Страница 87 из 164
В 1918 г. лорд Керзон писал: «Большинство наших советников придерживаются мнения о том, что создание нового государства или армии в России на развалинах большевизма представляет собой фантастическую мечту. Между тем у нас есть генерал Пуль, советующий оккупировать Мурманск и Архангельск»1127. Ф. Пуль, обосновывая интервенцию в Архангельск, отмечал, что поскольку страна погружена в хаос, важно захватить инициативу в области торговли с Россией: «Из всех планов, о которых я слышал, больше всего мне нравится тот, в котором предлагается создать Северную федерацию с центром в Архангельске. Мы смогли бы получить прибыльные лесные и железнодорожные концессии, не говоря о значении для нас контроля над двумя северными портами»1128.
В. Марушевский противопоставлял англичанам французов: «На страже… (российских) интересов г-н Нуланс стоял незыблемо твердо. Именно его присутствие в области оградило эту русскую окраину от хищнических английских и американских концессий… Ни одна союзная страна не могла приступить к эксплуатации области без согласия на то представителей и других стран. Не будь этих условий – все лесные богатства края и обе железнодорожные линии были бы в нерусских руках на много лет вперед»1129. Однако на самом деле французы не столько защищали интересы области, сколько свои личные и в свою очередь изо всех сил старались не отстать от англичан. Тот же Ж. Нуланс был весьма откровенен: «Наша интервенция в Архангельск и в Мурманск, однако, оправдала себя результатами, которых мы добились с экономической точки зрения. Вскоре обнаружится, что наша промышленность в четвертый год войны нашла дополнительный ценный источник сырьевых материалов, столь необходимых демобилизованным рабочим и предпринимателям. Все это благоприятно отразилось на нашем торговом балансе»1130. «…Наши коммерсанты выгодно совершали индивидуальные обменные операции… сделки более крупного масштаба были предприняты и удачно завершены по инициативе правительства благодаря оккупации Архангельска»1131. В одной из сделок по поставке льна «главной целью… было, чтобы фабрики Северной Франции были снабжены сырьем; если нет, то тысячи рабочих, вернувшись с войны – а победа была близка, – оказались бы безработными» [Речь идет о крупной поставке льна из России. (Нуланс Ж… (Голдин В.И…, с. 133-134.))]. В другой сделке французы закупали пятьсот тонн семян свеклы при «очень низких ценах товара». «…Мы были очень заинтересованы в том, чтобы сократить дорогостоящий импорт американского сахара. В 1916 году наш министр торговли, рассчитывавший на импорт русских семян, но не сумевший добиться своевременной поставки для посева, вынужден был закупить их в Швейцарии, т. е. в Германии [Т. е. у противника, с которым Франция находилась в состоянии войны], по очень высоким ценам»1132.
Между союзниками то и дело возникали споры из-за дележа награбленного. Французский посол писал по поводу одной из сделок, когда англичане обошли французов: «Отчитываясь, я не мог не констатировать постоянной скрытой враждебности некоторых английских агентов к нашей стране, несмотря на братские узы, связывающие нас в войне. С момента заключения мира мы неоднократно могли увидеть, что это ощущение не исчезло полностью…»1133 Вот, например, одна из жалоб французского посла: «Адмирал Кемп особенно выделяется своим эгоизмом: вот уже две недели продолжается спор между англичанами и французами за обладание ледоколом «Святогор»… Поначалу британский штаб оставил его французам, когда нужно было позаботиться о том, чтобы почистить и привести его в рабочее состояние… теперь, когда все это сделано, он намеревается присвоить его себе… что соответствует английскому характеру» 1134.
Американцы были менее напористы, но действовали более фундаментально. Французский посол писал: «Сейчас, когда представители Антанты обосновались в Архангельске, Америка имела многочисленных и активных посредников в лице сотрудников Христианского молодежного союза. Под прикрытием проводимой ими благотворительности и добрых дел члены ассоциации проникали всюду; таким образом, одновременно с оказанием ценной помощи несчастным они собирали информацию, которая была нужна их торговым корреспондентам»1135. Фрэнсис выступил с речью, в которой он приветствовал «единство союзников в борьбе с Германией и отличные качества американских продуктов»1136. Несколько раньше в другом письме президенту Фрэнсис писал: «Британское правительство тайно договорилось с Морганом держать Соединенные Штаты подальше от российских рынков, подвергая цензуре информацию о России [Телеграфный кабель в то время из США в Россию шел через Великобританию и принадлежал «Дж. П. Морган и К»]; Соединенным Штатам надо иметь в России собственный телеграфный кабель, а также перехватывать у германской стороны инициативу по масштабной оптовой торговле на российском рынке»1137.
