Список на ликвидацию

Я улыбнулась — не могла сдержаться. Чертовски честно он это все говорил. Мало кто из мужчин сказал бы это вслух, даже если бы так и подумал. У меня мелькнула мысль, что Бернардо хорошо побеседовал с психотерапевтом, но вслух я этого не стала говорить, а сказала другое:

— Мне лестно, что Эдуард думает, будто я настолько умелая, потому что я знаю, насколько хорошо ра

ботаете вы с Олафом — ну, когда его не отвлекают его серийные убийства или когда тебя не отвлечет какая-нибудь баба.

— Я тебя только что вытащил из чужой постели, чтобы ехать на охоту за преступниками. Анита, не надо бросаться камнями в мои маленькие увлечения.

— Мне надо было утолить ardeur, и ты это знаешь.

— Так-то так, но через какое-то время перестает быть важным, зачем ты что-то делаешь — важно, делаешь или нет. Сейчас ты не меньше моего уделяешь внимание сексу.

Я стала было спорить, но мы уже подъехали к окну платить. Я отдала Бернардо деньги, он попытался отдать их девушке в окне — она не брала. Она на него смотрела.

Он просиял своей ослепительной улыбкой и вложил ей деньги в ладошку, сложил ей пальцы, придержав за руку. Она залилась краской, взяла деньги и попыталась, заикаясь, отсчитать сдачу. Наверняка ошиблась — слишком засмущалась.

Какие-то бумажки и монеты она ему отдала, он их передал мне. Я их развернула и стала проверять по чеку, держа его в руках.

— Это твоя девушка? — спросила она.

— Нет, просто вместе работаем.

Она уже почти справилась с застенчивостью, но тут, вновь вспыхнув, пробормотала:

— Я в пять заканчиваю работу.

— Извини, деточка, ты для меня слишком молода. И я сейчас на работе.

— Мне уже восемнадцать.

Что-то мне не верилось. Ему, очевидно, тоже.

— Документ можешь показать какой-нибудь?

Она опустила глаза, потом покачала головой. Стоящая за нами машина загудела. Вышел мужчина с табличкой «Менеджер» и зашел к ней в ячейку.

— Пожалуйста, к следующему окну, сэр, — пролепетала нам девица. Менеджер что-то ей рассказывал про поведение, а мы поехали к неожиданно пустой дороге — остальные машины успели получить еду, пока Бернардо флиртовал с девицей.

— С молодыми девками надо очень осторожно, — сказал он. — Врут, что им больше восемнадцати, а достается в случае чего не им. Полиция всегда готова поверить, что ты воспользовался неопытностью юной девушки. Была у меня одна шестнадцатилетняя, которая мне присылала свои фотографии в нижнем белье. В некоторых штатах я за получение их по почте мог влететь под обвинение в детской порнографии.

— И что ты сделал?

— Сдал ее копам. Сказал, что меня беспокоит, как бы она такое не послала другим, не отличающимся столь высокой моралью.

— Да врешь, — сказала я.

— Ни капли. Девчонки думают, что это игрушки, а в тюрьму идти не им. Да и не люблю я таких молодых. — Он посмотрел на меня, и я поняла: следующие слова будут колючкой под кожу и мне не понравятся. — А ты вот любишь, правда?

— Что люблю?

— Таких молодых. Или это вранье, что у тебя живет этот молодой тигр из Лас-Вегаса — Сидни или как его там?

— Синрик его зовут, и это не вранье.

— Шестнадцатилетние для меня слишком молоды, Анита. — Но он улыбнулся при этих словах: ему понравилось, что он морально выше. — А Синрик как раз и был шестнадцатилетний, хотя я мало что про него помню.

Что мне было сказать — что я не собиралась заниматься сексом с Синриком? Что он был одержим самым сильным и злобным вампиром из всех существующих — Марми Нуар? Это была бы правда, но объяснение это уже звучало затерто — слишком часто мне приходилось его повторять.

— Ему семнадцать, возраст вполне законный, и он сейчас в Сент-Луисе, поскольку он единственный найденный нами самец синего тигра. Он значится в ликвидационном списке у «Арле»... у плохих вампиров.

