Страница 9 из 12
– Не бойся, справишься, а не справишься, так хороших пинков от всего личного состава получишь, – утешает, щуря свои узкие очи, Эн и зловеще-ласково добавляет: – Понимаешь, солдат, верим мы тебе, знаем, что если придет беда, то не скажешь ты «духам», где советские офицеры НЗ прячут.
– А еще ты слова умные знаешь, – предельно серьезным тоном подкалывает ротный, – «рекогносцировка» и «топография», остальные-то все больше «на хер» да «за хер» говорят, – и сразу, резко повышая голос, не терпящим возражения командным рыком капитан Акосов приказал: – Все понял? Вот и вперед!
В хули не дули, а приказ есть приказ, был бы умнее, то дураком бы остался. Все горе не от ума, а от отсутствия надлежащего умения этот ум прятать. В нашу всенародно любимую игру надо чаще играть, в дурачка, под такую мать, надо играть в дурачка. Не умеешь в дурачка играть? Вот и прись в разведку…
– Нет, ну почему я опять? – возмущенно спрашиваю я пришедшего проводить меня взводного.
Собираю РД, снаряжаю дополнительные магазины и подвешиваю подсумки с гранатами на поясной ремень, настроение хуже некуда.
– Из первого отделения ты один в строю остался, – лениво позевывая, объясняет присевший на бруствер моего окопа Сашка и спрашивает: – А почему?
– Мне просто повезло, – угрюмо отвечаю я и прошу: – Слезь с бруствера, а то стрельнет идиот, убьют еще.
– При прочих равных условиях, – не прекращая разговор и не меняя тона, Петровский слез с бруствера и присел в окопе, – везение большую роль играет, раз повезло, глядишь – и второй раз повезет. – Улыбается и задушевно так замечает: – А если тебя все же хлопнут, то все меньше залетчиков в роте останется. Глядишь, и показатели у нас в политической подготовке лучше станут. А еще замполит из третьей роты с облегчением вздохнет, ты ж его на батальонном комсомольском собрании цитатами классиков чуть до истерики не довел.
– Ну, спасибо, Саша, удружил, – не глядя на взводного, тихо говорю я. – Жив останусь, водку тебе доставать больше не буду.
– Ты уж постарайся остаться-то, – усмехается малопьющий лейтенант Петровский. – Как же я без водки-то… пропаду ведь.
Иду расталкивать еще двоих, которых с собой наметил пригласить.
Прохожу мимо окопа, в нем, закутавшись в трофейный халат и свернувшись калачиком, сладко спит Муха, только губами чмокает, улыбается чему-то. Вид у него детский, беззащитный, не скажешь, что уже отслужил почти два года и имеет медаль «За отвагу». Этой осенью Мухе домой, совсем чуток до дембеля осталось. Спиной к нему Леха привалился, тоже сопит. Мы втроем давно дружим, почти с первого дня, как я в Афган попал.
Я за Леху написал эротическое сочинение про героиню Пушкина Татьяну Ларину, он за это мое творение от ротного по сусалам получил. Я объяснил капитану, что да как, и тоже – хоть и не просил – сполна получил свою долю оплеух и беспощадный приказ выпустить стенгазету, посвященную творчеству Пушкина. Муха нам ватман в штабе бригады достал. Потом втроем ротную стенгазету оформляли, вот и подружились.
– Нет, ну почему я? – слово в слово повторяет мое возмущение злой со сна Витек. Я его еле растолкал.
– Ты два раза был женат? – спрашиваю я и сам же отвечаю: – Был! Бабу имел? Имел! В отпуск ездил? Ездил! А кого мне брать? Муху, что ли? Так он не то что с бабой не спал, он небось еще и не целовал-то никого. Имей совесть, Витек.
– Кто еще пойдет? – кисло осведомляется Витек.
– Иди Филона буди, а я тут радиста подожду.
Уходит успевший в свои двадцать лет дважды жениться Витек, а я жду связиста, покуриваю в кулачок и слышу:
– Ну почему я? – возмущается Филон.
А потому, ребята, что неохота мне своих друзей, Леху и Муху, под пули подставлять, они ж невиноваты, что с таким раздолбаем, как я, дружат. Простите, ребята, но кому-то же надо идти, а то и в самом деле посекут нашу роту с пулеметов, а нас и так всего ничего осталось. Подходит связист, тоже весь недовольный, я его давно знаю.
– Герка? – чуть улыбаюсь я. – Привет!
– Век бы тебя не видеть, – зло бурчит расстроенный и невыспавшийся Герка. – Таскайся тут с тобой.
У связистов, тех, кто на своем горбу таскал полевые радиостанции, служба тяжкая была. «Морда в мыле, жопа в грязи! Вы откуда? Мы из связи!» – так про них говорили.
То, что рация тяжелая, это еще полбеды, а вот то, что их первыми убить старались, вот это да, вот эта уже беда. Снайпера обучают не только хорошо стрелять, его еще учат, кого надо убить первым. Офицер, он на операции в полевой форме ходит, без знаков различия, от солдатской ее не отличишь. А вот связиста сразу по антенне рации видно. Убей связиста, парализуй управление боем, вот чему учат снайпера. Редко ходили связисты в разведку, не шли передовым дозором, а вот потери несли. Били по ним снайпера, и часто, очень часто приходило пополнение во взвод управления, на замену раненым и убитым.
