Страница 4 из 56
В этой книге я пытаюсь понять сложившуюся ситуацию и выяснить намерения государства в отношении Церкви, маскирующиеся двумя и тремя масками, так что, сорвав одну и другую, не можешь быть уверен, что нашел подлинное лицо. Я пишу о том, что видел своими глазами, слышал от близких людей. Это информация, ограниченная пределами Ташкентской епархии. Жизнь в других варьируется, но, в принципе, положение одинаково. Оно определяется церковной политикой Советского государства. Я пишу как понял, увидел, почувствовал. В чем не прав, поправьте, кто может и хочет. Пора заговорить после долгого молчания. Прежде чем занять правильную позицию, надо осознать положение. Одно дело — чувствовать, другое — осознавать. Блудный сын мечтал о рожках для свиней, томясь голодом. Только осознав: «Я умираю с голоду», — встал и пошел к отцу.
Решимость изменить свое бытие приобретает ценность в результате анализа и правильной оценки. Это задача не отдельного человека, а соборного разума Церкви. Анализировать необходимо.
Примечание: В этой работе много противоречий. Они вызваны несоответствием между законодательной мыслью и ее осуществлением на практике. Это противоречия самого Советского государства: одно думаем, другое говорим, но делаем третье.
часть I
ВОЛЧЬЯ ПОВАДКА
Идеология
В России всегда были гуманные законы и кнутобойные указы.
ГЛАВА ПЕРВАЯ. БЕЗ ВИНЫ ВИНОВАТЫЕ
Хоть убил, — говорят, — не виновен ни в чем!
1. Обвинение
Вы слышали когда‑нибудь от имени Патриарха Московского и всея Руси возражение, несогласие или протесты в адрес советского правительства или Совета по делам религий? Никогда! Московская Патриархия заявляла протесты о положении негров в Южной Африке, о вмешательстве греческого правительства в дела Греческой Церкви. Но никогда не протестовала против вмешательства советского правительства в дела РПЦ.
Потому ее зовут «церковью молчания».
Внутри РПЦ значительная часть духовенства и мирян осуждает позицию, занятую Московской Патриархией. Одни называют такую позицию компромиссом, другие — сервилизмом, третьи — предательством церковных интересов. Рассмотрим позицию диссидентов, выраженную в документе, который десять лет назад вызвал целую бурю откликов. Мы имеем в виду письмо московских священников о. Н. Эшлимана и о. Г. Якунина. Запад воспел их мужество. Советские товарищи осудили «злобную клевету». Святейший Патриарх запретил их в священнослужении.
Священники обвинили иерархию РПЦ во главе со святейшим Патриархом в следующем.
1. Пассивное отношение к очевидным нарушениям и искажениям церковной жизни в угоду советской власти. В их молчании они видят попустительство.
2. Безоговорочное повиновение Советской власти во всех областях церковного управления:
а) скрывается бесправное положение Церкви в лице епископов, священников, выборных органов;
б) государственное насилие оправдывается церковной пользой.
3. Санкционирование антицерковной инициативы, выражаемое в принятии ими неканонических решений.
4. Прислуживание Советской власти вопреки церковным интересам.
Свящ. Глеб Якунин
Свящ. Николай Эшлиман
«Единым Патриаршим словом Вы в силах прекратить беззаконие. Положите конец долее нетерпимому вмешательству „кесаря“ во внутреннюю жизнь Церкви!»[4]. Альтернатива подчинению — диалог. Эту альтернативу предлагают отец Глеб и отец Николай иерархии РПЦ.
Подумаем о перспективах этого диалога.
Прежде всего выясним правовые позиции собеседников.
2. Федот, да не тот
Церковь признает суверенное право государства руководить гражданской жизнью общества. А какие права Церкви обеспечивает государство? Отец Глеб и отец Николай пишут: «Основные законодательные документы Советской власти, определяющие отношение Советского государства к Церкви — декрет „Об отделении церкви от государства и школы от церкви“ и 124 статья Конституции СССР, провозглашающая свободу совести и признающая за гражданами СССР право на свободу религиозной жизни, — создают определенные юридические основания для осуществления этого принципа»[5].
