Страница 97 из 114
Митридат родился около 120 года. Он был старшим сыном. Когда ему было одиннадцать лет, его отца отравили на пиру. Выгоду от этого получила его жена, дочь Антиоха Великого, которая вероятно и являлась убийцей царя. Она правила государством, пока ее сыновья не достигли совершеннолетия. По-видимому, она больше симпатизировала не Митридату, а своему младшему сыну Хресту, или же (что тоже вполне вероятно) она вообще не хотела, чтобы ее дети стали взрослыми и потребовали передать им царскую корону.
В четырнадцатилетнем возрасте Митридат стал бояться за свою жизнь. Однажды он отправился на охоту и не возвращался домой целых семь лет. Скорее всего, все эти годы он провел в долинах и лесах Центрального горного массива Понта и в сознании народа стал романтическим народным героем. Когда он, наконец, возвратился в столицу Понта, Синоп, он уже обладал сильной поддержкой, поэтому его мать беспрекословно выполнила все его условия. Митридат согласился править вместе с Хрестом, однако этот юноша стал главным интриганом во дворце. Старший брат был слишком своевольным и не мог смириться с ограничениями совместного правления. Он обвинил Хреста в заговоре, провел суд и публично казнил младшего брата.
Понт традиционно проводил проримскую политику, однако молодой царь собирался бросить вызов новой западной империи. Он считал, что Римская республика не обратит внимания на его усилия по созданию своей империи на восточном побережье Черного моря. Государство Митридата расширилось и достигло Колхиды, бывшей легендарной родиной Медеи и местом хранения Золотого руна.
В 104 году Митридат вместе с царем соседней Вифинии вторглись в Галатию и Пафлагонию и вскоре захватили эти области. Затем они двинулись в Каппадокию, однако там между ними вспыхнула ссора, так как они не смогли договориться, кто будет управлять ей. Митридат отправил в Рим своих посланников, чтобы те подкупили сенаторов. За это сенаторы должны будут признать его вторжение и встать на его сторону по вопросу о Каппадокии. В 99 или 98 году в частной поездке на Востоке находился Марий. Он встретился с Митридатом и в довольно жесткой форме предостерег его. «Либо постарайся накопить больше сил, чем у римлян, – посоветовал ему Марий, – либо молчи и делай, что тебе приказывают».
Однако сенат не стал решать этот сложный и запутанный вопрос. Он постановил, чтобы оба царя ушли из Каппадокии. Они подчинились. Сулла, который в то время занимал пост пропретора Киликии, посадил на трон Каппадокии нового царя, выбранного местной знатью.
В 90 году, пока Рим вел войну со своими италийскими союзниками, Митридат снова начал свое наступление. На этот раз он занял Вифинию и (во второй раз) Пафлагонию. Для разбирательства с этим неугомонным деспотом сенат отправил комиссию во главе с неким Манием Аквилием. Комиссию сопровождал небольшой военный отряд. Римские представители велели Митридату немедленно убираться в Понт. Он, как и раньше, повиновался. Однако римляне не помогали бесплатно. Они попросили у вифинского царя деньги и посоветовали, где их взять. Они предложили ему вторгнуться в Понт. Царь Вифинии с неохотой подчинился.
Митридат потерял терпение. Он всегда старался избегать прямого военного противостояния с Римом, но теперь он почувствовал, что у него не осталось никакого выбора, кроме как сопротивляться. Довольно быстро он победил три армии, посланные против него. Аквилей был захвачен и казнен. В наказание за его жадность в горло ему налили расплавленное золото.
Царь достиг точки невозврата и понял, что ему надо идти дальше. Он прошел по римской провинции Азия и объявил о долгожданной свободе греческих городов-государств и об отмене долгов. Он откликнулся на просьбу Афин освободить Грецию. Встал вопрос, как ему поступить со многими тысячами римских и италийских купцов, находившихся в городах Азии. Если их оставить в покое, то они стали бы потенциальной «пятой колонной», а собрать их всех вместе и вывезти было очень затратно.
