Страница 19 из 20
Рейхсарцтефюрер опустил голову. А когда поднял ее, то увидел, как у его заместителя лицо из кирпично-красного превратилось в бледно-серое, двойной подбородок неестественно задергался. Блюменталь брезгливо поморщился:
— Что ж, удачи и неудачи всегда рассеяны неравномерно. Будем работать!
Последняя шифровка
Как-то после ужина Штаркер подошел к Вершинину.
— Генерал, не пора ли нам дать последнюю шифровку господину рейхсарцтефюреру Блюменталю. Пусть не строит иллюзий насчет своего козыря — сверхвирулентного микроба чумы штамма РС. Пусть знает, что я передал ампулу с его питомцем вам и что против этого штамма микроба обеззараживающие сыворотка и вакцина уже изготовлены!
— Ну, а потом что? — изучающе спросил Вершинин. — Ведь на этом ваша миссия закончится…
— Потом?.. — Ганс задумался. — Потом я пойду работать. Наш замечательный писатель-антифашист Вилли Бредель, один из основателей комитета «Свободная Германия», примет меня в свой комитет.
— Что ж, это неплохо… — одобрил Вершинин. — Если не ошибаюсь, именно Бредель впервые заговорил об ужасе фашистских концлагерей…
— А вы читали его роман «Встреча на Эбро»?
— Не мог не читать! Ведь я сам сражался в Испании! — Вершинин зябко поежился. — Идемте, доктор. Похолодало…
Уже у палатки Штаркер спросил:
— Значит, я могу передать свой последний «привет» шефу?
Вершинин улыбнулся:
— Что ж, огорчите рейхсарцтефюрера… Он, наверное, все это время смеялся надо мной. Ловко, дескать, его осведомитель водит Вершинина за нос!
— Сейчас мы его разочаруем!
И в эфир опять понеслось: «Я — 15–18… Я — 15–18…»
Передав радиограмму, Ганс вышел на улицу и долго стоял на холодном ветру, погрузившись в свои раздумья.
Поздно, профессор!
Ошеломленные радиограммой, Блюменталь и Гейман не сразу пришли в себя.
— Да, — наконец выдавил Блюменталь. — Я никак не ожидал этого!
— Ужасно! — подтвердил Гейман.
Плохие новости не приходят поодиночке… Армия фюрера оставила Брест… Советские войска, форсировав Буг, вышли на Хелм и Люблин…
«Оставаться здесь больше нельзя, — решил Блюменталь. — Надо перебираться в Германию…»
Ему не хотелось беспокоить Геринга, но без ведома рейхсмаршала он ничего не мог предпринять.
— Я прошу, господин рейхсмаршал, — обратился Блюменталь к Герингу, прилетев в Берлин, — помочь мне в оборудовании нового мощного бактериологического института на территории Германии. В спокойной обстановке мне легче будет закончить работу.
Нервная судорога пробежала по лицу Геринга.
— Это саботаж!
— Нет, господин рейхсмаршал! — возразил Блюменталь. — В Польше свирепствуют партизаны. Даже у нас, в Познани, были попытки вооруженного проникновения в запретные зоны.
— Но ведь эвакуация вашего института приведет к задержке в работе!
— Другого выхода у нас нет!
Геринг долго молчал. Потом поднял глаза:
— Вы знаете, что представляет собой Висленский оборонительный вал?
Блюменталь неопределенно пожал плечами.
— Это крепкий орешек, профессор! Его с ходу не возьмешь!
Уверенность рейхсмаршала не очень тронула Блюменталя, но он понял — с эвакуацией института придется подождать…
Летом 1944 года советские войска с кровопролитными боями вышли на Вислу. Вышли и… остановились. Только тогда Блюменталь вдруг воспрянул духом — Висленский вал русским не перейти! Значит, время еще есть!
В последние месяцы в его лабораториях было оживленно, как никогда. «Пусть русские готовят свою защиту от штамма РС, — думал Блюменталь. — Мы тоже не сидели сложа руки! Наш штамм набрал новые силы, и мы еще покажем эту силу нашим врагам!»
