Страница 115 из 164
Жесткие меры «военного коммунизма» вызвали массовые забастовки в тылу и в промышленности, которые подавлялись по законам военного времени. В качестве примера можно привести забастовку в Туле в 1920 г., после которой рабочие, принявшие в ней участие, были уволены, «Чтобы получить новые карточки на 250 граммов хлеба и вернуться на предприятия, рабочие должны были подписать прошение о приеме на работу, в котором указывалось, что всякая остановка работы приравнивается к дезертирству, влекущему за собой наказание вплоть до смертной казни. 10 апреля работа возобновилась»1551. Чаще всего применялись аресты. «Эти аресты, проведенные в сгущающейся атмосфере нехватки продовольствия, вызвали волну протестов и забастовок. 10 марта общее собрание рабочих Путиловского завода (10 000 участников) одобрило воззвание, осуждающее большевиков, чье правительство «представляет собой диктатуру Центрального Комитета партии коммунистов и правит с помощью ЧК и революционных трибуналов»1552. «16 марта войска Петроградской ЧК взяли штурмом Путиловский завод. Около 900 рабочих были арестованы немедленно. В последующие дни примерно 200 забастовщиков были бессудно расстреляны в Шлиссельбургской крепости в пятидесяти километрах от Петрограда. Весна 1919 года отмечена жестоко подавленными забастовками во многих рабочих центрах России: в Туле, Сормове, Орле, Твери, Брянске, Иваново-Вознесенске, Астрахани»1553. «Наиболее опасным для большевиков было то обстоятельство, что в эти движения часто оказывались вовлеченными расквартированные в рабочих городах части Красной Армии. В Орле, Брянске, Гомеле, Астрахани взбунтовавшиеся красноармейцы присоединялись к забастовщикам и с криками: «Бей жидов! Долой большевистских комиссаров!» – овладевали многими городскими кварталами, где предавались безудержному грабежу, пока подоспевшие отряды чекистов и верные режиму войска не отбивали (порой в результате многодневных боев) эти районы»1554.
В Туле в начале марта 1919 года под стражу было взяты несколько сот человек, что привело к многотысячному «маршу за свободу и против голода» рабочих и железнодорожников. 4 апреля Дзержинский распорядился арестовать еще 800 «зачинщиков» и очистить заводы, уже в течение нескольких недель занятые бастующими. В июне 1920 года на заводах в Туле снова значительная часть рабочих-металлургов отказалась выполнять распоряжение дирекции о сверхурочных работах. «Мне говорят, что рабочие Ижевска также участвуют в этом. Я удивлен Вашим примиренчеством и тем, что Вы не осуществили массовой расправы с саботажниками»1555. Забастовок, вызванных милитаризацией в 1920 году, было много: в Екатеринбурге в марте 1920 года были арестованы и приговорены к исправительно-трудовым лагерям 80 рабочих; на Рязано-Уральской железной дороге в апреле 1920 года были осуждены 100 железнодорожников; на Московско-Курской дороге в мае 1920 года – 160 железнодорожников; на Брянском металлургическом заводе в июне 1920 года осуждены 152 рабочих. Можно множить и множить примеры забастовок, сурово подавленных в процессе милитаризации труда1556.
Наиболее показательным и получившим наибольшую известность стало одно из последних и наиболее крупных восстаний эпохи «военного коммунизма» – в Кронштадте. Как и большинство забастовочных центров времен Гражданской войны, Кронштадт являлся очагом бунтов и при монархии, и при Временном правительстве. Так, в Кронштадте и Свеабоге восстания вспыхивали в 1905, 1906, 1907 гг. 24 мая 1908 г. Пуришкевич, выступая в Думе заявлял: «В Кронштадте для охраны мирных жителей держатся пехотные части, а Кронштадт полон моряков. Что это значит? Не служит ли это доказательством того, что тот элемент, который должен быть элементом силы и порядка, не представляет собой той дисциплинированной стройной массы, на которую могли даже положиться, коей можно вверить не защиту в дни войны, а в мирное время охрану жителей»1557. Восстания в Кронштадте с новой силой вспыхнули в 1915 и 1917 гг. После февраля 1917 г. кронштадтский гарнизон был одним из первых, где начались стихийные массовые убийства офицеров, в Петроградской прессе слово «Кронштадт» в то время стало почти синонимом убийства и анархии. В июле 1917 г. кронштадтские матросы попытались образовать свою собственную независимую республику1558.
