Черное Таро

— На Савеловский вокзал, — попросил Корсаков.

Водитель «восьмерки» оказался молчуном — только раз открыл рот, чтобы обложить ГИБДДешника, стоявшего возле поворота с Садового кольца на Долгоруковскую улицу.

— Так и секут, где кусок урвать! Не кормят их, что ли, или зарплату не выдают.

— Есть такие: сколько не дай — все мало, — поддержал Корсаков.

Они миновали метро Менделеевская, постояли на светофоре перед Палихой. Машина шла во втором ряду, впереди показалась эстакада над Савеловским вокзалом. Внезапно Игорь заметил краем глаза движение справа — из переулка вырвался уже знакомый ему «Опель». Он явно шел на таран прибавляя и прибавляя газу. Водитель Корсакова сдавленно выругался, вывернул руль, пытаясь уйти от удара. Сзади, ревя мощным двигателем, вылетел джип и, прикрывая «восьмерку», на полной скорости врубился в «Опель». Раздался мощный удар. Джип подпрыгнул, «Опель», едва не опрокинулся. Под скрежет металла машины протащило несколько метров. Автомобиль, в котором ехал Корсаков, тоже встал, развернувшись посредине дороги.

Белый, как мел водитель тыкал рукой в направлении сцепившихся автомобилей.

— Видал? Видал? Чего делают, уроды!

Из «Опеля» выскочили двое, из джипа им навстречу выскользнули мужчины в темных костюмах и застегнутых под горло рубашках. Корсаков узнал людей магистра.

— Давай отсюда, — скомандовал он, — не видишь — разборки начинаются.

Выскочившие из иномарок уже сцепились в схватке, над головами взметнулась бейсбольная бита, Корсакову даже показалось, что он увидел блеск меча. Частник со скрежетом воткнул передачу, круто вывернул руль и дал газу. До вокзала было не более полукилометра.

Помятуя о перепалке с контролершей, Корсаков купил билет и прошел на платформу. Электричка должна была подойти через пять минут. Народу на платформе было немного: бабульки, ехавшие с рынка с пустыми корзинами и несколько рыбаков с рюкзаками и удочками в чехлах — приближался нерест плотвы в Подмосковных водоемах и любители рыбалки уже потянулись за город в надежде на рыбацкое счастье. Небо заволокло рваными облаками, ветер гнал по перрону пыль. Подошла электричка, Корсаков отыскал вагон, где было побольше пассажиров — может при людях не посмеют напасть?

Солнце давно село, а после Лобни за окном воцарилась почти сплошная темнота, изредка разбавленная огнями деревень и придорожных поселков. Рыбаки выпивали и закусывали, резались в карты, бабульки обсуждали торговлю, засилье «лиц кавказской национальности» и произвол милиции.

Корсаков то дремал, привалившись головой к стеклу, то, вздрагивая, просыпался, озираясь — вязальщица со Страстного бульвара, стоило ему закрыть глаза, снова бросалась на него, норовя вцепится в шею зубами.

От Икши до Яхромы поезд следовал без остановки. Уже проехали платформу «Турист», до Яхромы оставалось совсем немного, когда Корсакова будто кто-то толкнул. Он открыл глаза. Из тамбура на него смотрел мужчина. С виду обычный горожанин, едущий на приусадебный участок. Встретив взгляд Корсакова, он, не мешкая, открыл дверь в вагон и пошел между рядами, глядя прямо ему в лицо. Рука его скользнула под куртку. Корсаков приготовился защищаться — бежать было некуда. С противоположной стороны вагона навстречу идущему к Игорю мужчине прошел рыбак с рюкзаком и притороченной к нему удочкой. Они столкнулись за два сиденья до того места, где сидел Игорь. Рыбак подался в сторону, извинился и прошел дальше, а мужчина удивленно посмотрел ему вслед, потом наклонил голову уставившись вниз и внезапно повалился на спину, рухнув в проход между сидений.

— Во набрался, бедолага, — прокомментировал один из рыбаков, — даже до реки не доехал.

Корсаков привстал, посмотрел на мужчину. То, что он увидел, заставило его вскочить и почти бегом покинуть вагон — в груди у мужчины торчал узкий нож с рукоятью в виде креста.

Показалась платформа, электричка стала притормаживать. В вагоне послышались удивленные возгласы, потом тонко, на одной ноте завизжала женщина. Двери открылись, Корсаков выскочил из вагона и бросился к привокзальной площади.

