Страница 63 из 74
– Что произошло около "Солнечного приюта" в тот день, когда вас арестовали?
– Я двигался за Эшли и увидел, что за ней следует еще одна машина. Я припарковался на боковой улочке в нескольких кварталах от лечебницы и спрятался на автостоянке. Шел такой сильный дождь, что я не заметил полицейского наблюдения, но и полицейские меня не заметили. Машина, которая следовала за Эшли, вскоре въехала на стоянку. За рулем сидел Рэнди Коулман. Он подождал, пока Эшли выйдет, а потом попытался ее убить. Эшли от него вырвалась. Я схватил Коулмана. Когда подоспела полиция, мы с ним боролись на земле, и ни у одного из нас не было в руках ножа. Полицейские не могли разобрать, кто из нас пытался убить Эшли. Естественно, они заподозрили меня.
– Мистер Максфилд, вы убили Терри и Нормана Спенсеров и Таню Джонс?
– Нет.
– Вы ударили Кейси Ван Метер?
– Нет. Я спас ее от посягательств Коулмана в бассейне.
– Вы покушались на Эшли Спенсер у нее в доме, либо в общежитии, либо на автостоянке возле частной лечебницы "Солнечный приют"?
– Нет, никогда.
– У меня больше нет вопросов.
Дилайла улыбалась в предвкушении добычи. Она чувствовала себя превосходно.
– Я прочитала ваш первый роман, мистер Максфилд. Мне он понравился.
– Благодарю вас.
– Он имел действительно большой успех.
– Да.
– Но вот вторая ваша книга, "Родник желаний", не так успешна, не правда ли?
– Она продавалась вполне прилично, – произнес Максфилд с оборонительной интонацией в голосе.
– Ничего похожего на то, какой популярностью пользовалась книга "Турист в Вавилоне".
– Нет, но этот роман тоже был в списке бестселлеров "Нью-Йорк таймс".
– Да, вы об этом уже говорили. Но позвольте вас спросить: разве "Турист в Вавилоне" не находился в данном списке в течение двадцати двух недель?
– Да.
– Ваша вторая книга была бестселлером только две недели, поскольку публике не понравилась, верно?
– Я не знаю, что нравится так называемой публике, – кичливо ответствовал Максфилд. – Я пишу не для того, чтобы потрафлять вкусам среднего читателя.
– Что ж, критики ее тоже не оценили?
– Я получил хорошие рецензии.
– В самом деле? Я попросила своего помощника добыть мне из Интернета полную выборку. Если хотите, мы зачитаем их присяжным. По моим подсчетам, авторы лишь трех рецензий сочли вашу книгу достаточно любопытной, и при этом на три положительных рецензии приходилось двадцать восемь отрицательных, а некоторые были просто скандальными. Похоже, критики порезвились за ваш счет.
Слова Дилайлы заставили Максфилда густо покраснеть.
– Критики завидовали моему успеху. Все они – незадавшиеся писатели, которые не могут смириться с тем, что кто-то в двадцать с небольшим добился того, о чем они только мечтают.
– Значит, все эти рецензии были продуктом некоего заговора?
– Я этого не говорил, – огрызнулся Максфилд.
– Вы считаете, все рецензенты являются частью некоего замысла с целью ложно обвинить вас в убийствах?
– Протестую! – сказал Свобода.
– Протест принимается, – постановил судья Шимацу.
– Мистер Максфилд, – продолжила Дилайла, – вы за десять лет не написали ни одной книги?
– Да.
– Не потому ли вы преподавали в Итонском колледже, что не могли больше зарабатывать себе на жизнь творчеством?
– Нет, это не так. Невозможно штамповать литературные произведения, как пирожки. Мне нравилось преподавать литературное мастерство, и это занятие давало мне время для творчества.
– Разве ваш издатель не выплатил вам аванс для написания новой книги и не потребовал его обратно, поскольку вы так и не смогли ничего сочинить?
– У нас возникли творческие разногласия.
– Понимаю. Именно из-за них ваш издатель угрожал вам судом?
– Возражаю! – воскликнул Свобода.
– Возражение принимается.
– Очевидно, после такого успеха вам было тяжело оказаться творчески несостоятельным писателем.
