Страница 31 из 164
«Декларация прав народов России» резко снижала напряженность внутри Российской империи, а также вероятность и масштабы гражданской войны на национальной почве. Лозунг большевиков выгодно отличался от позиции Белого движения «За единую и неделимую Россию», которая неизбежно вела к разжиганию гражданской войны по национальному признаку. Кроме того, Белое движение не имело никакой консолидирующей идеи. Значит, сохранение единства можно было бы достигнуть только силой…
IЭтим их позиция выгодно отличались от той ситуации, в которой оказался Ельцин в 1991 г. со своей еще более радикальной и формулой стихийной дезинтеграции – «берите независимости столько, сколько захотите».
Следующим шагом на пути дезинтеграции России стал Брестский мир. При непосредственном давлении немцев в период между просьбой России о перемирии и началом мирных переговоров недавно созданные национальные советы в Курляндии, Литве, Польше, части Эстонии и Ливонии выступили с декларациями, отражавшими «подлинные выражения народного мнения» о национальном самоутверждении. Министр иностранных дел Германии Кюльман 20 декабря 1917 г. в этой связи заявлял, что главной целью является дезинтеграция «старой России». «Германия должна признать отделение Финляндии, Украины, Кавказа и Сибири, как только это сделает русское правительство. Множество слабых отделившихся государств,- пояснял Кюльман,- будут нуждаться в германском покровительстве»427. И действительно, в Берлин в апреле – июне 1918 г. потянулись делегации сепаратистов от калмыков, русских мусульман, грузин, армян…
Лидер грузинских социал-демократов Н. Жордания, который в ноябре 1917 г. говорил, что и теперь «в пределах России грузинский народ должен искать устроения своей судьбы», в феврале 1918 г. заявлял: «Когда есть выбор – Россия или Турция,- мы выбираем Россию. Но когда есть выбор – Турция или самостоятельность Закавказья,- мы выбираем самостоятельность Закавказья». Предложение встретило резкий протест в среде русских социалистов и армянских дашнакцутюнов. Решено было передать вопрос на рассмотрение особой комиссии. Эта комиссия «обсудила вопрос в ряде заседаний с участием сведущих лиц – представителей армии, банков, финансового и других ведомств – и пришла к единодушному убеждению о невозможности самостоятельного существования Закавказья без поддержки какой-либо стратегически и экономически сильной державы»428. В итоге 15 мая 1918 г. грузинские националисты заявили, что «при определенных обстоятельствах Грузия обратится к германскому правительству с просьбой инкорпорировать ее в германский рейх в качестве либо федерального государства, управляемого германским принцем, либо на условиях, подобных управлению британских доминионов при контроле со стороны германского вице-короля»429.
Г. фон Ведель писал 10 февраля 1918 г.: «В отношении России существуют две возможности. Либо имперская Россия откатится назад, либо она распадется. В первом случае она будет нашим врагом, ибо постарается восстановить свою власть над незамерзающими портами Курляндии и оказать влияние на Балканах. Империалистическая Россия может стать другом Германии, если мы не похитим у нее побережье, но она никогда не станет другом Миттельойропы. Поэтому мы должны поставить все на вторую карту, на дезинтеграцию России, что помогло бы нам отбросить ее с берегов Балтики. Если Украина, балтийские провинции, Финляндия и другие действительно отпадут, от России навсегда (что не кажется мне очень реальным, особенно в отношении Украины), тогда от России останется собственно Великая Сибирь. Если Россия возродится, нашим потомком, вероятно, придется сражаться во Второй пунической войне против второй англо-русской коалиции; таким образом, чем дальше на восток мы сейчас ее отбросим – тем лучше для нас»430.
