Страница 77 из 114
Критики Сципиона считали его роскошный образ жизни неотъемлемой частью общей картины морального разложения.
Катон питал сильное отвращение к злоупотреблениям властью, с которыми он столкнулся, будучи на посту цензора. Он безжалостно избавился от недостойных после того, как тщательно проверил списки членов сената и всаднического сословия. Однажды случай столкнул Катона с бывшим консулом по имени Луций Квинкций Фламинин, что очень напугало общественность. Фламинин проводил время с известным мальчиком-любовником по имени Филипп Карфагенянин. Он убедил Филиппа отправиться с ним в военный поход по Цизальпийской Галлии (ныне долина реки По). Как-то мальчик упрекнул своего возлюбленного за то, что он заставил его уехать из Рима как раз в то время, когда там начинались гладиаторские игры, и ему придется их пропустить. Вечером они устроили званый пир и напились вина. Тем временем в лагерь привели кельтского перебежчика. Он попросил увидеться с консулом для решения вопроса о его личной защите.
Кельта привели в шатер, и он обратился к Фламинину через переводчика. Пока он говорил, консул повернулся к своему любовнику и сказал: «Раз ты пропустил гладиаторские состязания, не хочешь ли посмотреть, как умрет этот кельт?»
Мальчик согласился, не считая предложение серьезным. Тогда консул достал свой меч, висевший у него на поясе, и ударил кельта по голове, пока тот еще говорил. Когда кельт собрался бежать, он пронзил его мечом. Такое нарушение справедливости к тому, кто искал дружбы с Римом, сильно потрясло римлян, но что было действительно ужасно для римского сознания, так это убийство на пиру, совершенное в пьяном угаре.
Неужели добродетельная республика Цинцинната докатилась до этого?
По мере того как блистательная победа над Ганнибалом отступала все дальше в историю, Катон и его друзья искали любой случай, чтобы омрачить репутацию Сципиона Африканского. А тот отвечал на эти нападки с неуклюжестью льва, пытающегося отразить стаю гиен. Противостояние обострилось в 190 году, когда Сципион со своим братом Луцием возвратился в Рим после успешной кампании против сирийского царя Антиоха Великого (это описано в следующей главе).
Несколько лет спустя во время заседания сената недовольный трибун, желая создать трудности, попросил Луция объяснить, куда он потратил сумму в 500 талантов, полученную от сирийцев в виде их первого взноса в счет крупной компенсации в 15 000 талантов. При этом, скорее всего, никакого подозрения в мошенничестве не было. Деньги, по-видимому, пошли на выплату жалования воинам. В любом случае, Луций, будучи консулом и главнокомандующим, должен был отчитываться за государственные финансы, однако за деньги, полученные от врага, у него было гораздо меньше ответственности.
Невзирая на то, кто прав, а кто неправ, Сципион Африканский, будучи почетным главой Сената (princeps senatus), вышел из себя. Понимая, что именно он является косвенным объектом нападения, Сципион попросил принести отчетные книги военной кампании, а когда их доставили, он разорвал их перед сенатом. В тот раз дело закрыли, но браться Сципионы показали себя своевольными и видимо нечистыми на руку. Оппозиция при Катоне вскоре возобновила свои нападки. Нашли еще одного трибуна, который поставил вопрос перед народом. Когда Луций снова отказался объяснять, куда он потратил эти 500 талантов, его оштрафовали и пригрозили заключить в тюрьму, если он откажется заплатить штраф. Однако другой трибун наложил на это решение вето. Но Катон был удовлетворен, поскольку он достаточно сделал, чтобы подорвать авторитет братьев, и больше не предпринимал никаких нападок.
Когда в 186 году разразился скандал с культом вакханалии, Катон (конечно же), обвинил Сципиона и его окружение в том, что именно он распространял греческие культы и влияния, которые теперь создали такую большую опасность для республики.
Последнее нападение на Сципиона состоялось в 184 году. На этот раз обвиняемым стал сам Сципион (новое обвинение представляло собой сочетание старых). Огромная толпа клиентов и друзей сопровождала его на Форум. Согласно Полибию, он говорил кратко с присущим ему хладнокровием: «Народу римскому не подобает слушать чьи бы то ни было наговоры на Публия Корнелия Сципиона, ибо что осмелятся говорить обвинители, ему одному обязанные тем, что могут говорить».
