Обагренная Русь

— А князю все равно, — сказал посадник. — И вот почто звал я вас: не приставить ли нам к Мстиславу верных людишек, чтобы без нашего дозволения не сту пил он ни на шаг и никаких разговоров со Всеволодовыми сынами без нас не заводил?

— Ох, и толков ты, посадник, — одобрил его лохматый Фома. Домажир поддержал приятеля:

— Ежели кого выбирать, так пошли меня, Митя. Мы со Мстиславом с каких еще пор вместе!

Быстро работала у Домажира голова. Свою выгоду он в любом предприятии сыщет. Знал ведь боярин, что первая добыча завсегда возле князя. А где дружине кусок, там и он. Если же одолеют Всеволодовых сынов, то всякого добра навезут с собою столько, что и не примут старые бретьяницы — придется рубить новые. А он человек запасливый: когда еще свез себе на двор новые бревна... Зря, что ли, старался?

— Хорошо, — сказал посадник, — пойдешь ты со Мстиславом. А еще Ждан.

— Стар я, Митя, — вдруг запротивился боярин, будто чуял неладное, — куды мне по санному-то пути?..

— Тогда пущай идет с Домажиром Репих.

— Не пожалеешь, — сказал Репиху Домажир, — вот и Фому еще возьмем с собой.

Отказ Ждана смутил Репиха, стал и он юлить и ссылаться на разные хвори. Зато Фома согласился сразу, он больше на Домажира поглядывал: этот не даст маху, этот мимо рук ничего не пропустит.

Скоро Димитрий Якунович всех отпустил, велел остаться у себя Фоме и Домажиру. Ждан тоже замешкался. Глядя на него, замешкался и Репих.

Сели к столу впятером. Вспомнив, что так же они сидели, когда впервые объявился Димитрий Якунович в Новгороде, посадник улыбнулся.

— Есть у меня, бояре, преданный мужичок, — сказал он. — Возьмите с собой, он вам сгодится: стрелу там метнуть али ножичком побаловаться...

— Господь с тобой! — отстранился от него Домажир. — Уж не на князя ли ты замахнулся?

— А хотя бы и на князя? — вызывающе глянул на него посадник и тут же засмеялся: — Эко взбредет же тебе, боярин, такое на ум. А всё же смекай.

— Не, — сказал Домажир, — я с вами не пойду.

И стал, пыхтя, напяливать на себя шубу. Тяжело думая, Ждан продолжал сидеть.

— А ты почто не выйдешь со своим приятелем? — спросил посадник.

Ждан поморщил лоб, поскреб ногтем столешницу:

— А я что? Я завсегда с вами, бояре...

3

Пришел срок, и встали два войска супротив друг друга. Всеволодовы сыновья выжидали в Твери, Мстислав — в Вышнем Волочке.

Святослава со Словишей и с другими владимирскими дружинниками содержали хоть и не под стражей, но присмотр за ними был бдительный. О каждом их шаге исправно доносили Мстиславу.

Как-то погожим зимним утром (все истомились в ожидании) в избу явились двое дружинников, велели молодому князю собираться.

— Что за спешка такая? — встревожился Словиша.

Дружинники попались разговорчивые.

— Да вот, — сказал один из них, — будто бы возвращают Святослава к батюшке. А обоз с дарами уже стоит на дороге ко Твери.

— Это как же возвращают? Это какой же такой обоз? — так и подскочил Словиша.

— Ты нас понапрасну не пытай, — засмеялись дружинники, — что сами слышали, то и тебе передаем. Не хощет князь наш ссориться со Всеволодом — вот и передает отцу его возлюбленное чадо. Почто зазря проливаться безвинной крови?

С тем и ушли. И Святослав ушел с ними. Словиша досадовал: дети они с владыкой, дети и есть — подразнил их Мстислав сладким пряником, а сам поступил по-своему. Не дойдет до князя Митрофанова весточка (откуда было знать Словише, что гусляр добрался до Твери в срок?).

Что делать? Как определить Мстиславовых послов? — вот какая дума мучила Словишу.

И решил он, что, покуда не поздно, нужно выбираться из города, сыскать доброго коня да и скакать во весь опор — авось еще не все потеряно.

...Ах, как жжется гибкая плеть, ах, как кусаются острые шпоры, — вскинув гордую морду, рванулся конь в городские ворота, только прянули от него на стороны перепуганные воротники.

