Страница 36 из 114
Что же случилось с этими шестьюстами заложниками? Ведь это не собаки, которые не залаяли ночью. Убили их или освободили? Об их судьбе сохраняется подозрительное молчание. Они нужны для доказательства клятвенного обещания (sponsio), ведь как только заключат договор (foedus), потребность в них отпадает, и их должны возвратить. Но если последовал отказ от клятвенного обещания (sponsio), то, скорее всего, после этого заложников казнят. Из того факта, что о них ничего не сказано, мы можем сделать вывод о том, что народное собрание Рима одобрило заключение договора. Все это выглядит так, как будто разрыв клятвенного обещания (sponsio) придумали в более позднее время, именно для того, чтобы оправдать недобросовестность римлян.
В этом эпизоде есть еще один сомнительный факт. Описание Кавдинских вил дано очень неточно. У нас нет точной уверенности в том, где они находились. Единственный вероятный кандидат — перевал в Кампании между двумя современными итальянскими городами Ариенцо и Арпайя, который в древние времена называли «Вилами» (Furculae или Furcae). Здесь было два прохода, ведущие в местность, окруженную горами и крутыми холмами, как и описывает Ливий. Однако если восточный проход представлял собой узкое ущелье, которое легко можно было перекрыть, то западный проход имел ширину около трех километров — слишком много для того, чтобы самниты могли устроить там завалы и с помощью них запереть римскую армию. Скорее всего, там произошло какое-то сражение, после которого римляне сдались. Почему возникло такое несоответствие? По-видимому, потому что сдаться в результате обмана или засады менее позорно, чем после очевидного поражения в бою.
Римляне, несомненно, потерпели в Кавдинских вилах сокрушительное военное поражение. Сейчас прошло уже очень много времени, чтобы точно установить подробности. События, вероятно, развивались следующим образом: после завала узкого восточного прохода Кавдинских вил самниты дали римлянам бой, а затем неожиданно появились в западном проходе. В результате сражения римляне были разбиты, но никуда не смогли уйти и поэтому сдались. Они заключили клятвенное обещание (sponsio) на то время, пока в Риме утверждали и одобряли мирный договор (foedus).
Условия мирного договора, по-видимому, аннулировали, и военные действия возобновились. Отказ от договора — вещь крайне недостойная (и надо было что-то сделать, чтобы скрыть ее от будущих поколений). Существуют подтверждения того, что борьба с самнитами продолжалась долгое время (есть сведения о том, что в 319 году один римский военачальник отпраздновал триумф над самнитами). В других источниках имеются противоположные утверждения, что на самом деле Рим соблюдал принятое соглашение и что военные действия прекратились на несколько лет. Но если так и было, то трудно объяснить, зачем одним древним историкам понадобилось придумывать отмененную клятву (sponsio), а другим — нарушение мирного договора (foedus), ведь оба эти действия не только не прибавляли уважения к Риму, но и представляли его в неприглядном свете.
Поражение в Кавдинских вилах и его последствия является полезным напоминанием, что, несмотря на свои высокие принципы, римляне вполне могли совершать циничные поступки ради собственной выгоды. Они осуждали Понтия за то, что он заманил римскую армию в ловушку, однако на протяжении всей истории многие римские военачальники поступали точно так же. Дион Кассий рассудил, и его оценка не далека от истины: «Побеждает не обязательно тот, кто поступает несправедливо. Решение здесь выносит сама война, и это решение всегда будет в пользу победителя, который часто совершает то, что противоречит законности, считая это справедливым».
Пятьдесят лет между двумя крупными неудачами Рима показывают, каковы были его возможности восстанавливаться после поражения. Разгромленная, но непокоренная республика развивалась: она преодолевала внутренние разногласия и расширяла свои границы.
Противостояние между патрициями и плебеями не закончились. Как только развеялась пыль после кельтского вторжения, внутреннее соперничество возобновилось с удвоенной силой. Долг оставался тяжким бременем для бедных землевладельцев, участки которых были слишком малы, чтобы обеспечить им самое необходимое пропитание. Зажиточные плебеи все также с большим трудом могли получить доступ к высшим должностям. Патриции продолжали удерживать монополию на власть.
Как известно, во времена ранней республики в Риме было приблизительно пятьдесят три патрицианских рода (gentes). Они составляли закрытое сообщество, которое насчитывало не более тысячи семей. В рамках этого сообщества был небольшой внутренний круг из наиболее могущественных родов, к ним относились в частности Эмилии, Корнелии и Фабии. К этому кругу также можно отнести пришлый род Клодиев. Патриции составляли одну десятую от всех римских граждан, а может быть даже — одну четырнадцатую.
Казалось, что назревает революционная ситуация, но римляне снова нашли способ достижения компромисса. Плебеи хотели, чтобы государство прекратило держать общественную землю (ager publicus) в виде общего достояния и разрешило передавать участки в собственность земледельцам. Мы не знаем, сколько земли республика конфисковала у города Вейи, по-видимому, половину или даже две трети всех площадей. Два трибуна из плебеев Гай Лициний и Луций Секстий переизбирались на эту должность несколько лет. Они доказывали необходимость проведения радикальной реформы. В 376 году они выдвигают три предложения — законопроекта Лициния-Секстия (rogation — законопроект, предложенный для рассмотрения в народном собрании), направленных на ликвидацию господства патрициев. Первый законопроект касался вопроса о долгах: уже выплаченные проценты должны вычитаться из первоначальной суммы долга, а то, что осталось, можно уплатить в виде ежегодных равных взносов в течение трех лет. Второй законопроект запрещал иметь более пятисот югеров (1 югер (juger) равен около 0,25 га) общественной земли. Третий законопроект отменял должность военного трибуна и восстанавливал систему управления двумя консулами. Новизна этого законопроекта состоит в том, что теперь один консул обязательно должен быть плебеем.
Как пишет Ливий в своей истории, собрание неоднократно вызывало трибунов, но ряды вооруженных патрициев не позволяли проводить голосование. «Это ничего, — воскликнул Секстий, — коль скоро кому-то нравится, что запрещение имеет такую силу, то этим самым оружием мы и защитим плебеев. Действуйте, отцы-сенаторы, назначайте выборы военных трибунов; уж я сделаю так, что не обрадует вас этот возглас «вето!», который вы ныне, спевшись с нашими товарищами, слушаете с такой радостью». Не напрасно была брошена такая угроза, поскольку трибуны не давали проводить выборы, по крайней мере в течение года.
Кризис продолжался в течение десяти лет. В 368 году число особых жрецов, надзиравших за Сивиллиными книгами и проводящих ежегодные игры в честь Аполлона, увеличили с двух человек-патрициев до десяти, пять из которых должны были быть плебеями. Их называли децемвиры священнодействий (decemviri sacris faciundis). Становилось ясно, куда дует ветер, и в следующем году престарелый Камилл взял на себя осуществление исторического компромисса. Наконец, утвердили законопроекты Лициния-Секстия и, в качестве уступки оппозиции, создали должность претора. По своему положению претор являлся как бы заместителем консулов. Эту должность занимали патриции. Претор становился верховным магистратом в Риме, когда консулы занимались военными делами, что случалось довольно часто. Таким образом, основной обязанностью претора стало совершение городского правосудия.
Видимо, не случайно, что именно в этом году Марк Фурий Камилл решил построить храм Конкордии, поскольку новое законодательство сыграло большую роль в умиротворении плебейского движения. Римский поэт Овидий написал: