Страница 66 из 164
Тем не менее, как пишет Деникин: «Кровавый опыт привел, наконец, к простой идее мобилизации русской промышленности. И дело, вырвавшееся из мертвящей обстановки военных канцелярий, пошло широким ходом… Я по непосредственному опыту, а не только по цифрам имею полное основание утверждать, что уже к концу 1916 года армия наша, не достигнув, конечно, тех высоких норм, которые практиковались в армиях союзников, обладала все же вполне достаточными боевыми средствами»848. Одной из мер стала национализация в 1916 г. обанкротившегося вследствие финансовых махинаций Путилова, приведшая к крупномасштабным стачкам (бастовало свыше 20 тыс. человек) Путиловского завода. До этого завод почти не делал шестидюймовых снарядов, после национализации он стал подавать почти половину всего изготовленного в России количества этих зарядов. После мобилизации оборонной промышленности к 1917 г. военное производство в России выросло в 2,3 раза, полностью удовлетворяя потребности фронта в оружии и боеприпасах. Производство одних снарядов выросло в 40 раз. Снарядов наделали столько, что их хватило на всю Гражданскую войну, и даже в 1941 г. Красная Армия использовала шрапнели 1917 года выпуска.
Однако сам Маниковский напишет о дальнейшей судьбе своей «Программы» мобилизации промышленности: усилия ГАУ «находили лишь слабый отклик в правительственных кругах, а, напротив, гг. промышленники пользовались там особым покровительством и всегда умели находить верный путь к осуществлению своих планов… Лучшей иллюстрацией к этому может служить то обстоятельство, что тотчас же после февральского переворота гг. промышленники настояли на образовании особой комиссии с преобладанием их для уничтожения казенного строительства, что и было ими успешно выполнено»849.
Вторая волна национализации. Действительно, после Февральской революции первым делом либеральная демократия сняла все государственные ограничения на частный бизнес, что привело к бешеному росту спекуляции и инфляции. Так, например, министр юстиции Временного правительства В. Переверзев на III съезде военно-промышленных комитетов в мае 1917 г. докладывал: «Спекуляция и самое беззастенчивое хищничество в области купли-продажи заготовленного для обороны страны металла приняли у нас такие широкие размеры, проникли настолько глубоко в толщу нашей металлургической промышленности и родственных ей организаций, что борьба с этим злом, которое сделалось уже бытовым явлением, будет не под силу одному обновленному комитету металлоснабжения»850.
С другой стороны, в промышленности «повторилась история с командным составом армии: организационно-технический аппарат был разрушен. Началось массовое изгнание лиц, стоявших во главе предприятий, массовое смещение технического и административного персонала. Устранение сопровождалось оскорблениями, иногда физическим насилием, как месть за прошлые фактические и мнимые вины. Часть персонала уходила добровольно, не будучи в состоянии переносить того тяжелого нравственного положения, в которое ее ставила рабочая среда. При нашей бедности в технически образованных людях эти методы грозили непоправимыми последствиями. Как и в армии, комитеты избирали и ставили на места ушедшего персонала зачастую совершенно неподготовленных и невежественных людей. Местами рабочие захватывали всецело в свои руки промышленные предприятия – без знания управления ими, без оборотных средств, ведя их к гибели, а себя – к безработице и обнищанию. В уральской промышленности, например, из 20 руководителей предприятий к середине 1917 года осталось 4»851.
Милюков оправдывал провал либеральной экономической политики Временного правительства тем, что «особенно разрушительное влияние на промышленность оказали чудовищные требования повышения заработной платы, не сообразованные ни с ценой жизни, ни с продуктивностью труда, ни с реальными платежными способностями предприятий,- требования, значительно превосходившие всякие сверхприбыли… Сообразно с таким направлением промышленной деятельности и психологии рабочих масс, предприятия стали гибнуть, в стране появился громадный недостаток предметов первой необходимости, и цена на них возросла до крайних пределов. Как один из результатов такого расстройства хозяйственной жизни страны – рост цен на хлеб и нежелание деревни давать городу продовольствие»852. Милюков приводит следующий пример: «В Донецком бассейне 18 металлургических предприятий, владея основным капиталом в 195 млн. рублей, за последний год получили 75 млн. валовой прибыли и выдали дивиденд на 18 млн. руб.; между тем рабочие требовали увеличения заработной платы на 240 млн. Промышленники в ответ предлагали прибавку в сумме 64 млн., но рабочие и слышать не хотели об этом»853.