В этом коротком тексте уместилось несколько ошибок. Рассмотрим одну, принципиальную. Словами декрета «церковь отделяется от государства» Советское государство отмежевалось, предоставляя церкви самостоятельность внутренних установлений. Церковь — не кусок гнилого яблока, который отделяют ножом, чтобы выкинуть. Отделяя церковь, государство не высылает ее за границу, не выделяет для нее отдельную территорию. Отделенная церковь сохраняется в пределах государства и соприкасается с деятельностью других учреждений.
Во–первых, церковь — верующие граждане государства. В этом смысле церковь от государства неотделима. Ст. 124 Конституции гарантирует каждому гражданину свободу совести в частной жизни и «свободу отправления религиозного культа» как члену религиозного общества. Конституция не дает отцам оснований говорить о «свободе религиозной жизни», а лишь о «свободе отправления культа». Эти понятия имеют разный объем.
Во–вторых, церковь — организация, имеющая структуру, вероучение и культ. Здесь необходимо осторожно выражаться, чтобы не подменить понятия. Термин «церковь» может обозначать организацию в смысле ее религиозного центра — «Московская Патриархия».
Тем же термином обозначают местную религиозную общину — приход. Первую мы будем называть Церковью с большой буквы. Вторую — церковью с маленькой буквы. В обоих случаях пределы церковной жизни и контакты с другими учреждениями должны быть определены законом.
Можно утонуть в массе законодательных документов о религии и церкви, изданных Советским государством до 1929 года декреты, постановления, инструкции, циркуляры, разъяснения… Официальное отношение Советского государства к религии и церкви выкристаллизовалось в Постановлении ВЦИК и Совнаркома «О религиозных объединениях» от 8 апреля 1929 года. Возможно, Советское государство нашло в Постановлении идеальную форму отношений с религиозными объединениями. Во всяком случае, юридическое творчество в религиозном вопросе иссякло. Говорят, имеются более свежие инструкции. Они не публикуются и имеют гриф: «Для внутреннего пользования». На просьбу ознакомить меня с действующими инструкциями уполномоченный Рузметов ответил: «Вам это ни к чему. Там написано то же, что и в Постановлении». В правовом государстве «неписанные» законы, инструкции и устные толкования уполномоченных не имеют правового значения. Так думает современный комментатор религиозного законодательства А. Седюлин.
В своей книге «Законодательство о религиозных культах», предназначенной «для юристов, работников органов власти и управления» он не ссылается ни на один документ подобного характера, изданный после Постановления, которое А. Седюлин называет «одним из важнейших документов, конкретизирующих положения Декрета»[6].
Этот древний манускрипт не учитывает особенностей современной эпохи. Он сильно устарел. Кроме того, в важнейших деталях Постановления отсутствует четкость определений и ясность законодательной мысли. Это явление преднамеренное. Совершенно ясно, что слабая сторона больше заинтересована в правовой определенности своего положения, так как право остается единственным прибежищем от притязаний сильного. Несмотря на все недостатки, Постановление остается единственным законодательным документом, конкретизирующим правовые принципы структуры и деятельности церкви в Советском государстве. Постановление раскрывает нам, какое содержание вкладывает Декрет от 23 января 1918 года в термин «церковь». Декрет является единственным документом действующего законодательства, в котором употреблено это слово. В других документах этого слова нет. В первых трех статьях Постановление[7] раскрывает содержание термина «церковь».
4
Письмо московских священников о. Глеба Якунина и о. Николая Эшлимана святейшему патриарху Алексию от 12 декабря 1965 г., — с. 65
5
Там же, — с. 5
6
Седюлин А. Законодательство о религиозных культах. — М.: Юридическая литература, 1974 г. — с. 2, 13.
7
Постановление ВЦИК и СНК РСФСР от 8 апреля 1929 г. "О религиозных объединениях"