Слушание дела перенесли на новую дату, которая оказалась годовщиной битвы при Заме. Такую замечательную возможность нельзя было упускать. Сципион прибыл в суд и объявил, что собирается подняться на Капитолийский холм и поблагодарить богов за победу. Всякому, кто решит сопровождать его, он будет очень рад. Вся толпа единодушно оставила Форум и последовала за Сципионом. Искусный политик не остановился в Капитолийском холме и за оставшуюся часть дня посетил другие храмы в городе. Все это выглядело так, как будто Рим отмечал праздник, организатором которого был Сципион Африканский. Старое обвинение Катона стало реальностью.
Для гордого патриция этого оказалось достаточно. Он удалился в свою виллу в Литерне — городе на песчаном берегу близ Кум — и отказался явиться на суд, когда объявили новое заседание. Он ссылался на свою болезнь, и это, скорее всего, было не дипломатическим оправданием, а правдой, поскольку в этом же году он умер в сравнительно раннем возрасте. Ему было всего пятьдесят два года.
Он оставил завещание, где просил похоронить его не в мавзолее Сципионов на Аппиевой дороге, а на территории своей виллы. Самый талантливый римский полководец больше не желал иметь ничего общего со своим неблагодарным городом, даже после смерти.
15. Блистательный Восток
Война с Ганнибалом закончилась, люди были измучены. После 18 лет борьбы сельские местности в Италии оказались полностью разорены, разрушено производство, опустела государственная казна, погибли сотни тысяч римских граждан и их союзников. Обычно победа имеет сладкий вкус, но на этот раз от нее отдавало горечью. Теперь в поле зрения римлян не было никакого опасного для жизни врага, им вполне хватило прошедших сражений. Все с нетерпением ждали мира и возрождения. Несмотря на это, через несколько лет после битвы при Заме сенат ввязался в новую большую войну. Когда этот вопрос подняли в народном собрании, то на него наложили вето, однако при повторном рассмотрении, народ с неохотой все-таки дал свое согласие.
Как же это могло произойти?
Римская республика оказалась неготовой управлять такой огромной территорией. В качестве наследницы Карфагена она владела островами Западного Средиземноморья и значительной частью Испании, но у нее не было никаких других территориальных устремлений. Бывшему врагу разрешили вести свои собственные дела в Северной Африке, но он не мог без особого разрешения сената предпринимать никаких самостоятельных действий, ни у себя дома, ни за границей. Италия, за исключением кельтской долины реки По, вполне привыкла к римскому господству, и после Пирра и Ганнибала римские легионы стали непобедимыми. Отныне Рим, который контролировал почти половину известного тогда мира, стал настоящей супердержавой, однако римляне не осознавали того, что это может означать.
Для многих римских граждан Восточное Средиземноморье, в отличие от Западного, представляло собой неведомую страну. Конечно, туда иногда добирались торговцы, и время от времени те, кто желали узнать о будущем, совершали трудные поездки в Дельфы. В III веке сенат вступил в дружественные, но осторожные отношения с Египтом. В остальном же римляне непосредственно не сталкивались с миром греческой политики и почти не проявляли к нему интереса. Однако времена менялись.
Теперь Рим стал более открытым для иностранного — особенно греческого — культурного влияния, чем прежде. Одни считали это нежелательным и даже опасным, а другие, наоборот, видели в этом культурное развитие, необходимое отсталому народу. Противоречие в мировоззрении римлян стало основанием более глубокой их неуверенности. Могла ли республика наращивать свою новую власть и жить в рамках старого, удобного, но ограниченного мышления? Позволил бы ей это окружающий мир? Со всех концов известного мира к Риму стали часто обращаться за политической и военной помощью. Катон и его пуритане, утверждавшие, что не надо оказывать такую помощь, боролись против человеческой природы. Если государство имеет силу и отказывается использовать ее, то образуется вакуум, в который устремятся другие страны, проводящие недружественную Риму политику.