Митридат принял самое опасное решение за все время своего долгого правления. Он отправил письмо всем местным правителям Азии, в котором приказал им через тридцать дней с момента получения этого письма уничтожить всех выходцев из Италии – мужчин, женщин и детей – и оставить их непогребенными, что в древнем мире считалось страшным оскорблением. Почти все местное население с воодушевлением исполнило этот приказ, однако в каком-то одном городе для убийств использовали наемников. В городах можно было увидеть страшные сцены. Как только началась резня, многие бежали в храмы, надеясь найти там убежище. В Эфесе беглецов, укрывшихся во всемирно известном храме Артемиды (греческое соответствие римской Дианы) отрывали от статуй богини и убивали, а в Пергаме тех, кто укрылся в храме бога исцеления, Асклепия, пронзали стрелами. Всего во время этой резни погибло около 80 000 человек.
Понтийский царь понимал, что Рим никогда не простит ему и всем тем, кто участвовал в этом истреблении. Теперь жители Азии были заинтересованы в успехах Понта. Римский сенат получил горький урок, который ему пришлось изучать. То усердие, с которым население прибегло к массовым убийствам, показало, насколько сильна была ненависть к римской продажности и жестокости.
Сенат словно в насмешку предложил полноправное римское гражданство всем союзным народам, живущим к югу от реки По. Многие тысячи новых граждан, составляющих тридцать пять племен, разделили всего на несколько триб. Это означало, что, несмотря на огромную численность, эти люди никогда не смогли бы отстоять свои интересы (как мы помним, каждая триба обладала только одним коллективным голосом).
В 88 году консулом избрали консервативно настроенного Суллу. Он добился этого благодаря возросшей популярности из-за своих выдающихся действий во время Союзнической войны. Сулла сразу же получил в наместничество провинцию Азия, другими словами, ему поручили командовать армией против Митридата. До сих пор все шло хорошо.
Трибуном на этот год избрали одного из самых успешных ораторов того времени Публия Сульпиция Руфа. В молодости Цицерону удалось попасть на его выступление. «Сульпиций из всех ораторов, которых я когда-либо слышал, был, бесспорно, самый возвышенный и, так сказать, самый патетический оратор, – писал впоследствии Цицерон, – голос у него был сильный и в то же время приятный и звонкий». К тридцати пяти годам Сульпиций стал блестящим и влиятельным оптиматом, но как только его избрали трибуном, он изменил свои пристрастия и присоединился к популярам. По-видимому, это произошло из-за его близкой дружбы с убитым Друзом. Сульпиций отстаивал интересы итальянских союзников Рима и взялся за решение непростой задачи – принятия закона, по которому новые граждане Рима будут справедливо разделены на 35 триб.
Сульпиций предполагал, что против его закона выступят как члены сената, так и представители народа, поэтому он заключил соглашение с Марием. Марий все еще тяготился тем, что его исключили из общественной жизни, и, несмотря на свои семьдесят лет, он хотел снова поучаствовать в каких-нибудь военных действиях. Марий имел большую популярность среди простых избирателей, а также мог обеспечить Сульпицию поддержку среди сословия всадников. Трибун, в свою очередь, мог отменить назначение Суллы командующим на Востоке и передать командование Марию.
Оскорбленный Сулла велел прекратить всякую общественную деятельность и объявил неприсутственные дни ( iustitium ). В ответ на это Сульпиций вывел свою толпу на улицы. На Форуме начались беспорядки, в ходе которых даже пытались посягнуть на жизнь консулов. Сулле удалось бежать, но к своему стыду, ему пришлось просить убежище в доме Мария близ Форума. Преследователи Суллы пробежали мимо здания, а Марий вывел беглеца через черный ход. Сулла еще некоторое время оставался в городе. Он отменил неприсутственные дни ( iustitium ), а затем бежал в военный лагерь к своим шести легионам, которые он должен был повести против понтийского царя.
Сульпиций принял свой закон и казнил некоторых сторонников Суллы. Как только консул узнал, что его отстранили от командования, он сразу же созвал собрание всего войска. Воины с нетерпением ждали выгодной войны и боялись, что Марий вместо них наймет на службу других людей. Сулла сообщил им о насилии, которому подвергся он, будучи римским консулом. Он попросил воинов повиноваться приказам, не задумываясь над тем, каковы они будут. Они, конечно же, понимали, что он имел в виду, и все же, когда Сулла приказал идти на Рим, они выполнили его приказ. Однако многие командиры не согласились вести войско против своей родины и бежали из лагеря.