– Я себя таковым не считаю.
– Разве у вас не было затруднений при разработке сюжета для новой книги?
– У меня было несколько идей. Я выбирал единственно верную.
– Проводили творческие изыскания?
– Да.
– Хотели прочувствовать все малейшие тонкости, чтобы описываемое выглядело в глазах ваших читателей как можно правдоподобнее?
– Да.
– Совершали зверские убийства, чтобы более правдоподобно описать сцены изуверств для ваших читателей?
– Нет. Я никого не убивал.
– Давайте побеседуем об эпизоде в лодочном домике, мистер Максфилд. Согласны?
– Да.
– Я хочу удостовериться, что все правильно уяснила. Вы медленно прогуливались по лесу, когда вдруг услышали громкий пронзительный крик?
– Да.
– Вскоре услышали второй крик?
– Да.
– Вы решили выяснить, в чем дело?
– Да.
– И вот тогда-то увидели убегающего человека?
– Да.
– Это должно было показаться вам очень важным, ведь человек убегал с места преступления?
– Да.
– По моим представлениям, вы обязаны были непременно сообщить в полицию, особенно когда полицейские стали обвинять вас в убийстве и нанесении телесных повреждений.
Максфилд промолчал.
– Что ж, вы ведь считали, что это важно, не правда ли?
– Да.
– Вы рассказали арестовавшим вас детективам о человеке, которого видели выбегавшим из лодочного домика?
– Нет. Я очень испугался. У них были в руках пистолеты, они кричали на меня.
– Что произошло, когда вы успокоились?
– Они не задали мне никаких вопросов. Просто посадили в камеру.
– Вы знаете детективов Берча и Маркса? Они недавно здесь свидетельствовали.
Максфилд выглядел встревоженным.
– Да.
– Это ведь детективы Берч и Маркс эскортировали вас обратно в Орегон из Небраски после того, как вы дали согласие на экстрадицию?
– Да.
– Но сначала они допросили вас в местной тюрьме?
– Да.
– Вы засвидетельствовали, что у вас было много времени обдумать то, что случилось после вашего ареста?
– Да.
– Вы помните, что сказали детективам о случившемся в лодочном домике?
– Не дословно.
На полу рядом со столом обвинителя стоял магнитофон. Дилайла подняла его и обратилась к судье:
– Ваша честь, могу я получить ваше разрешение воспроизвести краткую беседу, которая состоялась у подсудимого с детективами Берчем и Марксом, чтобы освежить память мистера Максфилда?
– Возражаю, ваша честь. Для этого не представлено никаких обоснований, – сказал Свобода, отчаянно стремясь избежать прослушивания магнитофонной записи. Он знал, что на ней содержится, и ранее пытался предостеречь клиента, но упрямец Максфилд не пожелал его слушать.
– Я согласна с мистером Свободой, ваша честь, – произнесла Дилайла. – Можно мне пригласить детектива Берча?
Судья велел Максфилду снова занять место за столиком защиты, а на место свидетеля ступил Ларри Берч.
– Детектив Берч, после того как обвиняемый был арестован в Небраске, он согласился на экстрадицию?
– Да.
– Как его доставили сюда?
– Мы с напарником Тони Марксом полетели в Небраску, тамошние власти передали нам обвиняемого, и мы, забрав его, самолетом вернулись обратно.
– Прежде чем вернуться в Орегон, вы допрашивали арестованного?
– Да.
– Где происходила беседа?
– В комнате для собеседований при тюрьме, где содержался нынешний подсудимый.
– В каком состоянии он находился?
– Он выглядел отдохнувшим. Мы спросили, не хочет ли он чего-нибудь поесть или попить. Он попросил сандвич с безалкогольным напитком, и мы распорядились, чтобы ему их доставили.
– Вы зачитали обвиняемому его "права по делу Миранды"[12], перед тем как допрашивать?
– Да.
– Беседа записывалась на пленку?
– Да.
Дилайла поднялась с места. Она держала в руках пластиковый пакет для вещественных доказательств. Внутри находилась кассета.
12
Арестованному предоставляется право молчать и не говорить о себе ничего порочащего.