И тут я поняла, что это уже не так. Этан ведь тоже синий и вполне взрослый. Могу ли я отослать Синрика домой в Вегас? А если могу, следует ли так поступить? Он уже синий тигр моего зова, но Алекс — красный моего зова, и живет в другом штате. Конечно, «Арлекин» может его убить, просто чтобы насолить мне.

— Так что ты защищаешь Синрика от опасностей, — сказал Бернардо.

— Стараюсь.

— Трахаясь с ним?

— Спасибо на добром слове, Бернардо! — буркнула я.

Он усмехнулся мне и выехал на главную улицу.

Я продолжала сердито на него смотреть, разворачивая бургер. Очень мне не хотелось пытаться его съесть, пока мы вели этот разговор, но надо что-то в себя запихнуть до того, как мы приедем к Эдуарду и Олафу. Вот видеть Олафа на пустой желудок мне определенно не улыбалось. Нужна будет вся сила, которую я смогу собрать.

Я попыталась решить, не разозлиться ли на него всерьез, и если да, то почему? Потому что я чувствую себя виноватой перед Синриком, и это заставляет меня огрызаться, когда речь идет о нем.

Бургер я съела, не почувствовав вкуса, и подумала уже в который раз, что же, черт побери, делать с Синриком?

— И это все? — удивился Бернардо. — Больше ничего не скажешь? Раньше тебя легче было завести.

Я глотнула колы и прожевала ломтик картошки.

— Ты что, хочешь поругаться ?

Он улыбнулся:

— Ну, не всерьез. Просто забавно тебя поддразнивать.

Я ела жареную картошку, зная, что это сплошной жир с солью — наверное, потому она такая и вкусная. Почему столько есть вредных вещей таких вкусных?

Он глянул на меня, потом опять на дорогу:

— Либо тебе всерьез нравится этот мальчик, либо он тебя по-настоящему достает.

Я вздохнула, поедая жареную вкусность и пытаясь не горбиться на пассажирском сиденье. Очень мне не хотелось вести этот разговор с Бернардо, но он впервые встретил Синрика тогда же, когда и я.

— Ты же одновременно со мной его увидел, Бернардо. Он был девственник, потому что белый клан подобен всем прочим кланам: главное — чистота крови, а их королева Бибиана любит, чтобы мужчины у нее были моногамны.

— Потому что мужа своего она заставляет быть Моногамным с большой буквы и не может требовать от главного вампира Вегаса того, к чему не принуждает своих тигров.

— Ага, — ответила я. — И еще: бывает, что молодой оборотень при первом оргазме не может удержаться от превращения и съедает партнера.

— А у синего мальчика как насчет самоконтроля? — спросил он.

Я пожала плечами, подчеркнуто на него не глядя.

— Нормально. И не надо его так называть, у него есть имя.

— Синрик — для семнадцатилетнего мальчишки вроде как не настоящее имя, — сказал Бернардо.

— Он себя называет сокращенным.

— Рик?

Я покачала головой.

— Других сокращений нет, — сказал Бернардо.

— Есть.

Он стал вливаться в поток. Очевидно, скоро мы доедем до съезда с дороги. Я не особенно обращала внимание на то, где мы, и город не очень хорошо знала.

— Так как он себя зовет?

Я что-то промямлила в ответ.

— Как?

— Ладно, Син. Он любит, когда его называют Син[5].

Бернардо расхохотался, запрокинув голову и широко разинув рот.

— Ага, ага. Смейся, смейся. Смехунчик.

Отсмеявшись, он сказал:

— Анита, это слишком хорошо. Слишком просто.

— Я пыталась его отговорить, но его кузена Родрика называют Риком, и он считает, что имя занято.

Он засмеялся этим чисто мужским смехом.

— Син. Ты трахаешь семнадцатилетнего мальчишку по имени Син. Ну и ну. Когда мы с тобой познакомились, ты была как королева-девственница. Такая недотрога, и вот — смотри ты...

— Слушай, заткнись. И без того тошно.

Он посмотрел на меня, пережидая поток машин, чтобы выехать.

— С чего бы это? Ну, молодой он, так что?

— Ты сам сказал, он был шестнадцатилетний. Я его девственности лишила, Бернардо.

— Ты была подчинена воле Темной Мамаши, и Синрик тоже.

— И еще примерно четыре тигра-оборотня. Не должен первый раз происходить в наведенной вампиром оргии. Но так вышло.

5

Син (Sin) — грех (англ.).