Страница 5 из 90
Пересекли проезжую, нырнули в арку, очутились в безлюдном проходном дворе. Сплошную стену гаражей увидали между двумя монументальными домами сталинскими, к ней подошли, за крышу близкую, шершавым битумом залитую, схватились, подтянулись, влезли, отставшим помогли, расселись. Тряпье пиджачное с себя долой. Рубашки тоже сдернули, рванув, — защелкали по крыше оторванные пуговицы. Носовые платки извлекли — ничего оказались, достаточно чистыми — подстелили. Припасы бросили. Свинтили головы всем трем бутылкам. Приникли к горлышкам Хлебнули и раскрылись словно, распахнулись навстречу новорожденному миру, навстречу сине-фиолетовому небу, утыканному звездами Большой Медведицы или Млечного Пути. Ну, то есть не особо разбирались в астрономии, не сильно понимали, что там, в бездонном космосе, протянул, расставил, угармонировал, уравновесил Бог.
— Ощущение, как будто смотрит кто-то сверху — нет?
— Космонавты летали — никого не видали.
Бедный Гриша глотнул и закашлялся — слезы, невольные и сладкие, из глаз потекли. Общим хохотом встретили, по спине застучали в четыре руки.
— Э? Да ты, друг, совсем не приучен!
— А нож-то, кстати? Или мы зубами?
— Вот вместо ножа тебе. — Андрей, порывшись в пиджаке, коробку лазерного диска, который умещался на ладони, вынул. — Последний мой рекламный ролик, демоверсия.
— Такты в рекламе, что ли? Кем? Наверно, артдиректором?
— Пониже. Копирайтер.
— О как! Ну и какие твои ролики нам размягчают мозг? По федеральным каналам, надеюсь, идут?
— Идут как миленькие. «Охота», «Легион».
— Так это ты, выходит! Ты «с мужским характером»? «Кто в доме хозяин»?
— Ну да, ну да.
Все вспоминают тотчас — образы рекламные проникли всем в подкорку: вот равномерно утыканная гвоздями стена — радикальный мужицкий ответ на упреки жены в том, что в доме «гвоздя забить некому»; вот жалкий джипчик, превращенный «настоящим мужиком» в гибрид вездехода с бульдозером, вот крупным планом ящик с пивом, водружаемый на желтую, как сливочное масло, и только что сколоченную добротную столешницу, — награда «мужикам» за стройку бани, произведенную в рекордно короткие сроки. Композитор торжествующей воли сидит перед ними, воспевающий победу над разрухой, бытовой неустроенностью, извечным русским бездорожьем, прославляющий святую правду честного труда и честного достатка, обеспеченного «нашей», «русской» бесшабашной удалью.
— Ну а каким ты боком в «Swiss-отеле» вообще?
— Паленым, выходит.
— Тебя же вообще там находиться не должно?
— Не должно, конечно, но судьба. У нас там презентация, клиент один наш крупный все оплачивал, штук десять, надо думать, в это дело вбухал, ну и вот — попали. Я сперва еще подумал, а зачем в отель, обычно на природу выезжаем в рестораны, где ничего такого, как сегодня, близко не могло.Так что я, даже можно сказать, пострадал незаслуженно.
— Не понял! Кто, по-твоему, заслуженно?
— Кто-кто? Это ваш там форум проходил — властелинов марианских впадин нефтяных, королей биржевых. Владельцы заводов, газет, пароходов. Это вас под стволы, как мы выяснили. Это вас полуголодные, бездомные десантники собирались к стенке ставить — не меня.
— Погоди, погоди! Да кого это «вас»? Ты конкретно кого имеешь в виду? — Артур в ответ на это обвинение — ну да, ведь обвинение — взрывается. — Я, между прочим, просто оператор. Снимал там для канала РБК. Теперь еще придется вот за камеру отчитываться, — говорит с глуповатой, как у нашкодившего пацана, улыбкой. — Она ведь денег — тучу х…ву.
— Ну, не вас, хорошо, — соглашается Андрей. — О присутствующих здесь не будем. Хотя нужно посмотреть, пощупать, что вы все за птицы. Но во всех этих Драбкиных — Шмабкиных метили — в них, родимых, в них. Ну, а в нас все щепки полетели. Что? Не так?
— Да говорят же тебе — наложилось. Не тот пожар — забудь.
— А это еще надо разобраться, тот, не тот. Я сейчас о другом.