Вот и собралась вся группа. Четыре человека, две связки бойцов. Все лишнее снаряжение оставили. Идем налегке. Только у плотного, сильного и выносливого Герки за плечами рация. Подходят взводный, ротный и начштаба батальона.
– Удачи! – только и говорит Сашка и каждого легонько хлопает по плечу.
– Держи. – Акосов протягивает мне флягу в матерчатом чехле. – Выпьешь с ребятами.
– А это на завтрак, – передает Филону две банки тушенки, обмазанной солидолом, капитан Эн. Они из одного города, земляки.
– Счастливо! – шепотом желает замерзший Баллон, когда мы проходим мимо его поста, и довольно улыбается, когда я кидаю ему сверток с трофейным халатом.
Пора. До рассвета еще четыре часа, а все равно пора. Рассветные часы, они самые сладкие, самые сонные. Спите спокойно, «духи» гор, мы постараемся вас не потревожить, мы тихонечко пойдем, стрелять первыми не будем, по крайней мере до рассвета.
Это только кажется, что ночью тьма непроглядна, не видно ни зги. Не раз я ночами по горкам в разведке и дозоре ползал и часовым на посту по ночам бдел. Во всех военных ипостасях срочной службы побывать довелось и точно вам скажу: «Жить захочешь – и ночью где надо пройдешь, что захочешь, то и увидишь». И ближе, солдат, ближе к горкам да к камешкам жмись, они даже ночью тень отбрасывают, прячься в этой тени, солдат, вот тебя и не увидят. Сам стань «духом», солдат. Горы, они «духов» любят.
Идем попарно, в тени прячемся. Первая группа – я и Витек, вторая – Филон и Герка. Уже и наших постов не видать. Вниз по тропке мы спустились, идем по расщелине, камешек под плавным скользящим шагом не брякнет, амуниция на теле не звякнет, только «фибры души» вибрируют, но их слышишь только ты один.
А ведь должны они за нами наблюдение вести, обязательно должны. Может, уже и засекли нас?! Вот подпустят поближе, и вот как от той, такой удобной для засады кучки камней как даст по нам очередь душман – и амбец. Останавливаюсь и, чуть пригнувшись, напряженно слушаю. Не горы слушаю и не ночь, а свои «фибры души» слушаю. «Иди, нет там никого», – шепчут мне «фибры», и я делаю плавный скользящий шаг вперед, за мной Витек, увидав, что мы пошли, поднялись с камней и Филон с Геркой.
Я в силу воспитания и образования был умеренным материалистом и атеистом. Мистикой и паранормальными явлениями никогда не увлекался. А тут, в Афгане, проникся, почти всегда знал, откуда по мне стрельнут и куда надо упасть. Даже чужие взгляды чувствовал, не каждый, а тот взгляд, когда на тебя уже сквозь прорезь прицела смотрят. Не знаю, что это было. Третьего глаза у меня нет, а астральное тело за меня в разведку не ходило, и вообще экстрасенсорными способностями я не обладаю. А вот «фибры души» есть, и вибрируют они все сильнее.
Обходим подозрительную кучку камней, точно никого нет. Прошли всю расщелину, за ней межгорную долину и вверх на следующую гору поднимаемся. Гора хоть и высокая, но пологая, можно, минуя тропу, идти. На тропе могут быть мины, ночью их заметить трудно, лучше без дороги вверх по склону карабкаться. Да куда они, эти душманы хреновы, провалились? Может, ушли? И зря мы медленно передвигаемся мягкими скользящими движениями по черным камням афганских гор. Нет, не зря! Так завибрировали «фибры души», аж каждой порой кожи их почуял. Засекаем пост и тут же ложимся. Ждем стрельбы, шума-гама, нет ничего. Поползли. Вот они. Четверо с винтовками и один пулемет РПД[10] на сошках. Спят, милые, небось тоже утомились за день, вот и улеглись в ложбинке, завернулись в халаты и спят. Спите, родные, спите, мы вас ни чуточки не побеспокоим, мы вас сонных резать и стрелять не будем, мы вас тихонечко обойдем, мы только аккуратненько отметим вашу позицию, а потом тишком координаты и ориентиры передадим, вот вас утречком из минометов и накроют. Счастливых вам снов, «духи». Баю, баюшки-баю, спите крепко на посту, а десантник-то волчок, утром цапнет за бочок. Еще две позиции с пулеметами обнаружили. И только на одной не спали, зато разговаривали, негромко, да мы услышали. Обошли их осторожненько. А вот у этой группы оружие серьезное было, засекли мы торчащий из камней ствол ДШК. А грамотно их позиции расположены. Спустятся утром две батальонные роты вниз, в межгорную долинку, вот тут-то их перекрестным пулеметным огнем и накроют. Третья рота, что будет с нашей высоты прикрывать движение первых двух, конечно, откроет заградительный огонь, и вертолеты на подмогу подойдут. Да только пока это начнется, у нас от личного состава хорошо если половина останется.
10
РПД – ручной пулемет Дегтярева. До 1980 года состоял на вооружении афганской армии.