Очередное восстание в Кронштадте началось в конце февраля 1921 г. 24 февраля войска ЧК открыли огонь по рабочей демонстрации, убив двенадцать ее участников. В тот же день были арестованы около тысячи рабочих и социалистических активистов1559. О напряженности ситуации можно судить по телеграмме Зиновьева Ленину: «Рабочие вступили в контакт с солдатами в казармах… Если надежные части не прибудут в ближайшие часы, мы будем опрокинуты… Среди рабочих Питера положение по-прежнему очень неустойчивое. Крупные заводы не работают. Предполагаем со стороны эсеров решение форсировать события»1560. Резолюция общего собрания команд 1-й и 2-й бригад кораблей, дислоцированных в Кронштадте, 1 марта 1921 г., провозгласив радикальные эсеровские лозунги о разделе земли, потребовала от большевиков поделиться властью с другими социалистическими партиями1561. 1 марта в Кронштадте состоялся митинг, который собрал свыше 15 000 человек – четвертую часть всего гражданского и военного населения военно-морской базы… мятежники, к которым присоединилась почти половина из двух тысяч большевиков Кронштадта, создали Временный революционный комитет, который сразу же попытался установить связь с рабочими и красноармейцами Петрограда1562.
Восстание было подавлено силой. «…Расправа с восставшими была безжалостной. Тысячи взятых в плен матросов были расстреляны в первые дни после разгрома восстания. Недавно опубликованные документы сообщают о 2103 приговоренных к смерти и 6459 отправленных в тюрьмы и концентрационные лагеря только за апрель – июнь 1921 года»1563. Перед самым падением Кронштадта около восьми тысяч человек успели спастись, уйдя по замерзшему заливу в Финляндию.
А как же обстояли дела в тылу Белой армии, проклинавшей насильников-большевиков? Об этом писал генерал Врангель: «…В стране отсутствовал минимальный порядок. Слабая власть не умела заставить себе повиноваться. Подбор администрации на местах был совершенно неудовлетворителен. Произвол и злоупотребления чинов государственной стражи, многочисленных органов контрразведки и уголовно-розыскного дела стали обычным явлением… Несмотря на то что правительство обладало огромными, не поддающимися учету естественными богатствами страны, курс денег беспрерывно падал и ценность жизни быстро возрастала»1564. Деникин писал: «Развал так называемого тыла – понятие, обнимающее, в сущности, народ, общество, все невоюющее население,- становился поистине грозным»1565. Генерал Лукомский, председатель Особого совещания, откровенно признается: «Что касается промышленности, то, конечно, не было ни времени, ни возможностей ее наладить как следует. С правильным разрешением вопросов торговли мы совсем не справились»1566.
Белые, несмотря на «союзническую» поддержку, находясь по сравнению с большевиками в гораздо более выгодных экономических условиях, не смогли мобилизовать промышленность, что стало одной из причин их поражения. Милюков в записке, отправленной парижской кадетской группой на имя Врангеля в октябре 1920 г. писал: «Военная помощь иностранцев не только не достигла цели, но даже принесла вред: всегда и всюду иностранцы оказывались врагами не только большевизма, но и всего русского; попытки образования собственных армий всюду терпели неудачи, объясняемые одними и теми же причинами: разлагающий тыл, реакционные элементы, контрразведка и т. п.; везде все антибольшевистские правительства оказались совершенно неспособными справиться с экономическими вопросами»1567.
Между тем радикальная мобилизация сил не проходит бесследно, тем более что большевики не имели опыта государственного и хозяйственного управления. Троцкий писал: «Маркс нам на этот счет никаких правил поведения и форм организации не указал. Их приходится сейчас строить, создавать, вырабатывать самим»1568. Это играло двойственную роль. С одной стороны – незашоренность и восприимчивость к новым формам, которых требовала действительность. С другой – мобилизационные меры, необходимость которых диктовалась текущей обстановкой, воспринимали как некое откровение, которое органично сочеталось с идеологическими лозунгами коммунистов. Таким образом, мобилизационная политика превращалась в принципы построения нового общества. Так, Ленин еще в апреле 1917 г. на основе анализа напряжения экономики во время Первой мировой войны и на базе коммунистической доктрины пришел к крайне односторонним выводам, заявляя, что трудовая повинность есть громадный шаг на пути к социализму, поскольку в соответствии с требованиями экономического планирования трудовые ресурсы должны находиться под контролем государства, как и все другие хозяйственные ресурсы. К аналогичным радикальным выводам пришел и Троцкий. На II съезде Советов он говорил, что принуждение к труду будет эффективным в условиях «властного распределения центром всей рабочей силы страны», что «рабочий должен стать крепостным социалистического государства». Позже он добавлял: «…Вольнонаемный труд взорвал себя в империализме, и тем самым создались условия для новой организации труда, для организации труда на принудительной общественной основе солидарности, т. е. на основе социализма…»1569