Страница 112 из 164
Тем не менее попытки милитаризовать промышленность предпринимались неоднократно, но на деле оставались лишь разговорами. Так, летом 1915 г. Петроградское общество заводчиков и фабрикантов решило «ходатайствовать… о милитаризации рабочих»1308. Спустя несколько дней, 9 июля, оно принимает решение добиваться «всеобщей милитаризации» работающих на войну предприятий через государственные учреждения. По настоянию П. Рябушинского аналогичные требования 6 июля 1915г. выдвигаются Московским областным военно-промышленным комитетом1509. Но эти попытки ни к чему не привели.
Заместитель министра военного снабжения Франции А. Тома в мае 1916 г. заявлял русскому премьеру Штюрмеру: «Ваши заводы работают недостаточно напряженно, они могли бы производить в десять раз больше. Необходимо милитаризировать рабочих».- «Милитаризировать наших рабочих! – воскликнул Штюрмер.- Да в таком случае вся Дума поднялась бы против нас».1510 В. Шамбаров по этому поводу справедливо указывает: «Да, действовали вот такие цепочки парадоксов – либералы не давали навести порядок в тылу и сами же обрушивались за беспорядок на царя и правительство. А иностранцы, прекрасно сознающие необходимость наведения порядка, поддерживали и поощряли не правительство, а Думу»1311.
Английский посол Бьюкенен тем временем в начале 1917 г. убеждал Николая II: «…Я заметил, что Россия не исчерпала своих огромных запасов человеческой силы, и что хотя она крайне нуждается в некоторых металлах, но ее минеральные богатства не эксплуатируются надлежащим образом. Не предполагал ли как-нибудь его величество, спросил я, последовать примеру Германии и установить какую-либо форму обязательной для всех вспомогательной службы?»1512 Бьюкенен настаивал на необходимости поддержания «боевой силы русской армии, восстановления порядка внутри страны и применения к войскам в тылу тех же дисциплинарных мероприятий, которые введены на фронте»1513. Американский представитель Джадсон призывал уже Временное правительство навести порядок силой. «Когда в армии нет дисциплины, правительство нигде не может применить силу – ни на железных дорогах, ни на фабриках, ни на шахтах. Отправной точкой наведения порядка,- заключал он,- всегда является восстановление дисциплины в армии»1514.
30 июля 1917 г. претендент на роль «военного диктатора» Корнилов высказал свой взгляд на милитаризацию экономики: «Для окончания войны миром, достойным великой, свободной России, нам необходимо иметь три армии: армию в окопах, непосредственно ведущую бой; армию в тылу – в мастерских и на заводах, изготовляющую для армии фронта все ей необходимое; и армию железнодорожную, подвозящую это к фронту… Для правильной работы этих армий они должны быть подчинены той же железной дисциплине, которая устанавливается для армий фронта»1515.
Идею «прямого огосударствления предприятий» после Февральской революции приветствовали большинство левых партий и экономистов, а также государственных деятелей. Однако реально почти ничего не было сделано. «Главной ошибкой в тыловой работе России являлось,- пишет подполковник Ребуль в статье «Промышленная мобилизация России во время войны»,- отсутствие единого руководства и общего плана работы. В Петрограде не было создано того единого центра, который мог бы составить объединенную в одно целое программу; только такая программа может урегулировать работу каждой технической службы, каждого производственного центра в зависимости от степени потребности армии и наличия сырья и полуфабрикатов. Иначе неизбежен полный разнобой в производстве»1516. Н. Головин констатирует «Нужно признать, что по существу дела подполковник Ребуль прав»1517. Временное правительство попыталось осуществить урезанную мобилизационную политику, но «готовившиеся Временным правительством решения о введении всеобщей трудовой повинности выполнять было некому – разрушались не только хозяйственные механизмы, но и государственные структуры в целом».