Редкие пассажиры, сошедшие в Яхроме, тянулись к автобусу. На площади горело лишь два-три фонаря и то вполнакала, и ярко освещенный автобус напоминал аквариум, а пассажиры в салоне были похожи на сонных рыб, таращившихся из-за стекла. Корсаков спросил, куда идет автобус.

— Кромино — Курово — Ильинское, — буркнул водитель.

— А до Ольгово как добраться? — спросил Корсаков.

— Частника лови, может и повезет. А нет, так до утра ждать придется. Больше автобусов сегодня не будет.

Корсаков выругался — ночевать под открытым небом не хотелось. В это время кто-то тронул его за плечо. Молодой парень в спортивном костюме смотрел на него, подбрасывая в руке ключи от автомобиля.

— Куда едем?

— В Ольгово.

— Двести, — коротко сказал парень, сплевывая на асфальт шелуху от семечек.

— У тебя что, лимузин? Вчера меня за стольник подбросили.

— Так это вчера, — пожал плечами парень, — к тому же мне в другую сторону.

— Ладно, сто пятьдесят.

— Годится, — кивнул парень, — пойдем.

Электричка все еще стояла возле платформы. Мимо вагонов, от головы поезда, бежал милиционер. Возле вагона, где ехал Корсаков, собралась небольшая толпа. Парень, который согласился подвезти Игоря, приостановился, вытянул шею.

— Чего это там? Под колеса, что ли, попал кто? — он повернулся к Корсакову, — пойдем, глянем?

— Командир, я и так опаздываю. Поехали.

Парень с сожалением взглянул в сторону толпы и зашагал дальше. Ездил он на «УАЗике», который притулился под тусклым фонарем за закрытым газетным киоском. Вид у машины был сильно помятый, вместо одного стекла в окно был вставлен лист фанеры.

— Ты не смотри, что вид не очень, — сказал парень, заметив скептический взгляд Корсакова, — зверь машина. Четыре ведущих — по любой дороге пройдет, — добавил он, взбираясь на водительское сиденье. Перегнувшись через двигатель, открыл соседнюю дверь, — залезай. Там в ногах бидон с брагой, ты поаккуратней.

— А чего с собой возишь? — Корсаков с трудом поместился в кабине.

— А дома брательник сожрет — сколько раз уже было. Ставим брагу, я на работу, а он выждет день два и давай прикладываться, а водой доливает. В прошлый раз две недели стояла — не бродит и все тут. Я бидон открыл, а там уже вода одна, — парень включил зажигание, — с тех пор с собой вожу. Неделю уже вожу — быстрее дойдет. От движка тепло и трясет опять таки.

Двигатель чихал, стартер крутил вхолостую, парень терзал подсос, давил педаль газа. Наконец мотор завелся, машина затряслась.

— Поехали, — весело крикнул парень, перекрывая шум и лихо вырулил с площади.

В машине резко пахло дикой смесью запахов: бензином, навозом, застарелым табачным перегаром и все это покрывал кислый запах браги. Корсаков оглянулся в салон. По полу, шелухе подсолнечника, перекатывались пустые бутылки, сиденья на креслах были когда-то кожаные, но теперь пестрели заплатами, из спинок торчал поролон.

— Механиков по полям развожу, — сказал водитель, — техника как встанет, то комбайн, то трактор, а мастерская одна. Вот и мотаюсь по всему району. А вечером здесь халтурю.

Он оказался словоохотливым парнем — видно соскучился в ожидании пассажиров, и вывалил на Корсакова все местные новости: о пропойце-брательнике, о президенте, который по зиме неподалеку катается на лыжах, и о каком-то сумасшедшем голландце, который два года назад купил здесь землю. Народ поначалу смеялся, а как стал голландец рекордные урожаи картофеля собирать — задумались. Кто хвалит, кто ругается. Как же: землю иностранцам продавать начали. Нанял голландец работников, платит большие деньги, правда и работать приходится за совесть, а уже отвыкли.

— А самое главное — пить не дает, стервец! У нас как привыкли: перекур — стакан, поломка — два стакана. А этот живоглот как запах учует, так — расчет. Кровопийца, одним словом. Но картошка у него во, — парень бросил руль и развел руки, — не картошка, а свиная голова. Белая, рассыпчатая.