Но были и другие примеры. Так, Суханов писал: «Пароходная фирма, имевшая за год прибыль в 2,5 млн. рублей, объявила локаут рабочим и служащим, предъявившим требование прибавок в общей сумме на 36 тыс. рублей»854. Объявление локаутов и закрытие предприятий в ответ на требования рабочих о повышении заработной платы стали повсеместными. И объяснялись они не столько требованиями рабочих, сколько темпами роста инфляции, при которых промышленное производство становилось экономически невыгодным. С другой стороны, рост цен на товары первой необходимости значительно превышал общий уровень инфляции, именно поэтому требования о преимущественном росте заработной платы опережали сверхприбыли промышленников. Временное правительство своей либеральной политикой всего за два месяца само загнало себя в тупик. С апреля 1917 г. начинается всплеск закрытия крупных и средних предприятий – почти по 70 ежемесячно.
В мае 1917 года было закрыто 108 заводов. «Московская металлообрабатывающая промышленность уже в апреле снизила выпуск продукции на 32%, производительность петроградских фабрик и заводов снизилась на 20-40%, добыча угля и общая производительность Донецкого бассейна к июлю – на 30% и т. д. Расстроилась добыча нефти на бакинских и грозненских промыслах». Летом простаивали уже 40% металлургической промышленности и 20%) – текстильной, к июлю было закрыто 20%) всех петроградских промышленных заведений. Временное правительство в этих условиях было вынуждено расширить регулирующую деятельность государства, введя госмонополию на ключевые продукты питания и потребительские товары, в том числе и на уголь. В это время кризис начинал приобретать обвальный характер. Промышленное производство за 1914-1917 годы сократилось на четверть: спад добычи железной руды составил 43%о, выплавки стали – 28%, производства хлопчатобумажных тканей – 47%, на треть упал сбор зерна855.
Количество закрытых до июля 1917 г. [Далеко не полный перечень только зарегистрированных закрытий предприятий. Деникин А.И. (I), с. 160] и национализированных с ноября 1917 г. предприятий
Третья волна национализации. Сразу после Октябрьской революции «в промышленности события пошли не так, как задумывалось,- пишет С. Кара-Мурза,- начался процесс двух типов – «стихийная» и «карательная» национализация». Карательная национализация носила организованный и неорганизованный характер. Организованная национализация началась с принятия 17 декабря 1917 г. «Декрета о рабочем контроле», по которому национализации подлежали промышленные предприятия, владельцы которых противодействовали рабочему контролю. «Рабочий контроль» стал результатом эволюционного развития «рабочих групп военно-промышленных комитетов», которые были образованы в конце 1915 г. Еще в мае того года Рябушинский выступил за мобилизацию промышленности, а в июне было принято решение о создании военно-промышленных комитетов для объединения работы фабрик и заводов и «дисциплинирования» рабочих. Однако сразу после Февральской революции деятельность «рабочих групп» приобрела прямо противоположный характер – теперь уже рабочие пытались контролировать и «дисциплинировать» промышленников. О причинах такого перелома в апреле 1917 г. пишет Войтинский: «У рабочих было стремление сохранить производство, повысить выработку – особенно в предприятиях, работавших на оборону»856. Эти тенденции были закреплены в декларации Временного правительства от 6 мая, в которой говорилось: «Правительство будет неуклонно и решительно бороться с хозяйственной разрухой страны дальнейшим проведением и государственного и общественного контроля над производством, транспортом, обменом и распределением продуктов…»857 Тогда же начали параллельно развиваться другие формы «рабочего контроля» и участия рабочих в управлении предприятием – «согласительные комиссии» и «совместные совещания» предпринимателей и рабочих, которые пыталось ввести Временное правительство.