепляясь пальцами за его одежду. Её слёзы, такие огромные, текут по щекам и падают вниз. На его руки.
— Отпусти меня, сынок! — она почти кричит, он ощущает её дрожь и отчаянный страх.
Ощущает, как это вливается в него самого, и пальцы медленно разжимаются. Но палочка мистера Томпсона появляется будто из ниоткуда, касаясь кончиком лба Нарциссы.
— Нет!
Женщина делает последнюю попытку вырваться, и Драко отпускает её, но вспышка яркого света слепит глаза.
— Обливэйт!
И с этой вспышкой Нарцисса Малфой умирает.
Он убил её. Собственный сын.
Драко вышел из гостиной, привалившись к каменной колонне в холле Малфой-Мэнора. Сухие глаза смотрели перед собой. Кажется, он никогда больше не сможет сфокусировать свой взгляд или же закрыть веки. Глаза матери на всю жизнь отпечатались на внутренней стороне сетчатки.
Неделю назад он отправил на казнь своего отца. Только что он уничтожил свою мать.
Обхватив колонну руками, он прижался к ней лбом и глухо завыл.
Это был странный звук, прерывающийся всхлипами, но слёз не было. Было лишь рычание и вой, что вырывались из его глотки, вместе с приходящим осознанием, что он остался сам.
В Мэноре, в Англии, в мире.
Сам.
Он стоял так долго, очень долго, пока дверь за спиной не открылась.
Драко обернулся, вперившись взглядом в ту, что была Нарциссой. Её глаза всё ещё были красноватыми от недавних слёз, однако безмятежное и немного растерянное выражение лица говорило о том, что она никогда больше не вспомнит их причины.
Она наклонила голову, глядя на Драко так, как смотрят прохожие на улице.
— Кто этот молодой человек, мистер Томпс? — женщина поворачивает голову и смотрит на шествующего за ней волшебника. Эти слова гвоздями влетают в мозг Малфоя.
— Это ваш сын, Нарцисса.
Она вновь осматривает его. Чужими глазами. Чужим выражением лица.
— Я рада знакомству. У меня очень красивый сын.
И снова вспышка. На этот раз — боли. Адской боли, что сверлом впилась между рёбер, в сердце. А затем исчезла, сузилась до крошечной, сжатой капсулы, что осталась там навсегда. Вместе со всеми эмоциями, на которые он был когда-либо способен.
— Я тоже... рад, — выдавил из себя Драко. — Прошу меня простить.
Он развернулся и, заставляя свои ноги двигаться, направил их в свою спальню, чувствуя лишь удары сердца в глотке.
...Малфой останавливается так резко, что Гермиона едва не врезается в его спину.
— Эй, осторожнее.
Она хмурится, обгоняя его и следуя дальше, не испытывая особенного желания выяснять причину его остановки, однако через несколько шагов она осознаёт, что он за ней не идёт. Стоит, вперив взгляд перед собой.
— Малфой, — зовёт девушка, оборачиваясь, — кому-то не терпелось закончить патрулирование побыстрее.
Он будто не слышит. Поднимает руку и проводит ею по лицу. Затем снова, словно пытаясь снять с него невидимую пленку или вернуться в реальный мир из сна.
— Малфой? — Гермиона делает несколько шагов к нему. — Идём.
Иголочка страха колет её куда-то в затылок, когда он переводит на неё взгляд. Совершенно расфокусированный, полный безнадёжного... отчаяния?
Мерлин. Да что же...
Она сделала ещё шаг, не отрываясь от его лица. Его словно не было здесь. Что происходит?
— Эй... — уже на порядок тише.
Он будто переживал каждый прожитый полный ужаса день той войны, которая закончилась. Он будто снова был там. Только... что-то ещё более глубокое. Более личное. Такое, что все слова, сказанные этим человеком раньше, просто растворялись в той пустой и смертельно-тихой буре, что заволокла его глаза.
Что творилось в нём? Что могло жить в человеке, у которого взгляд затравленного дикого зверя?
Гермиона не поняла, зачем это сделала. Наверное потому, что слишком сильно ощутила — он уходил. Глубоко в себя, так, что мог вообще не вернуться. А она слишком боялась темноты, чтобы остаться самой в этом коридоре.
— Малфой, — последний шаг, разделяющий их.
— Отойди, — беззвучно бросили его губы. А потом...