Шульгин будет оправдываться: «В конце концов, что мы смогли сделать? Трехсотлетняя власть вдруг обвалилась, и в ту же минуту тридцатитысячная толпа обрушилась на голову тех нескольких человек, которые могли бы что-нибудь скомбинировать. Представьте себе, что человека опускают в густую-густую, липкую мешанину. Она обессиливает каждое его движение, не дает возможности даже плыть, она слишком для этого вязкая… Приблизительно в таком мы были положении, и потому все наши усилия были бесполезны – это были движения человека, погибающего в трясине… По этой трясине, прыгая с кочки на кочку, мог более или менее двигаться только Керенский…»1518 Пример из «жизни» Временного правительства приводил министр продовольствия А. Наумов: «Члены Особого совещания ездили осматривать городские холодильники за Балтийским вокзалом. Холодильники в полном порядке. Мясо в них не портилось, но зато кругом были навалены горы гниющих туш. Оказалось, что это мясо, предназначавшееся для отправки в армию. Его, видите ли, негде было хранить. Когда поставщики обращались за разрешением построить новые холодильники, им не давали ни средств, ни разрешения. По обыкновению, министерства не могли между собой сговориться: интендантство заказывало, железные дороги привозили, а сохранять было негде, на рынок же выпускать не разрешалось. Это было так же нелепо, как и многое другое: точно сговорились все делать во вред России… Тысячи пудов мяса, конечно, погибли. То же самое происходило и с доставкой мяса из Сибири: от недостатка и неорганизованности транспорта гибли уже не тысячи, а сотни тысяч пудов. Виновников, конечно, не нашлось, так как один сваливал на другого, а все вместе – на общую бесхозяйственность»1519. И это в 1917 г., когда города, тот же Петроград, уже голодали.
Ситуацию, в которой находилась Россия к середине 1917 г., с военной четкостью характеризовал ген. Деникин: «Ввоз военного материала через Архангельск, Мурманск и в незначительной степени через Владивосток несколько оживился; но в силу трудных естественных условий морских путей и малой провозоспособности Сибирской магистрали и мурманской дороги он не получил надлежащего развития, достигая всего 16% общей военной потребности. Для военного управления было, однако, очевидным, что мы живем лишь старыми запасами, созданными патриотическим подъемом и напряжением страны в 1916 году. Ибо уже к августу 1917 года важнейшие производства военных материалов снизились: орудийное – на 60%, снарядное – на 60%, авиационное – на 80%. Впрочем, возможность продления войны при худших материальных условиях с наибольшей очевидностью доказало впоследствии советское правительство, питающее войну в течение более трех лет в большой мере запасами, оставшимися от 1917 года, частью же – обломками русской промышленности; но, конечно, путем такого чудовищного сжатия потребительского рынка, которое возвращает нас к первобытным формам человеческого бытия»1520.
На следующий день после Октябрьской революции Моррис очертил большевистскую программу госсекретарю: прекращение войны, передача земли крестьянам, разрешение экономического кризиса в стране1521. Но начались интервенция и Гражданская война, и чрезмерная мобилизационная нагрузка, приведшая к краху русской монархии, Февральской и Октябрьской революциям, еще больше увеличилась, окончательно разорив страну и бросив ее за грань выживания. Л. Троцкий писал: «Бывает, что разоряется отдельный хозяин: град, пожар, пьянство, болезнь и пр. А бывает, что разоряется целая страна. Война хуже града, пожара, болезни и пьянства, ибо все в ней соединено и многократно увеличено. И притом война длилась несколько лет подряд… И вот теперь Россия вконец разорена. Железные дороги разбиты войной вконец. Несколько лет подряд заводы выделывали не паровозы, вагоны и рельсы, а пушки, пулеметы, бронированные поезда. Топливо жгли нещадно, а нового в достаточном количестве не заготовляли. И так во всем хозяйстве. Война требовала расхода во много раз больше, чем в мирное время, а производство против мирного времени уменьшилось во много раз. Отсюда все большее и большее оскудение страны»1522. Об этом же докладывал Британский комитет лорда Эммота: «Летом 1918 г. вспышка гражданской войны, сопровождаемая иностранной интервенцией, вынудила советское правительство перенаправить все свои силы и все остатки промышленного потенциала России на военные цели. При таких обстоятельствах резкий упадок всех отраслей индустрии, не ориентированных на войну, стал окончательным… С лета 1918 г. все силы и руководящая деятельность большевистских лидеров были сосредоточены на успешной кампании против Юденича, Деникина и Колчака, в то время как нуждами гражданского населения вынужденно пренебрегали ради нужд армии»1523. Радикальность складывающейся ситуации требовала радикальности принимаемых мобилизационных мер, которые были реализованы в политике «военного коммунизма», далеко ушедшей даже от принципов «диктатуры пролетариата».