3 марта согласно Брест-Литовскому мирному договору Финляндия и Украина получали независимость. Кроме того, Россия должна была вывести свои войска с территории Эстляндии и Лифляндии. Отношении Германии к Брестскому миру высказал глава германской делегации в Брест-Литовске Гофман, которого многие считали самым талантливым германским генералом: «Русский колосс уже в течение 100 лет оказывал слишком тяжелое давление на Германию, и мы с чувством известного облегчения наблюдали за тем, как под влиянием революции и хозяйственной разрухи былая мощь России постепенно разрушается»431. Методы и цели «подлинного выражения народного мнения» «российских окраин» обосновал 14 июня 1918 г. глава отдела торговли германского МИДа на Украине: «Репрессировать все прорусское, уничтожить федералистские тенденции», сохранять контроль и над большевиками и над Скоропадским, как можно дольше сохранить состояние распада России – единственного средства предотвращения возрождения России». Непосредственные цели: «Контроль над русской транспортной системой, индустрией и экономикой в целом должен находиться в наших руках. Мы обязаны преуспеть в сохранении контроля над Востоком. Именно здесь мы вернем проценты с наших военных займов»432.
Вильгельм еще в марте 1918 г. писал: «Обязанностью Германии является играть роль полисмена на Украине, в Ливонии, Эстонии, Литве и Финляндии»433. При этом кайзер был солидарен с военными: если сохранить России ее силу и оставить ее в покое, англосаксы непременно организуют ее в противника, постоянно направленного против Германии. Следует максимально ослабить Россию, а поход против нее подать как «полицейскую операцию», организованную в интересах человечества. Вожди Германии требовали легализации телеграмм о помощи со стороны тех областей, которые германское командование намеревалось оккупировать и провозгласить независимыми. Гинденбург определил временной лимит: «Просьбы о помощи должны поступить до 18 февраля». Людендорф зачитал заготовленную «телеграмму из Риги». Необходимы такие же «просьбы» со стороны Украины и Финляндии434. Окончательно, по мнению кайзера, следовало поделить Россию на четыре независимых государства: Украина, Юго-Восточная лига (территория между Украиной и Каспийским морем), Центральная Россия и Сибирь435.
Парадоксальным образом заявления «союзников» России в Первой мировой войне повторяли заявления кайзера и немецких генералов. Клемансо, который в ноябре 1917 г. стал премьером «правительства спасения» и военным министром Франции, напишет: «Брест-Литовский мир сразу нас освободил от фальшивой поддержки притеснителей из России, и теперь мы можем восстановить наши высшие моральные силы в союзе с порабощенными народами Адриатики в Белграде – от Праги до Бухареста, от Варшавы до северных стран… С военным крушением России Польша оказалась сразу освобожденной и восстановленной; национальности по всей Европе подняли голову, и наша война за национальную оборону превратилась в силу вещей в освободительную войну»436.
У. Черчилль писал: «На западе к ней (Польше) примыкала Германия, трепещущая, ошеломленная… на востоке – тоже распростертая ниц и смятенная Россия, эта страшная глыба – Россия, не только раненая, но отравленная, зараженная, зачумленная; Россия вооруженных орд, сражавшихся не только с помощью штыков и пушек, но также и с помощью мириад тифозных бактерий, убивавших человеческие тела, и с помощью политических доктрин, разрушавших как здоровье, так и самую душу народа… Намерения тех, кто составляли Версальский договор, заключались том, чтобы создать из Польши здоровый, жизнеспособный, мощный организм, который мог бы стать необходимой преградой между русским большевизмом – на все время его существования – и всей остальной Европой. Поражение и завоевание Польши, присоединение ее к России уничтожили бы все преграды между Россией и Германией и привели бы их к непосредственному и немедленному соприкосновению»437.
У. Черчилль везде выдвигает в роли своего врага большевизм, тем не менее, в его словах звучала ненависть не столько к большевизму, сколько к России. Он не скрывает своего торжества от поражения России в войне: «Только чудо могло совершить возрождение Польши. Прежде же чем это случилось, необходимо было, чтобы все три могущественные империи, участвовавшие в разделе Польши, были одновременно и окончательно разбиты. Но произошло совершенно удивительное совпадение… все ее цепи – русские, германские и австрийские – были порваны одним ударом. Пробил час возмездия, и самое большое преступление, известное истории Европы, закрепленное в памяти шести поколений, отошло в область предания»438.