Тут бы в самый раз и оглянуться Словише, тут бы и поосторожничать: не притаился ли кто-нибудь за городницей, не подглядывает ли за ним, не сдергивает ли с плеча тугой лук.

Мужичонка в потрепанном треухе, сам хиляк и невзрачный с виду, выдернул из тулы стрелу, тетиву натянул, пустил каленую вослед одинокому всаднику.

Вот она, смертушка, где настигла дружинника — стрела прободала его кафтан, вышла у самого горла. И упал Словиша на гриву коню, и набравший скорость рысак не остановился, так и нес обмякшего седока по белой дороге...

— Неспроста, неспроста поспешал дружинник, — сказал Ждан, выслушав прибежавшего к нему с городницы мужичка. — Ловко ты его подцепил, а уверен ли, что наповал?

— Как неуверену быть, боярин? Вон и конь к своей коновязи возвернулся, а Словиша лежит на дороге. Коли хошь, так хоть сам на него взгляни.

А Мстиславов обоз с послами и со Святославом двинулся тем часом через те же ворота, через которые недавно выехал Словиша. И первое, на что наткнулись скакавшие впереди, было бездыханное тело с торчащей из спины стрелой. Святослава, ехавшего в возке, охватило недоброе предчувствие, едва только послышались встревоженные голоса.

Откинув полсть, он высунулся и поманил к себе гридня:

— Что за переполох на дороге?

— Сказывают, — отвечал гридень, придерживая коня, — что наткнулись на убитого человека.

— Уж и впрямь убитого? — с возрастающей тревогой переспросил князь.

— Может, и поранетого, — сказал гридень, привставая на стременах и вглядываясь в столпившихся возле тела воинов.

— А ты погляди-ка да мне скажи.

— Мы могем, — кивнул гридень и поскакал по дороге. Тем временем и княжеский возок подтянулся к злополучному месту.

— Ну что? — спросил Святослав возвратившегося гридня.

— Кажись, дышит...

— Дай-кось и я погляжу.

Дружинники расступились перед князем. «Бог ты мой — Словиша!» — сразу же узнал раненого Святослав. Двое приподняли обмякшее тело, повернули лицом к князю.

Глаза Словиши были приоткрыты, в них еще теплилась жизнь.

Святослав склонился над дружинником.

— Да кто же это тебя? — спросил он и обвел окружающих подозрительным взглядом.

— Прощай, княже, — едва слышно прошептал Словиша. — Прощай и братьям своим передай... и Всеволоду...

Но страшная боль оборвала его слова. Струйка крови медленно стекла на подбородок.

— Стрелу-то... выньте, — прохрипел Словиша.

— Ишь, как мается, — шептались между собою воины. Один из них приблизился и взялся за стрелу. Святослав зажмурился. Когда он открыл глаза, все уже было кончено. Словиша лежал на снегу спокойно, вытянув вдоль туловища отяжелевшие руки.

Тут от ворот подскакал на сивом мерине боярин Ждан и с ним еще трое.

— Что, что стряслось-то?

У Святослава вздрагивали губы. Но князю плакать не к лицу. Сдержал он себя, шагнул к возку, остановился на полпути, обернулся, с ненавистью посмотрел на боярина:

— Мало тебе крови, Ждан?

Боярин глыбой высился в седле, угрястое лицо его подергивалось не то от волнения, не то от скрываемого смеха.

— Да что ты, княже? Почто меня-то при людях честишь? Кого хошь спроси, только нынче выехал я из ворот. Мстислав послал узнать, почто сгрудились вы на дороге...

Святослав не сказал ему больше ни слова, сел в возок, через некоторое время снова высунулся из-под полсти:

— Словишу-то не бросайте, положите на сани. Как возвернусь во Владимир, так схороню в родной земле.

— Как же, как же, — засуетился боярин. — Нешто бросим? Ты, княже, не сумлевайся.

И во второй раз пронзил его твердым взором Святослав. «Волчонок!» — едва не вскрикнул Ждан в сердцах.

Но князь и мысль его понял, резко задернул полсть, обессиленно откинулся на подушки.

Глядя вслед обозу, Ждан мстительно улыбнулся:

«Ну что, князюшко, это тебе, чай, не под батюшкиным крылышком».