Для успеха интервенции и сохранения ее легитимности в глазах общественного мнения для интервентов было жизненно важно придать ей формы помощи гражданской войне в России, но когда интервенты высадились на севере, гражданской войны не было - ее надо было создать. Именно этим интервенты и занимались с первых дней появления в северных водах, сначала «оказав помощь» в создании правительства Северной области, а затем и в создании Белой армии. Создание армии встретило определенные трудности. На «призыв Главнокомандующего и на декларацию Земско-Городского Совещания о необходимости поступать добровольно в армию не откликнулся никто: записались два-три гимназиста и только… Посланные на фронт ополченцы тотчас же утекали оттуда в тыл под самыми благовидными предлогами, заполняя лазареты, эвакуационные пункты и санитарные поезда»'138.
Когда «в октябре был издан декрет о мобилизации шести возрастов, только тысяча восемьсот человек ответили на призыв. Еще не получив амуниции, они восстали против своих начальников… Восстание было подавлено одной угрозой союзников, однако, - пишет Айронсайд, - у нас осталось ужасное впечатление от этого инцидента: будто какая-то пружина сломалась внутри большинства русских, независимо от их звания или положения. Казалось, что общественные потрясения проникли в души, приведя к моральной депрессии, которая делала начальников неспособными командовать и управлять»1139. Невозможность мобилизовать достаточное количество местных войск означало провал интервенционистских планов, который стал ощущаться уже в конце 1918 г. 30 января 1919 года В. Буллит предупреждал Хауза: «Двенадцать тысяч американских, английских и французских солдат в Архангельске не могут больше с пользой выполнять свою задачу. Всего только три тысячи русских присоединились к этим отрядам. В дальнейшем им грозит опасность быть уничтоженными большевиками…»1140
Но это было только началом. Э. Айронсайд пишет, что он «натолкнулся на нежелание крестьян сражаться с большевиками… Всеобщего желания прогнать большевиков не существовало… Мы пришли к выводу, что Временному правительству предстоит приложить немало сил, чтобы поднять население на борьбу с теми, кто узурпировал власть в стране»"41. «Повсюду я искал сообщения о местном вожаке, который мог бы возглавить партизанское движение против большевиков, но безуспешно. Странно, что ни один встреченный мною русский не выказывал ни малейшего желания возглавить сопротивление врагу. Северные крестьяне, несомненно, более независимы, чем сельские жители в других областях России, и образовательный уровень у них выше»1142.
Английскому генералу вторит американский – У. Ричардсон [Ричардсон У. – Бригадный генерал, командующий американскими войсками на севере России в 1919 г.]: «Когда добровольческая система набора потерпела неудачу, была проведена по приказу англичан принудительная мобилизация двадцати двух тысяч молодых людей, среди которых едва ли сотня знала, почему происходит война русских с русскими. Во главе этих новобранцев ставились офицеры старой русской армии, среди которых было много людей с громкими титулованными именами. Гордые своим происхождением, они, конечно, высокомерно относились к малейшему намеку на социальное равенство. И это обстоятельство было весьма благоприятно для пропаганды идей большевиков среди новобранцев. Можно было прямо указывать на этих аристократов и говорить, что они явились для того, чтобы восстановить трон Романовых, а капиталисты Англии вошли с ними в соглашение, чтобы покорить Россию и поработить ее население. Весьма легко было сделать из этого заключение, что англичане, всегда интересовавшиеся торговыми отношениями с Архангельском, пришли для того, чтобы эксплуатировать естественные богатства русского севера. Потому что иначе зачем им было принимать столь деятельное участие в гражданской войне в России? Не лучше обстояло дело и во взаимоотношениях английских и русских офицеров. Англичане относились с предубеждением ко всякому русскому и открыто выказывали недоверие к своим русским коллегам»1143.