— Интересно, о чем же?
— Они что, не понимают, что их всех однажды убьют? Они что, действительно верят, что существующий порядок справедлив, что другого не дано? Они что, действительно верят, что все нищие сами виноваты в своей нищете? Не умеют вкалывать, бездарны и ленивы, потому и нищие? Что им легче завистью и злобой исходить, чем однажды жопу от дивана оторвать и пойти работать, зарабатывать по-человечески? Они что, действительно верят, что они миллионы горбом нацедили, своим драбкинским потом и кровью за них заплатили? Ну, если так, то пусть когда их будут вздергивать в их собственных гигантских кабинетах, когда вчерашние рабы, скотинки безответные, занюханные менеджеры начнут их бить размеренно и деловито своими дыроколами по голове, то пусть тогда не поражаются, за что их так.
— Тебе бы на митингах, друг, выступать, — усмехается Сергей-один.
— Да нет, ошибся — я на все привык смотреть со стороны. Да только ну не может заниматься бизнесом все человечество. Не могут все на биржах, не могут поголовно все разбираться в инвестициях. Сколько, думаешь, людей от рождения наделены предпринимательскими способностями? Той самой жилкой пресловутой? Чутьем звериным на бабло? Три-четыре процента всего. В каждом поколении. А остальные — хоть, как рыба, головой об лед, — не выйдет ничего, потому что не их это дело. Они попросту физически к бизнесу не приспособлены. Ну, ладно, я бездельник, паразит, ничего не умею, кроме как словеса плести, но я не понимаю, кем нужно вообще работать, чтобы в этой стране заработать себе на квартиру, в том случае если она не досталось тебе от родителей. И когда, б…дь, какая-то б…дь, насосавшая на «Кайен», или дочка нефтяных королей говорит мне, что кто-то не умеет работать, я считаю: е…ть ее надо железными палками. Вот, предположим, инженер, вот офицеры те же, вот хирург, он режет, пришивает людям ноги, руки. И получает — ну, тридцать, ну, сорок, ну, двести тысяч рублей. Не спорю — настоящих гениев единицы, они достойно обеспечены, наверное, но вот просто хирург. Он что-то там пыхтит с утра до вечера, в какой-нибудь челябинской клинической больнице, он честно пашет — разве нет? И что он, скажите, не умеет работать? Не вкалывает? Не по двадцать часов? Ты, б…дь, — свой блоу — джоб, свои финансовые схемки, а он спасает помаленьку. Ютясь при этом у разбитого корыта. Где справедливость, брат? Скажи.
— А может, все проще? — поднял бровь Сергей-один. — Есть волки и овцы. Есть сильные. Сильных — всегда меньшинство. Все в соответствии с природой.
— Согласен — такая звериная справедливость. Но только где они, сильные? Кто эти сильные? Драбкины? Они лишь в поле виртуальной экономики сильны, а когда вся эта бойня между сильными и слабыми перейдет в реальность, всех этих Драбкиных удавят первыми. Так, как сегодня. Тут уже за военными верх, за обученными убивать.
— Так это… погодите, я не понял, — Артур вступает, — у нас тут, что ли, с вами заседание продолжается? Стихийное судилище? Опять — кто виноват? Ведь все, что здесь Андрей сейчас озвучил, — это, в общем, позиция тех офицеров.
— Понимаешь, я не обвиняю, — на это Андрей отвечает. — Я говорю, как дело обстоит. Пытаюсь относиться беспристрастно, объективно. Ну, я не знаю — взглядом марсианина на это посмотреть. И я, как марсианин, бесконечно поражаюсь, как могут люди создавать такие примитивные и лживые концепции чьего-то честного богатства и чьей — то нищеты. И при этом не чувствовать собственной слепоты, не понимать хотя бы инстинктивно, что себе могилы роют. Я просто говорю: вот следствие, а вот причина, и только слепой не способен увидеть очевидной связи между первым и вторым. Я лично вообще не знаю, что за Драбкин такой, вообще в глаза его не видел, я не знаю, живой он сейчас или нет, но если он выжил вдруг, то я бы на драбкинском месте позиции свои пересмотрел.
— Это в каком же духе? В какую сторону, позволь узнать?
— Да известно, в какую.
— Постой, угадаю! Раздать беднякам все свои миллионы и уйти в монастырь? Вериги на себя навесить и плетьми хлестать, грехи замаливать? Помилуй мя, грешного, так?