На землю лег снег, а советские войска все еще стояли перед Висленским валом. «Выдохлись, — говорили Блюменталю знакомые генералы. — Так что работайте спокойно…» Однако Геринг, предчувствуя неизбежное наступление советских войск, продолжал торопить Блюменталя. И он не ошибся…
В январе 1945 года советские войска двинулись в широкое наступление на участке от Карпат до Балтийского моря. Блюменталю пришлось-таки ретироваться в Германию, но он не отказался от мысли предоставить нацистам бактериологическое оружие. Наоборот, продолжал увеличивать чумные запасы… Но весна принесла крах всем надеждам…
Геринг, попавший в немилость к Гитлеру, был смещен, а его пост занял генерал-фельдмаршал фон Грейм. Новый главнокомандующий сразу не сошелся с Блюменталем.
— Оставьте, профессор! — закричал он при встрече. — Нет у меня для вас самолетов! Подумайте, нанесен страшнейший удар по нашей группировке, оборонявшей подступы к Берлину, а вы требуете самолеты для проведения каких-то экспериментов! До того ли?..
— Господин генерал-фельдмаршал! — вспыхнул Блюменталь. — Мне нужны самолеты для нанесения массированных бактериологических ударов с воздуха!
— Поздно, профессор, поздно…
Гейман встретил шефа в институте:
— Что-нибудь случилось?
— Да, — раздраженно ответил Блюменталь. — Гитлер приказал расстрелять Геринга за вероломство… Все это борьба за власть!.. И, подумать только, она идет в то время, когда Жуков, Рокоссовский и Конев расчленяют наши войска под самым Берлином!.. И все же мне кажется, — сверкнул глазами Блюменталь, — положение еще можно исправить! Надо только начать немедленные бактериологические атаки!
— Но, — осмелился возразить Гейман. — Ввиду высокой контагиозности и обратного действия легочной формы чумы ее опасно выпускать вблизи нашей столицы.
— Я не собираюсь ударять по войскам, расположенным под Берлином! Я хочу применить чумные штаммы против особо важных целей в тылу противника. Возникшая там паника отвлечет врага от столицы рейха. Уверен, Гитлер меня поймет и выделит нам самолеты из резерва!
В тот же день Блюменталь прибыл в Ставку Гитлера. Охрана долго и придирчиво рассматривала его документы, наконец впустила. Но тут же Блюменталь наткнулся на своего старого знакомого — штандартенфюрера фон Ромке, человека, входившего в личную охрану фюрера.
— Кстати, очень кстати, профессор, — озабоченно сказал фон Ромке. — Я специально собирался вас предупредить — держитесь подальше от нашей Ставки!
— Но я иду к фюреру! — заявил Блюменталь. — Новый главнокомандующий военно-воздушными силами не дает мне самолетов! Говорит — поздно!
— К сожалению, главнокомандующий прав. Вы опоздали, профессор!
— Но я не мог начать бактериологические атаки раньше!
— Боюсь, профессор, фюрер этого не поймет… Мой вам совет, — фон Ромке понизил голос, — бегите! Бегите на Запад!
Блюменталь побледнел и вытер платком лоб. Только сейчас до него дошло, что с фашизмом, наконец, покончено!
Вместо эпилога
Отгремела Великая Отечественная война. Страна залечивала раны. Отстраивались разрушенные города. Возводились заводы и фабрики. Аудитории университетов вновь заполнялись молодежью… А спустя несколько лет начались занятия и на военном факультете Центрального института усовершенствования врачей.
Когда на кафедру поднялся академик, генерал-полковник медицинской службы Станислав Васильевич Вершинин, слушатели устроили бурную овацию. Среди приветствующих находился и полковник медицинской службы Игорь Лавров. Он сидел во втором ряду, рядом с командированным из Германской Демократической Республики подполковником Гансом Штаркером…
Когда шум стих, Вершинин растроганно начал:
— Спасибо, товарищи! Мне очень приятно начать занятия, и очень приятно увидеть среди присутствующих друзей, с которыми я столько времени провел на фронте… — Вершинин остановил взгляд на Лаврове и Штаркере и издали широко улыбнулся им.